Иван Буковчан - Антология современной словацкой драматургии

КУКИ с ЭВОЙ уходят танцевать. ФИЛАДЕЛЬФИ допивает их вино.

ДОБРИК (входит, замечает Риечана с Волентом и присоединяется к ним). Я случайно проходил мимо вашей мясной лавки, пан Риечан, и я должен вам сказать… вы здорово разбогатели.

РИЕЧАН. Потихоньку.

ДОБРИК. Надеюсь, вы не забыли, кому обязаны своей собственностью?

ЛАНЧАРИЧ собирается уйти.

ДОБРИК. Тебе следует остаться, Волент, мне хотелось бы услышать и твое мнение! Ведь ты понимаешь, что я имею в виду.

ВОЛЕНТ. Понимаю. Ты пришел агитировать за красных[43]. У меня нет времени. (Уходит, по пути останавливается около Вильмы и подшучивает над ней.)

ДОБРИК. Вчера мы агитировали на хуторе. Нам помогают ребята из гимназии. Мы пели «Аванти поло»… речей было!., трогательно. Однако нам нелегко. А вы, пан Риечан, кроме всего прочего, ведь вы — участник Сопротивления…

РИЕЧАН. Ага. Я знаю, кому обязан за почки, я все помню. У меня хорошая память. Я хотел бы вам помочь, пан Добрик, но не знаю, кому… это самое…

ДОБРИК. Переведите деньги чеком, прямо на секретариат партии. Пусть это будет прозрачно и адресно. Но я думал, что вы нам поможете еще и по-другому.

РИЕЧАН. Помогу, если нужно будет, помогу…

ФИЛАДЕЛЬФИ прерывает разговор, начинает петь опереточное танго. Подхватывает НЕЛУ, страстно танцует с ней.

Новый дом РИЕЧАНА.

РИЕЧАНОВА сидит на кровати, юбка спущена до половины бедер.

ЛАНЧАРИЧ (входит). Вы звали меня, хозяйка, я пришел.

РИЕЧАНОВА. Ну, так иди же, я жду тебя. Знаешь, зачем я тебя позвала?

ЛАНЧАРИЧ. Нет. Но это наверняка срочно, раз уж вы меня подняли вот так, поздно вечером.

РИЕЧАНОВА. Ага, срочно. Я позвала тебя сказать, чтобы к утру ты приготовил машину.

ЛАНЧАРИЧ. Вы куда-то собираетесь?

РИЕЧАНОВА. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали!

ЛАНЧАРИЧ. Мой дед говорил так: не держи ящерицу за хвост: она останется в кулаке.

РИЕЧАНОВА (смеется). Насколько я тебя знаю, ты своей ящерки не упустишь. Любопытен ты, Волентко, любопытен. Но в торговле так и должно быть. Кстати, я хочу тебя спросить… когда ты собираешься организовать то самое хозяйство среди акаций, а?

ЛАНЧАРИЧ. Мештер не хочет.

РИЕЧАНОВА. Надо, хотя моему Штевке и не хочется.

ЛАНЧАРИЧ. Торговля перестала его интересовать.

РИЕЧАНОВА. Ага, перестала. Но тебя и меня — нет! Так что пусть не лезет!

ЛАНЧАРИЧ. Мне все равно… я могу все сделать. Начну — и дело в шляпе!

РИЕЧАНОВА. Подготовь к утру машину. Поедем на тот самый хутор среди акаций… вдвоем! Вместе все и провернем!

ЛАНЧАРИЧ. Хорошо. Подготовлю. (Хочет уйти, но не уходит.) А мештер где?

РИЕЧАНОВА. Он здесь не спит. Вчера перебрался в каморку возле лавки. Мештерко!.. Мештер испугался большой торговли. (Смеется, ложится на перину, делает вид, что повалилась со смеху, и лежит.) Торговля перестала его интересовать!

ЛАНЧАРИЧ (ждет, что будет дальше. Тишина. Несколько раз украдкой смотрит на лежащую Риечанову. Снова собирается уйти, но не уходит. Начинает тихонько рассказывать). Признаюсь, пани Риечанова… я уже давно жду, когда вы мне скажете: Волент, забудь о мештерко, давай сделаем это вместе! Сейчас вы это сказали. Уверяю вас, мы все обтяпаем. (Тихо.) У меня есть и другие планы… еще более смелые. Согласитесь, что я и так уже вам прилично подзаработал… теперь надо деньги по-умному… ну, это самое… пустить в дело! По моим планам… потому что я должен думать и о себе, ведь я не хочу всю жизнь быть помощником. (Снова молчит и смотрит на лежащую Риечанову.) Мой план таков: нашу лавку расширим и организуем еще одну. Ту возьмет себе зять — ведь мы должны Эву выгодно выдать замуж… выкупим старые дома и обе лавки, создадим небольшой заводик по производству мяса, а к нему добавим еще и морозильник, а потом — цех для консервирования. Прикупим машины, затем вагоны… На всем, и на консервах тоже, будет надпись: «Ш. РИЕЧАН и В. ЛАНЧАРИЧ», магазины, морозильники, цеха для консервирования. Все — как в Америке! Мы всем покажем, как надо торговать! А мештерке не надо будет и пальцем шевелить, он может выращивать кроликов или просто так лежать… Пани Риечанова, что скажете, обтяпаем? (Подходит ближе, кладет руку на ее бедро, с минуту прислушивается к ее дыханию. Не знает, что делать дальше, и медленно уходит.)

