Александр Островский - СВОИ СОБАКИ ГРЫЗУТСЯ, ЧУЖАЯ НЕ ПРИСТАВАЙ
Бальзаминов. Ах, не терзайте вы меня! (Хватает себя за голову.) Что мне делать? Батюшки, что мне делать?
Бальзаминова. Так ты в самом деле боишься, что он убьет тебя?
Бальзаминов. Убьет, маменька, убьет! Уж я его знаю. (Стоит задумавшись.)
Бальзаминова. А я так думаю, что не убьет. Глупый ты человек, ведь за это в Сибирь ссылают. Кому охота! Побить, может быть, побьет – это я не спорю, коли он сильнее тебя.
Бальзаминов (в задумчивости). Сильней.
Бальзаминова. Зато, коли ты понравишься, какой ты ему нос-то натянешь!
Бальзаминов (все в задумчивости). Асаже?
Бальзаминова. Да, асаже славное сделаешь.
Бальзаминов (несколько времени стоит молча). Ну, была не была! Прощайте! Побегу завиваться.
Бальзаминова. Ступай. Волка бояться, в лес не ходить!
Бальзаминов. Именно! Ну, Устрашимов, посмотрим, чья возьмет! (Уходит.)
КАРТИНА ВТОРАЯ
ЛИЦА:Анфиса Даниловна Антрыгина, вдова, 30-ти лет.
Анна Прокловна Пионова, ее знакомая, 25-ти лет.
Маша, горничная Антрыгиной.
Бальзаминов.
Устрашимов.
Красавина.
Богатая гостиная в доме Антрыгиной.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕМаша (одна; смотрит в окно и кланяется). Павлин Иваныч, здравствуйте! Что? Говорите громче, здесь никого нет.
Голос Устрашимова: «Сделай милость, Маша, узнай, за что на меня твоя барыня сердится?»
Да как узнаешь-то? они не сказывают.
Устрашимов: «Рубль серебром, Маша».
Обманете!
Устрашимов: «Ну, вот еще!»
Побожитесь!
Устрашимов: «Да что божиться; я тебе вперед отдам».
Ну, хорошо! Уж постараюсь как-нибудь.
Устрашимов: «Так ты вот что: ты как узнаешь, так прибеги в лавочку к заставе. Я буду там дожидаться».
Хорошо, хорошо! (Кланяется.) Прощайте! Отчего сердится? Известно отчего, от ревности. Надо только узнать, к кому она его ревнует. А он-то, бедный, мучится, думает, что она его разлюбит. Не разлюбит, не бойся! Она хоть и прикидывается, будто ей ничего, и какого-то белобрысого чиновника теперь приманивает; а все это только один отвод, помучить хочется. Кабы в самом-то деле захотела бросить Павлина Иваныча, так бы с утра до ночи на трефового короля не гадала. Нет уж, видно, как полюбишь вашего брата, так не скоро развяжешься. Эка эта любовь! И зачем только она сотворена. Уж про нашу сестру нечего говорить – слабое творение; а и мужчины – и те от нее муку видят. А все-таки без любви никто не жилет! И стыда от нее много бывает; случается, что и горя натерпишься, а без нее все-таки скучно. Вот тут у меня как-то перемежка вышла, так не знала, куда деться от тоски. Хожу как не своя, точно как потеряла что. А как есть предмет, так то ли дело!…
Входит Антрыгина и молча ложится на диван.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕАнтрыгина и Mаша.
Маша. Что это вы, сударыня, какие нынче скучные?
Антрыгина (томно, со вздохом). Так.
Маша. Нет, уж это, сударыня, что-нибудь да не так; прежде с сами этого не было.
Антрыгина. Оттого и скучаю, что мне на свете все надоело, ничто меня в жизни не занимает. И зачем я живу? Я не понимаю.
Маша. Да давно ли это, сударыня? Вы прежде были такие веселые. Даже очень приятно было видеть вас, что вы всегда в хорошем расположении бываете.
Антрыгина. Да, может быть, я и была весела; но только для виду. Я давно поняла, что такое жизнь; следовательно, что же меня может к ней привлекать!
Маша. Вы еще так молоды, сударыня.
Антрыгина. Что ж из этого? Коли я вижу, что все в жизни обман, что никому поверить нельзя, что на свете только суета одна, – что я должна делать? Я должна удаляться от света. С хитростью, с политикой женщина может жить в свете; а с чувством, с нежным сердцем должна только страдать. Следовательно, я лучше буду жить как отшельница, чем за все свое расположение и за свое добро видеть от людей обиду или насмешку.
