Мирза Ахундов - Везир Ленкоранского ханства

Хаджи-Масуд направляется к выходу, вытирая одежду, залитую кафе.

Хаджи-Масуд. Слышу, сударь! Будет исполнено в точности, как вы велели.

Выходит. Вслед за ним выходит и везир.

Шоле-ханум. Велик аллах! Ну и попала же я в историю! И как только удалось вывернуться! Слава тебе, господи!

Входит Ниса-ханум.

Какое удивительное происшествие, Ниса! Везир застал Зибу-ханум за занавесом вместе с Теймур-агой.

Ниса-ханум. Что ты говоришь? Как очутилась Зиба-ханум за занавесом?

Шоле-ханум. Не знаю. И когда успела эта несчастная прийти и спрятаться там? Ведь она спасла мне жизнь! Но теперь хан, без всякого сомнения, казнит Теймур-агу. Не знаю, что придумать и как его спасти.

Ниса-ханум. Не бойся, хан не осмелится казнить Тейму-ра. Но было бы лучше, если бы всего этого не случилось. Теперь дело затянется. Мать зовет тебя. Пойдем к ней, а там пошлем Хаджи-Масуда во дворец узнать новости.

Обе уходят.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Происходит во дворце Ленкоранского хана, на берегу моря. Хан восседает в тронном зале на троне. Перед ним с дубинкой в руке стоит начальник наружной охраны Селим-бек. По обе стороны стоят в ряд ленкоранские беки. У входа начальник полиции Самед-бек, начальник слуг Азиз-ага и несколько молодых слуг. Ниже тронного зала стоят в ожидании просители возле них помощник начальника наружной охраны Кадыр-бек. Тут же за дверью сидят фарраши.

Хан. Сегодня прекрасная погода. Как приму просителей, хочу покататься по морю, немного развлечься. Азиз-ага, прикажи матросам приготовить лодку.

Азиз-ага. Слушаюсь! (Уходит.)

Хан. Селим-бек, распорядись впустить просителей.

Селим-бек (из зала). Кадыр-бек, вводи просителей по очереди.

Кадыр-бек вводит двух просителей, которые низко кланяются.

Первый проситель. Милостивейший хан, у меня жалоба к тебе.

Хан. На что ты жалуешься?

Первый проситель. Сегодня я повел свою лошадь на водопой. Вдруг она вырвалась и убежала. Этот человек шел навстречу. Я крикнул ему: «Эй, ради аллаха, гони лошадь ко мне». Он нагнулся, поднял с земли камень, бросил в лошадь и выбил ей правый глаз… Теперь лошадь ни на что не годна. Я требую чтобы он возместил убыток, а он отказывается.

Хан (ко второму просителю). Правда это?

Второй проситель. Милостивый хан, это правда, но ведь не нарочно так бросил камень.

Хан. Не говори вздор! Как можно поднять и бросить камень не нарочно? У тебя есть лошадь?

Второй проситель. Есть, милостивый хан!

Xан (первому просителю). Ступай, выбей глаз у его лошади. Сказано в священном Коране: зуб за зуб, око за око, рана за рану. При решении этого дела не может быть никаких сомнений. Самед-бек, снаряди стражника, пусть отправится с ними и помирит их.

Самед-бек, кланяясь, спускается вниз, выделяет одного из фаррашей и, отправив с ним просителей, возвращается наверх.

Селим-бек, вели впустить следующих просителей. Да поживее. Мне надо на прогулку.

Селим-бек. Кадыр-бек, введи следующих просителей!

Кадыр-бек вводит еще двух просителей.

Хан. Ах, ханская власть! Что может быть тяжелее тебя на свете? Каждый озабочен только мыслью о своей семье и детях, а мне приходится заботиться о тысячах людей, вникать в их горести. С тех пор, как принял ханство, по сей день не было случая, чтобы я прогнал просителей, не выслушав их.

Селим-бек. Молитвы стольких людей — награда за ваши заботы. Весь народ поистине считается вашей семьей. Своим благоустройством весь Ленкоранский край обязан вашему справедливому правлению.

Просители кланяются.

Первый проситель. Всемилостивейший хан, у меня заболел брат. Мне сказали, что этот человек лекарь. Я пошел к нему, заплатил три тумана и привел к брату — надеялся, что он вылечит больного. Он пришел к больному и тотчас же пустил ему кровь. Как только прекратилось кровотечение, брат мой отдал богу душу. Теперь я говорю ему, чтобы он вернул хотя бы деньги. А он не только отказывается вернуть деньги, но еще спорит, уверяет, что если бы он не пустил кровь, могло быть еще хуже; и еще чего-то требует от меня. Помоги мне, милостивый хан!

