Занавески - Михаил Алексеевич Ворфоломеев
Д о м н а П а н т е л е е в н а. Паша кем работает?
Б а с а р г и н а. В журнале каком-то. Печатает по журналам рассказы. Нет, Паша это не Егорий! Егорий труженик! В пять встает да до десяти работает дома. После в институт, после всякие заседания!
Д о м н а П а н т е л е е в н а. А сама как?
Б а с а р г и н а. Ничего. Покуда не жалуюсь. И по дому и по магазинам. А тут как-то маршальша прикатила. Все ничего, да уж как-то неловко за нее.
Д о м н а П а н т е л е е в н а. Ну так прикатила, говоришь, маршальша?
Б а с а р г и н а. Видно, сравнить. Не прогадала ли? Больно расфуфырена! И не к лицу ей. Хоть и маршальская жена, а блюди. Глаза теперь муслят! Чуть не стеклом посыпают, да только чтоб блестели!
Д о м н а П а н т е л е е в н а. У нас две дуры какое-то лекарство себе в глаза капали, чтоб цвет поменять! До того накапали, что одна ослепла на один глаз. Я ее встренула да говорю: поменяла цвет, что не видишь свет!
Б а с а р г и н а. Ну-ка я тебя еще чайком побалую!
Д о м н а П а н т е л е е в н а. Побалуй, подруга. Я такого чаю отродясь не пила.
Б а с а р г и н а. Так ведь не наш!
Д о м н а П а н т е л е е в н а. Это почему так? Теперь-то хорошее — что не наше. Свое все перевели. Мого Митяя сымать хотели, что против химии пошел. Он же эти удобрения прямо возненавидел! Ты погляди, что понаделали! Траву отравили удобрением, а после ее скормили скоту. А тот навоз свой навалил, а навоз тоже траченый. Больной. Получилось, что теперь лечить все надо. Делов, подруга, не переделать. А делать особенно некому. Все норовят без дела прожить. Вы-то надолго к нам?
Б а с а р г и н а. Бог его знает! Егор только позавчера с Парижу вернулся, и сразу сюда покатили. У него, подруга, юбилей! А он и говорит, давай, мама, бежим, а то заюбилеют!
Д о м н а П а н т е л е е в н а. Прямо вот так, матом?
Б а с а р г и н а. Где ты слыхала, что матом?
Д о м н а П а н т е л е е в н а. А! Перепутала малость: мой-то, тот без матерного не обходится. Егорий спит?
Б а с а р г и н а. Какой! С утра пораньше, до свету еще, рыбу убежал ловить!
Д о м н а П а н т е л е е в н а. А Степан где?
Б а с а р г и н а. В город зачем-то поперся. Вчера весь вечер молчал! Вот, милая моя, родные братья, а поди ты, сыщи чего общего? Нету! Будто и не я их рожала да растила.
Д о м н а П а н т е л е е в н а. Степан, он… Бог его разберет!
Б а с а р г и н а. Видно, поехал водку покупать. Вчера укорил Егора, что тот не привез. Так Егорий непьющий. В голову не пришло, что к брату надо с водкой ехать. А все одно, подруга, рада я радешенька, что дом свой увидала! А ведь его еще дед Андрея Ильича ставил. Прямо тебе игрушка.
Входит Д а ш а. Она крепкая, ладная. На голове белая косынка. Войдя, она сняла косынку, повесила на крючок, тряхнула головой. Даша улыбчива, но во всем ее облике чувствуется скрытая усталость.
Д а ш а. Ой, бабушка, здравствуй!
Б а с а р г и н а. Дашенька, голубонька!
Целуются.
Ну так садись, садись, чаем напою!
Д а ш а. Я прямо с дойки да сюда. Уж я вчера спать легла, слышу, никак машина подъехала к Басаргиным. Утром выскочила… «Волга» стоит. Ну, значит, сам академик явился! А отец где?
Б а с а р г и н а. В город умотал.
Д а ш а. А? Ну да… правильно.
Б а с а р г и н а. Как живешь-то, Даша?
Д а ш а. Да какая жизнь… Нету жизни, бабуль! Толкаешься да маешься, а зачем? Поди догадайся. Ребятишек на лето к свекрови угнала. Она у нас в соседнем селе. Тоже затурканная, да хоть на пенсии.
Д о м н а П а н т е л е е в н а. Внучка-то у тебя, Лександра, молодец. Доярка первая! У нас ведь теперь что?.. У нас теперь одна надежда — баба! Прямо тебе как война идет! Стали ускоряться сейчас, так с десяти утра уже пьяные! Да и баб многих прихватило этой заразой. Нет-нет, а в рюмку заглянет! А в этом деле как? Сколь рюмок, столь и мужиков.
Д а ш а. Это верно. Только, Домна Пантелеевна, а что мне со своего взять? Ладно, сейчас лечить увезли. А то что? Придет, глаза под лоб закатит и песни часа три поет! Хорошо еще, что ребятишек успела сладить сразу. Сейчас-то, говорю, на двор сходить не с чем, не только детей ладить! С этой водкой проклятой!
Старухи смеются.
Чего вы? Да ей-богу!
Д о м н а П а н т е л е е в н а. Ой, Дарья, ой, холера! Вот, Лександра, она у нас завсегда такая. Я с ей десять лет отробила на ферме. Поставили нам, помнится, машину-дойку. Машины-то поставили, а с электричеством у нас знаешь как? То есть, то нету!
Д а ш а. Чаще нету, чем есть! Свое динамо иметь надо! Повертишь им перед электриком, дадут свет. Или перед кем там надо? Нынче бабе без приличного динамо нечего делать!
Наверху появляется П о л и н а. Спускается по лестнице. Она в светлых брюках и белом пиджаке. Лет ей около тридцати. Она эффектна, красива. Причем знает о своей наружности и любит ее демонстрировать, но не очень заметно. Умна, сдержанна, даже чуть холодновата. Она кивает всем сидящим за столом, улыбается.
Б а с а р г и н а. Да когда же ты встала? А я и не видела.
П о л и н а. Я раньше вас. Туалет занимает уйму времени! Доброе утро! Александра Прокофьевна, познакомьте меня. (Подходит к Александре Прокофьевне, кладет ей на плечи руки и целует в щеку.)
Б а с а р г и н а. Это наша Полина. Жена, значит, Егора. Это подруга моя, Домна Пантелеевна. А это Дашенька, дочка Степана.
П о л и н а. Очень приятно! А где же Егор?
Б а с а р г и н а. Так Егорий рыбу ушел ловить.
