Пьесы молодых драматургов - Нина Александровна Павлова
Н а д я. Есть, да не про твою честь.
М и т я. Плохо мне, Надежда.
Н а д я. Иди проспись — враз полегчает. Или тетю Шуру попроси. Пусть еще разок тебя совком полечит.
М и т я. Где она? Ох, как плохо мне… (Сел на крыльцо, обхватил голову руками.) Как жить мне, Надя, как?
Н а д я. О, о! Совсем задурел. Нечего тут загибаться. Иди да плачься дома. Вы смотрите на него — бедный какой, плохо ему, не допил. Счас пойду расскажу жене, как ты по дворам шляешься, попрошайничаешь.
М и т я (кричит). Да нету ее, Санечки моей! Нету! Все! Нету!.. (Плачет.)
Н а д я. Куда ж она у тебя подевалась?
М и т я. Я ей сразу говорил… давай вызову… давай. Зеленая вся. «Нет, говорит, счас отпустит». Потом… Смотрю, уж пятнеть начала. Не послушался ее, побежал… Санечка моя!
Н а д я. Куда побежал? Ты чё?
М и т я. Да за «скорой». Меня с ей и повезли. Сижу в покоях, караулю… Потом врач вышел… С час ишо жила. Говорит: «Умерла, дедушко, твоя бабушка».
Н а д я. Ой!
М и т я. Умерла, говорит. (Плачет навзрыд.) Не могу… Дай че-нить попить.
Пауза.
Н а д я. Дядь Митя… Дядь Митя… Ой! Я же ее позавчерась видела. Ой!
М и т я. Ну. А вчера с Филипповыми на картошку хотела ехать. Помочь просили.
Н а д я. Говорила она мне. (Заплакала.)
М и т я. Утром за ней зашли, а ей захудало. Нагнуться, говорит, не могу: сердце чё-то колет. Без меня, говорит, езжайте, посажайте… Чуть одыбаю — так на попутке доберусь. А к обеду все хужее и хужее…
Н а д я. Чё ж к нам-то не пришел сразу?
М и т я. Да токо счас отошел маленько. Лежал все. Шаг сделаю — и не держусь. Ноги как вата… Вон, все еще дрожат.
Надя с плачем уходит в баню.
Санечка ты моя! Ты чё ж наделала? Я как теперича без тебя буду-то?
Вернулась Н а д я. Она несет бутылку водки, стакан, закуску. Плачет.
Н а д я. Давай, дядь Митя, выпей. Бедный ты, бедный. Чё у нее было-то, сказали хоть?
М и т я. Ты, Надюша, не говори мне «бедный», а то сердце заходится, и плачу токо.
Н а д я. Ну и поплачь, зато не надсадишься. Ой-ё-ёёёй… (Плача, наливает Мите водку.)
М и т я. Инфаркт микарда. Рубец вот такой. С ладошку. (Горько мотнув головой, пьет.)
Н а д я. Ой-ё-ёёёй… Закуси.
М и т я. Не, не надо. Завтра привезут. Вообще-то три дня положено держать, а в моргу местов нет.
Надя наливает снова.
Поможете как чё делать-то?
Н а д я. Ой, поможем, конечно.
Митя пьет, входит Л ю д а.
Людк, теть Шура-то умерла.
Л ю д а. Как?
Н а д я. Вот так. Вчера дядь Митя повез в больницу — и умерла.
Л ю д а. Да вы что?
Н а д я. Сердце. Ой-ё-ёёёй.
М и т я. Инфаркт, Людка, инфаркт. Не старая ведь ишо, пожила б маленько.
Н а д я. Скоко ей?
М и т я. А мне скоко? Шесят восемь? Вот считай. На три года моложе.
Н а д я. Шесят пять.
Л ю д а. Да вы что?
Входит Л е н ь к а, несет транзистор. Митя сам наливает водку, пьет.
Л ю д а (Леньке). Баба Шура умерла.
Л е н ь к а. Когда?
Л ю д а. Вчера.
Л е н ь к а. Ого, точно, что ли?
Л ю д а. Ты чё, дурак?
М и т я. Почти сорок лет с ей жили. Всяко было, а жили. Прелесть ты моя, Александра Степановна, ушла от любимого своего мужа. Зачем! Куда? (Плачет.)
