Жюль Ромэн - Кнок, или Чудеса медицины

Кнок. Я не стану так долго откладывать. Я рассчитываю теперь же получить от вас некоторые весьма полезные сведения.

Доктор. Располагайте мною, дорогой коллега.

Кнок. У вас там имеется городской барабанщик?

Доктор. Вы хотите сказать, человек, который с барабанным боем выкрикивает по городу объявления?

Кнок. Вот именно.

Доктор. Такой барабанщик у нас имеется. Городской совет иногда пользуется им для своих объявлений. Частные лица прибегают к нему лишь тогда, когда кто-нибудь теряет кошелек, или какой-нибудь базарный торговец распродает свой запас фаянса или фарфора.

Кнок. Хорошо. Сколько жителей в Сен Морисе?

Доктор. Тысячи три с половиной в самом городке и тысяч шесть в окрестностях.

Кнок. А во всем кантоне?

Доктор. По крайней мере вдвое.

Кнок. Население очень бедное?

Г-жа Парпале. Наоборот, очень зажиточное, даже богатое. Есть большие хозяйства. Многие живут рентой или доходами с земли.

Доктор. При этом ужасно скупые люди.

Кнок. Есть промышленность?

Доктор. Очень мало.

Кнок. Торговля?

Г-жа Парпале. Лавок сколько угодно.

Кнок. Торговцы очень заняты своим делом?

Доктор. О, нет! Большей частью это для них добавочный заработок. А главное — способ заполнить досуг.

Г-жа Парпале. При этом, пока жена сидит в лавке, муж гуляет.

Доктор. Или наоборот.

Г-жа Парпале. Признайся, что чаще гуляет муж. Довольно сказать, что женам некуда идти, тогда как у мужей есть охота, рыбная ловля, игра в кегли, а зимой кафе.

Кнок. Женщины очень набожны? (Доктор Парпале смеется). Этот вопрос представляет для меня важность.

Г-жа Парпале. Многие из них ходят к мессе.

Кнок. Но большое ли место занимает бог в их каждодневных мыслях?

Г-жа Парпале. Что за идея!

Кнок. Превосходно! (Задумывается). Нет больших пороков?

Доктор. Что вы под этим подразумеваете?

Кнок. Опиум, кокаин, черные мессы, содомию, политические убеждения.

Доктор. Вы соединяете вместе довольно различные вещи. Мне ни разу не приходилось слышать об опиуме или черных мессах, что касается политики, то ею интересуются как и всюду.

Кнок. Да, но знаете ли вы людей, которые готовы жечь пятки отцу и матери из-за вопроса о городских выборах или о подоходном налоге?

Доктор. Слава богу, до этого дело не доходит!

Кнок. А как насчет адюльтера?

Доктор. То есть?

Кнок. Не получил он у вас необычайного распространения? Не является он предметом интенсивной практики?

Доктор. Вы задаете странные вопросы! У нас, как и всюду, наверное, встречаются обманутые мужья, но их не так уж много.

Г-жа Парпале. Надо сказать, это сделать не так просто. Все очень следят друг за другом…

Кнок. Хорошо. Вы не можете еще что-нибудь для меня отметить? Например, по части сект, суеверий, тайных обществ.

Доктор. Одно время многие из местных дам занимались спиритизмом.

Кнок. Так, так…

Г-жа Парпале. Они собирались у жены нотариуса и вертели столики.

Кнок. Плохо, плохо. Отвратительно.

Г-жа Парпале. Но мне кажется, что это прекратилось.

Кнок. Да? Тем лучше! А нет колдунов, каких-нибудь чародеев? Вроде старого пастуха, пропахшего козлом и исцеляющего наложением рук?

В перерывах видно, как Жан крутит рукоятку для пуска до потери сознания, потом отирает лоб.

Доктор. Может быть, это когда-нибудь и было, но сейчас нет.

Кнок, с явными признаками волнения, потирая руки, ходит взад и вперед. Итак, можно начать медицинскую эру. (Подходит к автомобилю). Дорогой коллега, не будет очень жестоким попросить у этой машины сделать усилие? Я невероятно тороплюсь в Сен Морис.

Г-жа Парпале. Какая внезапная поспешность.

Кнок. Прошу вас, едем.

Доктор. Но что вас туда так влечет?

