Дмитрий Мережковский - Гроза прошла
Палицын. В самом деле… ты ее видел?
Семен (строго и печально). Как же-с!.. Три раза… (В передней звонок).
Палицын. Скорее же. Семен!.. Отопри дверь и уходи. Не надо докладывать. Я встречу.
Семен (снова принимает официальный вид). Слушаю-с. (Идет к двери, потом оборачивается). Как же-с насчет рубашек? Я уже две дюжины возьму… Зачем добро изводить…
Палицын (с нетерпением). Как хочешь, как хочешь… Да иди ты скорее… (Семен уходит).
ЯВЛЕНИЕ 2
Палицын в волнении ходит по комнате, берет запечатанный пакет с камина и смотрит на него в раздумье, потом кладет обратно, подходит к двери, открывает портьеру и прислушивается.
ЯВЛЕНИЕ 3
Елена входит в кофте и шляпе.
Елена (подав руку). Здравствуйте! Палицын. Наконец-то!.. Я боялся…
Елена (насмешливо и резко). О, нет!.. Я пришла за деньгами… За деньгами всегда приходят вовремя…
Палицын (подходит к камину и указывает на пакет). Вот.
Елена (все также с притворной смелостью). Подождите. Потом (снимает вуаль).
Палицын. Как вы похудели со вчерашнего дня. Как изменились!
Елена. Право? Зато я теперь так спокойна. Ну, давайте смотреть вашу комнату… В самом деле красиво. Какие контрасты! Нет во всем ни малейшей гармонии, никакого единства!.. Впрочем…
Палицын. Что впрочем?
Елена. Я хотела сказать; как, впрочем, и у вас в душе (подходит к накрытому столику). Шампанское! Чудесно… Давайте пить!
Палицын. Снимите кофту и шляпу.
Елена. Пожалуй. (Она снимает; он в бокал наливает ей шампанское и подает).
Палицын. Какие холодные руки! Вам нездоровится?
Елена. Я чувствую себя отлично. Отчего вы не пьете? Я вижу: вы еще не поняли, зачем я пришла… Я, конечно. возьму деньги, но вместе с тем исполню умный совет: я хочу избавиться от тяжелой благодарности!
Палицын. Не смейтесь надо мною, Елена Сергеевна!
Елена. Я говорю очень серьезно. Я хочу спасти мужа от смерти, вас — от мучений страсти, себя — от заботы о деньгах… Скажите, разве это не умно и не практично? (Чокается с ним и пьет).
Палицын. Елена Сергеевна, я вижу, что вы не можете мне простить то, что я сказал вчера… Но ведь это была минута безумия!.. Забудьте, умоляю вас, простите…
Елена. Как приятно смотреть сквозь бокал с шампанским на красные угли в камине! Как оно играет, какое оно прозрачное, золотистое! Это — символ легкого счастья. легкой жизни и богатства. Завтра я тоже буду богатой. Здесь, среди этой роскоши, я начинаю признавать вашу теорию о красоте. В самом деле нет никакого долга и никакой добродетели; есть только одно в жизни — красота. Но чтобы быть прекрасным и счастливым, надо быть смелым. Пусть робкие будут добродетельными и несчастными. Пью за красоту и смелость!
Палицын. Я не думал, что вы так злопамятны…
Елена. Кажется, наши роли переменились?.. Какой вы странный! От чего вы не верите? Я не лгу вам… Я не смеюсь… Как мне еще сказать?.. Вы точно меня боитесь… Подойдите же!.. (Берет его за руки). Да разве вы не видите… что я устала от этой трусливой добродетели? Я хочу быть свободной и счастливой хоть на одно мгновение и сказать, что я… люблю…
Палицын (целуя ей руки). Елена!.. Так значит ты…
Елена (отталкивая его, гневно). Прочь! Оставьте меня!.. Уходите прочь!.. Вы могли думать…
Палицын (грустно и тихо). Если вы меня настолько не понимаете, если между нами может быть речь о таком оскорблении, значит в самом деле все кончено… Да и не было ничего…
Елена. Это был последний свет моей жизни… Я чувствовала, что полюблю вас. Чем я виновата?.. Я никому об этом не говорила, даже себе не признавалась… Я только радовалась про себя. И вдруг — мысль о деньгах. Грубая, жестокая!.. За что?.. За что вы отняли этот свет, эту надежду любви?.. Продать себя тому, кого любишь — хуже, чем разврат из-за хлеба с первым встречным на улице!.. И вы могли думать… что я продам… даже не любовь свою, но эту мечту, эту надежду любви, самое святое, что у меня было в жизни… За деньги!.. За деньги!.. О, сколько унижения в бедности!..
Палицын. Что вы говорите, Елена Сергеевна? опомнитесь!.. Вы не можете, вы не должны считать меня способным на такую низость!.. Не я, а вы меня оскорбили жестоко и несправедливо!..
Елена. Простите… Я сама вижу: не надо было говорить… Да; вы иначе смотрите на деньги. Я так устала думать и бояться… Знаете, я люблю долго, долго смотреть на пламя камина и слушать его, оно говорит о чем-то уютном и милом; шум огня напоминает детство и даже еще что-то более далекое, что было прежде детства… Какая у вас в комнате тишина!.. (Прислушивается). Ни одного звука. Только огонь в камине. Какая тишина!