РИЕЧАНОВА. Господи, я задремала. Уже уходишь?

ЛАНЧАРИЧ. Ухожу.

РИЕЧАНОВА. Не забудь, к утру надо приготовить машину.

ЛАНЧАРИЧ. Приготовлю.

РИЕЧАНОВА. А коль тебе до утра нечего будет делать, можешь сбоку машины написать белой краской: «Ш. РИЕЧАН и В. ЛАНЧАРИЧ», магазины и морозильники… (Смеется.)

ЛАНЧАРИЧ стоит обиженный, затем уходит, разозлившись сам на себя.

Улица, кафе перед гостиницей «ЦЕНТРАЛ». ФИЛАДЕЛЬФИ танцует с НЕЛОЙ, КУКИ — с ЭВОЙ, ВИЛЬМА сидит одна.

ЛАНЧАРИЧ приходит, садится к ВИЛЬМЕ.

ВИЛЬМА. Вижу, ты не в своей тарелке. Да?

ЛАНЧАРИЧ. Ага. В последнее время я стал какой-то слишком чувствительный и грустный…

ВИЛЬМА. Да, у тебя такой странный взгляд. Как у робкого студентика. Бедный ты мой сирота из бойни!

ЛАНЧАРИЧ. Мне уже лучше! Как мальчишка, морозным утром я выпрыгнул из кровати, побежал растопить печь, а потом несколько часов держал конечности в ведре с ледяной водой. Тяжелая работа, суровые нравы мясников, эта спешка и крик, когда забивают скот… Все это сделало свое дело. Я стал равнодушным ко всему живому. И вот приезжает сюда этот Риечан со своим добреньким лицом, и я становлюсь чувствительным…

ВИЛЬМА. Если бы только чувствительный! В последнее время ты стал таким кротким. А я думаю, что все это из-за женщины. И я даже знаю какой.

ЛАНЧАРИЧ. Знаешь?.. Так чего ж ты пристаешь ко мне? Зачем провоцируешь? Однажды я не сдержусь, а после мне уже будет все безразлично.

ВИЛЬМА. Вот такой ты мне нравишься, когда ты злишься, когда ты буйный, как настоящий гентеш, то есть мясник! Давай взвали себе на плечо говяжью ляжку и беги с ней в парикмахерскую, как когда-то.

ЛАНЧАРИЧ. Ты еще помнишь?

ВИЛЬМА. Конечно, отлично помню! Ты выбил тогда дверь и ворвался внутрь. И бегал там с кровавой ляжкой, между клиентками… Боже!

ФИЛАДЕЛЬФИ. Буйство и скандалы… вот оно! Этим сейчас измеряется человеческая значимость! Чем больший скандал, тем значимей человек!

ЛАНЧАРИЧ. Не кричи… или я не сдержусь.

ФИЛАДЕЛЬФИ. Только бесхарактерные негодяи сейчас радуются всеобщему уважению…

ЛАНЧАРИЧ. Говорю тебе, не кричи!

ФИЛАДЕЛЬФИ. Если ты кого-нибудь не перекричал, то ты уже не принадлежишь к высшему обществу.

ЛАНЧАРИЧ подскакивает к ФИЛАДЕЛЬФИ, хватает его за воротник и бьет его, словно мешок с зерном. Прекращает, вновь возвращается к ВИЛЬМЕ и страстно ее целует. Взваливает ее себе на плечо, будто говяжью ляжку.

ВИЛЬМА (визжит). Вот теперь ты мне нравишься… теперь ты — мужик! (Оба исчезают в «Централе».)

НЕЛА (помогает Филадельфи подняться). Вставайте, пан Филадельфи… вы простудитесь.

ФИЛАДЕЛЬФИ. Оставь меня. Я с утра на ногах, а когда вот так лягу, то хоть немножко вздремну.

Новый дом РИЕЧАНА.

КУКИ. Вечером я видел, как Волент выбегал из «Централа»… фыркал от злости и мчался, будто дикий зверь. Я понял, что дело плохо.

ЭВА. А что его так разозлило?

КУКИ. Не знаю. Он танцевал с Вильмой, потом они вбежали в гостиницу, закрылись в комнате… а потом — настоящий кошмар! Они разломали кровать. Он выбрасывал ее по частям в окно. Я видел даже, как он напал на жандарма.

ЭВА. Утром я была в парикмахерской, и там уже всем всё было известно. Даже то, что ночь он провел в жандармерии. И только я ничего не знала.

КУКИ. Я могу рассказать тебе все в подробностях… (Рассказывает и сопровождает свой рассказ драматической импровизацией на пианино.) Вечером Волент развлекался с женой парикмахера Вильмой… они разломали кровать и все равно продолжали развлекаться… Волент выбежал на улицу… как раз дул южный ветер… тяжелый и чувственный, как воскресенье в Паланке… фу-фу-фу-фууу… И в этот момент он заметил жандарма, который выходил с женой, Волент спрятался за магазин, а когда они приблизились, выскочил из-за угла… и прямо, ни с того ни с сего, кинулся к ним… потом остановился перед ними… развязно расхохотался… ха-ха-ха-ха… пока жандарм раздумывал, что бы это значило… Волент ударил его, да так, что у того голова пошла кругом… Бу-у-ух!