Кнок, ходит молча взад и вперед, затем. Дорогой коллега, у меня создалось впечатление, что вы испортили великолепнейшее положение и, говоря вашим стилем, старательно взрастили плевелы там, где готов был расцвести роскошный плодовый сад. Вы должны бы были выехать оттуда озолоченным, сидя на матрасе из облигаций, ваша жена с тройным рядом жемчугов на шее, и вы оба в блестящем лимузинском автомобиле (показывая на колымагу) вместо этого памятника первых потуг гения современности.

Г-жа Парпале. Вы шутите, доктор?

Кнок. Шутка была бы жестокостью, сударыня.

Г-жа Парпале. Но в таком случае, это ужасно! Ты слышишь, Альберт?

Доктор. Я вижу только, что доктор Кнок склонен к химерам, или лучше сказать, подвержен циклотимии. Он бросается из одной крайности в другую. Минуту назад это место не стоило двух су. Сейчас оно Пактол. (Пожимает плечами).

Г-жа Парпале. А ты не слишком ли уверен в себе? Не говорила ли я тебе столько раз, что в Сен Морисе, если умело взяться за дело, можно добиться лучшего, чем так прозябать, как мы?

Доктор. Прекрасно, прекрасно! Я приеду через три месяца за получением первого взноса. Мы увидим тогда, чего достигнет доктор Кнок.

Кнок. Вот именно. Приезжайте через три месяца. У нас найдется минутка поболтать. Но сейчас, умоляю вас, едем.

Доктор, Жану, робко. Вы готовы?

Жан, вполголоса. О, я-то давно готов! Но не думаю, чтобы на этот раз нам самим удалось пустить машину в ход.

Доктор, так же. Как так?

Жан, качая головой. Здесь нужен кто-нибудь половчее.

Доктор. А если попробовать ее подтолкнуть?

Жан, неуверенно. Возможно.

Доктор. Ну, конечно. Здесь двадцать метров ровной дороги. Я возьмусь за руль, а вы толкайте сзади.

Жан. Ладно.

Доктор. А потом, когда она разойдется, вы постарайтесь вспрыгнуть на подножку. Хорошо? (Доктор возвращается). Итак, садитесь, дорогой коллега, садитесь. Я буду сам править. Жан настоящий Геркулес, и он хочет позабавиться, пустив машину в ход без помощи рукоятки, так сказать, двинув ее механически… хотя и с заменой электрической энергии мускульной, которая, надо признаться, имеет с ней много общего. (Жан, изогнувшись, наваливается на кузов автомобиля).

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Старая квартира Парпале, где временно устроился Кнок. Столы, кресла, библиотечные шкафы, шезлонг. Черная доска, умывальник. На стенах несколько анатомических и гистологических таблиц.

Кнок, городской барабанщик.

Кнок, сидя, осматривает комнату и пишет. Вы городской барабанщик?

Барабанщик, стоя перед ним. Да, сударь.

Кнок. Называйте меня доктором. Отвечайте: «да, доктор», «нет, доктор».

Барабанщик. Да, доктор.

Кнок. И когда вам случится говорить обо мне с другими, всегда выражайтесь так: «доктор сказал то», «доктор сказал это». Я придаю этому значение. Когда вы между собой говорили о докторе Парпале, как вы выражались?

Барабанщик. Мы говорили: «Это славный человек, но он не очень силен».

Кнок. Я не об этом вас спрашиваю. Вы называли его «доктором»?

Барабанщик. Нет. Мы называли его «г-н Парпале», или «врач», или еще «Равашоль».

Кнок. Почему «Равашоль»?

Барабанщик. У него было такое прозвание. Сам не знаю, почему.

Кнок. И вы не считали его очень сильным?

Барабанщик. О, для меня он был достаточно силен. Для других, по-видимому, что нет.

Кнок. Вот как!

Барабанщик. Когда к нему приходили, он не находил.

Кнок. Чего не находил?

Барабанщик. Болезни. Из десяти раз девять он отсылал приходивших назад, говоря: «Это пустяки. Вы будете здоровы, мой друг».

Кнок. В самом деле?

Барабанщик. Или он вас еле-еле выслушивал, приговаривая: «да, да», «да, да», и потом скорей спешил завести разговор на часок о чем-нибудь другом, например, о своем автомобиле.

Кнок. Как будто к нему приходили за этим!

Барабанщик. А потом прописывал лекарств на четыре су, иной раз простую травку. Вы понимаете, человеку, заплатившему за консультацию восемь франков, не особенно приятно, когда ему назначают лекарств на четыре су. Любой дурак сумеет напиться ромашки без помощи врача.