Маша. Конечно, сударыня, вы это изволите говорить правду, что людям нельзя большого доверия делать, особенно мужчинам; только для чего же из-за этого из-за самого вы будете себя мучить! Разве мало может быть для вас развлечений?
Антрыгина. Каких это развлечений?
Маша. Мало ли, сударыня, развлечений! Можете ехать на гулянье, в гости, у себя гостей принимать, зимой – в театр, в собрание.
Антрыгина. Для чего? для кого?
Маша. А как знать, сударыня, может, вам кто-нибудь понравится, выйдете замуж и будете жить да поживать.
Антрыгина. Я? Никогда! Чтобы я когда-нибудь поверила мужчине! Да если он все клятвы произнесет, я и тогда не поверю! (Молчание.) Я в монастырь пойду.
Маша. Что вы, сударыня! Как это можно!
Антрыгина. А вот увидишь. Уж если я на что решилась…
Маша. Едет кто-то. (Подходит к окну и смотрит.) Военный… к нам в окны смотрит… с аполетами…
Антрыгина. С густыми?
Маша. С густыми.
Антрыгина. Молод?
Маша. Не очень.
Антрыгина. Уж если я на что-нибудь решилась… Да, может быть, это он так взглянул?
Маша. Должно быть. Что-то не оборачивается.
Антрыгина. Ну его! Уж коли я на что решилась, так я и сделаю. Ты еще моего характера не знаешь. Ты, может быть, думаешь, что я буду жалеть о разных глупостях? Как же, нужно очень! Я уж давно все шалости из головы выкинула. У меня и в помышлении-то нет ничего такого. (Задумывается с улыбкой.)
Маша (указывая глазами на карты). Не раскинуть ли?
Антрыгина. Кинь!
Маша. На трефового короля прикажете?
Антрыгина (рассеянно). Ну, да.
Маша (гадает). Очень, очень недурно, сударыня.
Антрыгина. Что там у тебя?
Маша. А вот извольте посмотреть.
Антрыгина (встает и смотрит). И то ведь хорошо.
Маша (со смехом показывая на карту). А вот извольте посмотреть, что здесь-то!
Антрыгина (улыбаясь, смешивает карты). Ах, пустяки какие! Неужели ты веришь?
Маша. Никогда не врут, сударыня. А уж это-то завсегда сбывается.
Антрыгина. Ну, болтай еще! Чего ты не выдумаешь!
Молчание.
Хоть бы шарманка, что ли, пришла: тоска такая.
Маша. Барыня, подъехал кто-то.
Антрыгина. Беги посмотри, кто такой?
Машауходит. Антрыгина поправляется перед зеркалом, потом смотрит в окно.
Вчера не приходил и нынче нейдет. Ах, противный! Коли завтра не придет, так надо будет Машу посылать! Пускай она, как будто от себя, и скажет, что я замуж выхожу; вот мы тогда и посмотрим. Ему первому покориться не хочется, потому что мужчины все горды; ну уж и я, кажется, ни за что на свете не покорюсь.
Входят Пионова и Маша.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕАнтрыгина, Пионова и Маша (у дверей).
Антрыгина. Ах, Анета! Что это ты пропала?
Целуются и садятся.
Пионова. Хорош тебе разговаривать-то, ты сама себе госпожа; а у меня муж, да и дела куча. Я и заехала-то к тебе не надолго, поговорить нужно об одном деле. У нас в доме такая тоска.
Антрыгина. Я воображаю.
Пионова. Поверишь ли, не с кем слова перемолвить. Иногда так нужно бывает, так нужно, а решительно не с кем, ну и едешь к тебе за семь верст.
Антрыгина. Разве есть что?
Пионова. Нет еще, серьезного ничего нет.
Антрыгина. Где поймала?…
Пионова. В Сокольниках.
Антрыгина. Хорош?
Пионова. Недурен. Ну, да об этом после. Что твой?
Антрыгина. Ах, оставь, сделай милость! Я и думать-то забыла о нем.
Пионова. Да отчего с тобой вдруг такая перемена, скажи на милость?
Антрыгина. Оттого, что мерзавец!
Пионова. Ах, Анфиса! Ты ли это говоришь!
Антрыгина. Уж коли я говорю, так, значит, я знаю.
Пионова. Помилуй! Такой прекрасный молодой человек! Так тебя любит!
Антрыгина. Да, любит; оно и видно.
Пионова. Разумеется, видно. Неужели ты в этом сомневаешься? Это ни на что не похоже! И ты до сих пор все его мучишь, все не принимаешь?
Антрыгина. Еще бы! Да и нога его здесь не будет.