Марк Даниэль - Зямка Копач (Хлопчик)
Картина вторая
Общая камера тюрьмы, в которой находятся красноармейцы. Оборванные, обросшие, исхудалые, они лежат на нарах. За маленьким окошком зимний погожий день. Солнце, голубое небо. Зямка стоит у окошка и поет. Последние две строки песни подхватывает хор.
Зямка (поет).
Орленок, орленок — могучая птица,Лети ты в далекий мой край,Там мама-старушка по сыну томится,Родимой привет передай!
Орленок, орленок — могучая птица,К, востоку стреми свой полет,Взлети над Москвою, над красной столицей,Где Ленин любимый живет!
Орленок, орленок, ему расскажи тыПро наших врагов, про тюрьму;Скажи, что в плену мы, но мы не разбитыИ нас не сломить никому.
Запалка. Ладную песню Зямка сложил. Слова больно хороши… за сердце берут… (Подходит к окну.) А на воле, видать, теплынь…. И небо-то какое синее! Месяц не пройдет, — весна. Эх, хорошо по весне в поле!.. Выйдешь утречком, — земля набухшая, дух от нее… А пройдешься по ней плугом, так она, словно вот ребенок, которого по головке погладили… радуется… Да… если бы только знать, долго ли нам еще жить здесь?
Казимир. Сто лет. Не меньше. Никто же не знает, куда мы делись. Думать надо, ребята! Может, что и надумаем.
Микола. Кабы знали… Кабы знали, так давно бы нас всех обменяли. За каждого красноармейца по два легионера отдали бы.
Зямка. По два… А трех не хочешь? Трех легионеров за одного нашего. Больше они не стоят.
Запалка. Трех? Нехай — трех… Я вот не пойму только, как же это обмен происходит?
Зямка. Очень просто. Вот, скажем, граница… тут вот наш штаб и совнарком… конечно, сполна… а вот здесь, по ту сторону, польские легионеры…
Запалка. Ихний штаб, значит, и правительство?
Зямка (пренебрежительно). Нету у них ни штаба, ни правительства.
Запалка. Глупости говоришь! В каждой стране штаб и правительство полагаются!
Зямка (небрежно). Подумаешь — штаб! Несколько офицеров да буржуев… Ну, ладно, пусть и у них будет… Нас всех, значит, подводят совсем близко, к самой границей. А пушки, само собой, перестают стрелять, бойцы тоже — чтоб ни-ни… Тихо так кругом… И вдруг выходит белый офицер с польского штабу и читает: «Адам Запалка!».
Запалка (вытягивается). Боец революционно-партизанского отряда, крестьянин Ковенской губернии, хозяйство бедняцкое…
Зямка. Правильно… Делаешь три шага вперед, как полагается по уставу. Из нашего штабу интересуются: — Где участвовал в боях? — Сражался в четвертом красноармейском отряде под командованием товарища Кудрявцева. — Ладно, — говорит Ленин, — обменять его. Паны спрашивают: — Сколько дадите? — Одного легионера, — отвечают наши. — Мало! — Двух дадим. — Мало… — отвечают оттуда, — трех давайте. — А что ж? — говорит Ворошилов, — что, он не стоит трех? И им отдают трех этих истуканов, а тебя берут на нашу сторону.
Запалка. От ловко!
Зямка (увлекаясь). Теперь мой черед. Делаю по уставу три шага вперед: Зямка Копач, сапожный подмастерье. — Где участвовал в боях? — спрашивает Ленин. — В четвертом красноармейском отряде под командованием товарища Кудрявцева. — Обменять, — говорит Ленин, — дайте за него панам одного легионера. — Мало! — говорят паны. — Двух! — Мало. — Трех! — Мало. — Что ж, четырех хотите? — И четырех не возьмем, — говорят паны, — пятерых давайте. Ну, тут, конечно, все удивились, подошли ближе, осматривают меня со всех сторон. Ворошилов говорит: — Совесть-то у вас, паны, кобылья… Запрашиваете! Где же видно, чтобы за такого хлопчика — пятерых здоровых мужиков давать? Ну, тут, конечно, выходит наш командир и докладывает: — Этот, говорит, самый Зямка Копач охранял у меня теплушку с лекарствами, и, пока я его не сменил, он своего поста не оставил… а пули, товарищ Ворошилов, вокруг него, между прочим, как шмели жужжали. — Молодец! — говорит Ворошилов, — отдать за него пять легионеров!
Запалка. Нехай будет пять.
Казимир. А дальше? А дальше что?
Микола. Говори, что дальше, Зямка!