Палицын. Я привык.
Елена. Привыкли?
Палицын. Да, я всегда один.
Елена. И в такой тишине?
Палицын. Всю жизнь…
Елена. До самой смерти?
Палицын. Эта тишина и есть одиночество.
Елена. В ней есть что-то безнадежное.
Палицын. Да, и от нее нельзя спастись нигде: куда бы ни уехал, как бы ни волновался, что бы ни делал — рано или поздно останешься один в своей комнате и будет снова эта тишина… Прислушиваешься к ней; и мысль о смерти подходит так близко, как будто нет ни времени, ни жизни, а есть только смерть… и эта тишина.
Елена. Смерть… Вы часто о ней думаете?
Палицын. Мне кажется иногда; что я о ней только и думаю, больше ни о чем.
Елена (живо). Да. да… Не правда ли? H y меня так же… Только я этого никому не говорю.
Палицын. Не надо… Другие не поймут. Елена. Да. Мы с вами родные… (Он становится на колени перед нею; она молча смотрит на него с улыбкой и потом кладет ему руки на плечи). Бедный!.. Как я уйду от вас, как оставлю опять одного в этой тишине!
Палицын. Не уходи! Родная… пожалей меня…
Елена. Не уходить?.. (Она наклоняется, обнимает его голову и целует, потом быстро встает). Нет, дайте шляпу… Пора…
Палицын. Зачем?
Елена. Он больной… один, может быть, умрет… Разве я могу бросить… (Она хочет взять свою шляпу с камина и рядом замечает пакет). Что это?
Палицын. Деньги.
Елена. Сколько?
Палицын. Сто тысяч.
Елена (с улыбкой взвешивая на руке пакет). Как легко… как удивительно легко!.. Так вот они — эти деньги!.. Здесь на руке моей все: смерть или жизнь мужа, его будущность, его слава, мое спокойствие, воспитание сына, его счастие, и, может быть; его честь; все, все здесь, в этих бумажках…я могу взять их или оставить… Как это глупо и страшно!.. (кладет деньги на столике рядом с креслом и идет, чтобы одеться). Где мои перчатки?
Палицын. Неужели сейчас?.. Сейчас один и в этой тишине навсегда до смерти!.. О, пожалей меня!..
Елена (снова подходит к нему и опускается в кресло). Зачем я пришла?.. Не надо было…
Палицын. Скажи еще раз, что любишь…
Елена (тихо). Разве ты не видишь?..
Палицын. Елена!.. (он обнимает ее).
Елена (указывает на пакет с деньгами). Нет, нет… пусти… Здесь, рядом с деньгами!..
Палицын. Не уходи…
Елена (еще тише). И ты будешь счастлив, счастлив навсегда?..
Палицын. Навсегда!
Елена (закрывая лицо руками). Не надо…
Палицын. Ты не любишь?
Елена. Нет, нет! Люблю… Я хочу, чтобы ты был счастлив… навсегда!
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Приемная в редакции журнала. Высокая комната. Мебель из тесного резного дерева и кожи. На черных полках номера журналов в одноцветных обложках. Справа (от зрителей) дверь в квартиру редактора, слева — в прихожую, посередине — в контору. Средняя дверь открыта настежь, так что виден большой, великолепно сервированный к званому обеду стол с несколькими канделябрами, фруктами и цветами. Обед окончен. Только что произнесены тосты, одни гости с недопитыми бокалами, оживленно разговаривая, выходят в приемную; другие еще за столом, чокаются с хозяином, Калиновским. Лакеи приносят ликеры и кофе.
ЯВЛЕНИЕ 1
Гости (выходящие из-за стола). Критик (громадного роста, одетый не очень опрятно, с красным лицом и хитрыми глазами. Молодой беллетрист (с бледной остренькой физиономией, чрезвычайно бойкий и насмешливый).
Некоторые из гостей (за столом). За здоровье редактора!
Другие. Ура!.. Разные голоса. Господа, тише, тише!.. Слушайте!
Критик (наливает себе ликер и подходит к столику, на котором стоит ящик с сигарами). А ведь должно быть дорогие!.. (Закуривает). Аромат!.. (похлопывает беллетриста по плечу). Да, молодой человек, хорошо быть редактором журнала с такой подпискою… Не то, что мы пролетарии…
Беллетрист (насмешливо смотрит в пенсне). А знаете, я давно ведь заметил по форме ваших глаз, что вы, должно быть, крайне завистливый человек. Впрочем, критики вообще завистливый народ.
Гости и хозяин выходят в приемную, у всех бокалы шампанского в руках.
ЯВЛЕНИЕ 2
Калиновский — очень изменился: у него здоровое румяное и радостное лицо. Елена — грустная и бледная, в простом черном платье. Петров — простодушный старичок в военном мундире. Он становится в торжественную позу перед Калиновским, который смущенно улыбается. Старцев, Стожаров, романистка, Висконти, жена критика и другие.