Хан (ко второму просителю). Господин лекарь, как это могло быть еще хуже, если бы ты не пустил кровь?

Второй проситель. Милостивый хан! Его брат был поражен неизлечимой болезнью. Если бы я не пустил ему кровь, он, несомненно, умер бы, но через шесть месяцев. Пустив кровь, я избавил этого человека от шестимесячных бесполезных трудов и затрат на неизлечимого больного.

Хан. Так ты полагаешь, господин лекарь, что этот человек обязан как-то отблагодарить тебя?

Второй проситель. Да, хан, именно так, если только у него есть совесть.

Хан (обращаясь к бекам). Клянусь аллахом, я не знаю, как их рассудить. Мне не приходилось еще сталкиваться с таким трудным делом.

Один из беков. Милостивый хан, сословие лекарей заслуживает уважения, они приносят пользу народу. Прикажи этому человеку сделать лекарю подарок, по заслугам отблагодарить его. Тем более, что я знаю этого лекаря как искусного мастера своего дела.

Хан. Если он тебе знаком, пусть будет по твоему. (Обращаясь к первому просителю.) Ступай и подари лекарю еще чоху, чтобы он остался доволен тобой. Самед-бек, выдели одного стражника, пусть возьмет у этого человека чоху и передаст лекарю.

Самед-бек спускается вниз. В это время, тяжело дыша, входит везир, подходит к хану и кладет перед ним свой каламдан.

Везир. Да буду я жертвой твоей, хан! Довольно мне быть твоим везиром. Я уже награжден за мою службу. Теперь передай обязанности везира тому, кого ты посчитаешь более достойным. Я же покину этот край и пойду скитаться по свету.

Хан (удивленно). Что с тобой случилось, везир? Чем ты так расстроен?

Везир. Хан, по всей стране до сих пор только и говорят в народе о твоей справедливости. Страшась твоего гнева, ни один человек не осмеливается протянуть руку к собственности самого бедного из твоих подданных или посягнуть на честь его близких. А твой племянник Теймур-ara нисколько тебя не боится; средь бела дня врывается в дом такого человека, как я, и пытается посягнуть на честь его жены.

Xан (в гневе). Что ты говоришь, везир? Как может Теймур решиться на такую дерзость?

Везир. Пусть я буду проклят, если я сказал тебе неправду! Я видел своими глазами и даже схватил его, чтобы привести к тебе, но он вырвался и ушел.

Хан. Самед-бек, сейчас же ступай и позови Теймура сюда. Но не говори, зачем я его зову.

Самед-бек кланяется и уходит.

Везир, успокойся. Сейчас я учиню ему такой суд, который послужит назиданием для всех.

Везир. Да буду я жертвой твоей! В интересах справедливости падишахи никогда и прежде не щадили даже своих сыновей и близких. Великие халифы жестоко наказывали своих сыновей за посягательства на супружескую честь подданных. За подобное преступление султан Махмуд Газневи собственноручно отрубил одному из своих ближних голову. Потому-то и слава об их справедливости известна всему миру.

Хан. Ты сейчас убедишься, везир, что в этом отношении твой хан не уступает великим халифам и султану Махмуду Газневи.

Входят Самед-бек и Теймур-ага. Оба кланяются.

Разве я тебе не приказывал, чтобы ты никогда не являлся ко мне с кинжалом?

Теймур-ага. При мне нет кинжала.

Хан. Мне показалось. Хорошо. По какому делу ты был в гареме везира?

Теймур-ага опускает голову.

Ты хочешь, чтобы из-за такого недостойного племянника, как ты, я был опозорен на весь мир? Я отказываюсь от такого племянника. Подать веревку!

В ту же минуту появляются несколько фаррашей с кашемировой шалью в руках.

Набросьте шаль ему на шею! Тащите его!

Фарраши готовятся набросить шаль. На глазах у всех беков появляются слезы. (Голоса Селим-бека и всех беков: «Всемилостивейший хан, он молод!», «Прости его на этот раз!»)

Хан. Клянусь душой деда, не прощу его! (Поворачивается к фаррашам.) Накиньте шаль!