Зямка (растерянно). Дальше?.. А дальше так… Переходим мы, значит, границу… Из пушек палят… Из винтовок палят… Музыка марш играет…. Нас по рукам расхватали и ну — качать. Качают и — ура. Ура. Ура… сам товарищ Ленин расцеловался с нами… Чего смеетесь? С вами, может быть, он не станет, а со мной, наверное, поцелуется.
Микола. Сказал! Да быть этого не может…
Казимир. А почему не может? Такому человеку, как Ленин, каждый боец, как брат родной.
Запалка. Будет, ребята… чего шумите… Ты, Зямка, вот чего мне объясни: расцеловался ты с товарищем Лениным, а дальше что?
Зямка. А дальше командир приказ отдает: зачислить всех на довольствие и выдать обмундирование… А Зямку Копача послать в разведку — вот как оно дальше будет.
Запалка. У Зямки что ни спросишь, — у него ответ готовый… А теперь вот что ты мне скажи: до Москвы далеко отсюда?
Зямка. Какое там далеко! Как отсюда выехал, прямо на Молодечно езжай, там пересадка, а оттуда — прямым поездом на Москву. Рукой подать… Только вот как отсюда выехать, это я тебе уж не скажу!
Все смеются.
Запалка. Хватит, ребята… Подымайте роту!
Зямка, Казимир, Микола будят спящих. Зямка щекочет соломинкой голую пятку спящего красноармейца; тот спросонья отбрыкивается.
Микола (поет над ухом второго товарища). Христос воскресе из мертвых, смертью смерть поправ…
Зямка (будит третьего). Федька! Пожар!
Федор (вскакивая на нарах). Что? Горит? Где горит?
Запалка. Дворец твой панский сгорел, Федька! Нищий ты теперь.
Федор (приходит в себя). Вот черти!.. я спросонок напугался, а у меня и гореть нечему.
Голос тюремного надзирателя сквозь «волчок»: «Не шуметь».
Запалка. Все встали?
Зямка. Все, товарищ Адам! (Идет к «волчку».)
Запалка. Зямка, посмотри. В шеренгу стройсь! (Выстраиваются.) На первый, второй рассчитайсь!
Красноармейцы. Первый, второй… Первый… второй… Первый… второй…
Запалка. Первые номера, шаг вперед.
Красноармейцы перестраиваются.
А теперь, товарищи, давайте кровь маленько разогреем… залежались. А красноармеец должен здоровье свое соблюдать на страх мировой буржуазии… Слушать команду! Вдыхай полной грудью!.. Руки на бедра… Опускайся… подымайся… ать-два-три-четыре… Микола, не запаздывай… ать-два-три-четыре… Микола, что я тебе говорю?.. ать-два-три-четыре… Отставить! Микола, два шага вперед.
Микола выходит.
Ты чего мне весь строй гадишь?
Микола. Освободи, товарищ Запалка… Я-то всей душой… а вот ноги мешают… здоровы больно они… как с ними управишься?! Мне десяти лет еще не было, а отцовские сапоги не лезли…
Запалка. Да… ножки у тебя… действительно… в мировом масштабе. Вольно!
Микола. Я про то и говорю… горе мое. Ума не приложу, с чего они у меня такие…
Запалка. Босиком много бегал… на воздухе-то они, знаешь, быстро растут.
Все смеются.
Микола. Тебе смех — а я из-за них, проклятых, холостым остался.
Федор. Это как же?
Микола. А вот так же…
Все. Расскажи.
Микола. Женихался я с одной… дело было за год до того, как в Красную армию добровольцем пошел… барышня деликатная, из образованных… Целые романы могла наизусть говорить. Ну, слюбились мы… Я, значит, целый день работаю, она тоже, а по вечерам гулять ходим.
Зямка. И ты ей на ноги наступил?..
Микола. Вот и не угадал. Я, бывало, как лебедь плыву, тихохонько так ступаю, с оглядкой. Ногами-то норовлю в сторонку, в сторонку…
Казимир. Вот тоже рассказчик! Тянет кота за хвост. Чем дело-то кончилось?
Микола. А тем кончилось, что маху я дал. Днем с ней пошел гулять. Ну, она ноги-то мои и разглядела… Грустно так, помню, все смотрела на них, а потом сбежала. Наутро — письмо мне. Храню его. Вот оно. (Достает.) «Уважаемый, — пишет, — Микола Афанасьевич! Хотя, — пишет, — человек вы вполне серьезный: не пьете, не курите, в карты не балуетесь, как другие прочие, и хотя, — пишет, — волос у вас кудрявый и лицо чистое…»