Н а д я. Да ты не надрывай себя, дядь Митя.
М и т я. Нет. Выговорюсь. Мне так легче.
Н а д я. Ой говори, говори.
М и т я. Всю жизнь нашу совместную вижу как на ладошке… Вот такой рубец, Ленька. Врач сказал.
Входит Ш у р а с лопатой в руках. Митя ее не замечает.
Что характерно — любили друг дружку. Вот как она меня звала? Знаете? Никто не знает. Я ее — Санюшка, а она меня — Митюнюшка. Я ей «Санюшка!», а она: «Эй, Митюнюшка!» А голос у ее какой был? Скажи, Надь. Как запоет… (Поет.)
За окошком свету мало:
Белый снег валит, валит.
А мне мама, а мне ма…
(Заметил Шуру.)
Пауза.
Ш у р а. Иди-ка сюда. Чё это ты про меня как про покойницу?
М и т я. Мы это… Сон рассказываю. Приснится же, зараза.
Ш у р а. «Приснится». Лопатой вот как поцелую, и без всякого веления.
М и т я. Надя тут бутылочку… Маленько. А вы чё, уже насадились?
Ш у р а. Насадились — не надсадились. Нечего его было поить, Надя. Чуть за ворота, а он уже нарисовался и по-ли-ва-ет. Вот какие мы хорошие.
Надя метнулась по двору. Люда и Ленька начинают хохотать.
Н а д я. Ах ты паразит! Тетя Шура, он же тебя похоронил… Из морга, говорит, завтра… Вот паразит-то! (Схватила метлу.)
Л е н ь к а. Беги, дядь Митя!
Он на полную мощь включил транзистор… и полетел по двору хоровод: Надя с метлой, за ней Шура, гремя лопатой, хохочущая Люда и Митя во главе всей этой кутерьмы.
З а т е м н е н и е.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Комната в доме Кузякиных. На столе чемодан. В а с я не спеша добривается, с наслаждением одеколонится. Он слегка взволнован. Входит Н а д я. В руках у нее трусы мужа.
Н а д я. Вась, деньги в трусы прячь. Вишь — карманчик. Сюда положишь и на булавку застегнешь.
В а с я. А расстегнется?
Н а д я. Ой, правда! Уколешься. На живульку тогда, что ли?
В а с я. В карман бы положил, и все.
Н а д я. Ага, в карман. Знаешь, какие ловкачи есть — и не заметишь. Одевай давай.
Вася уходит в другую комнату.
(Укладывая чемодан.) А где карта?
В а с я (из другой комнаты). А?
Н а д я. Карта курортная и направление…
В а с я. Под клеенкой.
Надя достает карту.
Н а д я. Я ее сверху положу, чтоб не рыться. Не узнал, кому вторую путевку дали?
В а с я. Кому-то из управления.
Н а д я. С лесного, что ли?
В а с я. Ага. А чё?
Н а д я. Взяли бы да и договорились вместе ехать: все безопаснее. За вещами друг у друга поглядывали бы.
В а с я вернулся. На нем новая белая рубаха, отутюженные брюки.
В а с я (осторожно). Надюх… это…
Н а д я. Ну чё?
В а с я. Галстук у нас есть?
Н а д я. Какой галстук?
В а с я. Ну такой… (Показывает.)
Н а д я. Не надо тебе никакого галстука. Вот так расстегнешь пуговку, и все.
В а с я. Да ну. Пуговку… Чё я?
Н а д я. Чё ты?
В а с я. Это ж курорт.
Н а д я. Ну?
В а с я. Все в галстуках будут.
Н а д я. Прямо!
В а с я. Точно. Мало ли. Вдруг куда пригласят, вдруг куда пойду.
Н а д я. А ты не шатайся где не надо.
В а с я. Ну, Надь…
Н а д я. Где я его тебе возьму?
В а с я. В промтоварный сбегай.
Н а д я. Да на черта он тебе?
В а с я. Там же культура! По телику посмотри… Где чуть приличней общество — все в галстуках, в бабочках.
Н а д я. Во-во. Смотри там с бабочками.
В а с я. Ну Надь…
Н а д я.
