Владимир Пистоленко - Раннее утро
З о я Г р и г о р ь е в н а (берет трубку). Алло! Лена, это ты? Вот уж не ожидала. Думала, пируешь у Уральшиных. Ушла раньше? Почему? Ну… ну… Ах, вон что… ждали одного гостя, а явилось сразу три. Сегодня я не успею, а завтра обязательно забегу к ним, надо поздравить Анну Андреевну со званием бабушки. А как же! Леночка, ты когда домой? Скоро? Не забывай, мне — к десяти. Если придешь без меня, то обед в большом термосе. Ну, ну. (Вешает трубку. Задумывается.) Ах, Леночка, Леночка! Нелегко тебе… Все понимаю, а помочь нечем…
В дверь стучат.
Войдите.
Входит С о б о л е в.
(Не сразу узнав его.) Петр?!
С о б о л е в. Здравствуй, Зоя. Не ждала?
З о я Г р и г о р ь е в н а (не подавая руки). Не ждала…
С о б о л е в. Можно пройти?
З о я Г р и г о р ь е в н а. Проходи. Садись…
С о б о л е в. Спасибо. А Лена дома?
З о я Г р и г о р ь е в н а. На заводе. Я удивлена твоим визитом.
С о б о л е в. Понимаю.
З о я Г р и г о р ь е в н а. Ты что же, случайно в наших краях?
С о б о л е в. Командировка.
З о я Г р и г о р ь е в н а. К нам зашел, конечно…
С о б о л е в (прерывая). Нет, не случайно. Если говорить откровенно, я взял сюда командировку еще и потому, что хотелось увидеть вас.
З о я Г р и г о р ь е в н а. Даже так?
С о б о л е в. Зоя, я прошу тебя — не надо этого тона… Неужто ты не можешь допустить… поверить в мои добрые чувства?
З о я Г р и г о р ь е в н а. Да просто не считаю нужным заниматься этой, с позволения сказать, проблемой. Ты бросил нас двадцать пять лет назад. Прошло четверть века! За это время двухлетняя Лена выросла, стала инженером, начальником крупнейшего на заводе цеха.
С о б о л е в. Да?
З о я Г р и г о р ь е в н а. Да, да. В общем, много воды с тех пор утекло, а ты, движимый сильными отцовскими чувствами, вдруг собрался навестить дочь…
С о б о л е в. Но ты сама поставила условие — не встречаться…
З о я Г р и г о р ь е в н а. А ты был рад этому. Впрочем… не стоит… Мной все это давно пережито и почти забыто… Так, смутные тени прошлого…
С о б о л е в. Я хотел повидать не только Лену, но и тебя.
З о я Г р и г о р ь е в н а. Меня? Зачем?
С о б о л е в. Зоя, мне очень тяжело.
З о я Г р и г о р ь е в н а. Что это — исповедь? Она мне не нужна. Прошу не продолжать, я не стану слушать!
С о б о л е в. Нет, Зоя, это не исповедь — признание своей вины. У меня на душе страшный груз: я все больше начинаю понимать свою вину перед тобой и особенно перед Леной. Ведь я один. Новой семьи не получилось… Возле тебя Лена, дочь. А у меня что? Пустота, одиночество… Я готов жизнью все искупить… Вот это и есть то главное, что мне хотелось тебе сказать… И еще — просить тебя… если можешь, прости. Если можешь…
З о я Г р и г о р ь е в н а (почти шепотом). Да как ты смеешь… Ни-ког-да! Слышишь? Никогда! Мне скоро пятьдесят… Видишь, голова белая. А когда ты ушел от нас с Леной, мне было двадцать… Седины не было… И морщин… Была молодость… Мечты и надежды. И все рухнуло… Ты тогда сказал, что, видимо, ошибся в своих чувствах… И ушел. А уходя, пытался еще шутить. Не спеша и тщательно уложил свои вещи. Даже фотокарточки не оставил для дочери…
С о б о л е в. Зоя!
З о я Г р и г о р ь е в н а. Молчи! Нет, я тебя никогда не прощу! Ведь тогда жизнь мне стала в тягость… Я потеряла веру в любовь, в людей… Да если бы не осталась со мной Ленка!.. (Яростно.) Я бы судила таких, как ты… но законом это не предусмотрено. За все обязаны люди отвечать, а вот когда сломают чью-то жизнь, обездолят, осиротят своих детей, не спрашивают с них ответа! Нет такой статьи в законе!..
С о б о л е в. А если и я обездолен?
З о я Г р и г о р ь е в н а. Может быть. Обижайся на себя… Но Лена… При живом отце — она не узнала ни отцовской любви, ни заботы, ни ласки…
С о б о л е в. Ты ничего ей не рассказывала?
З о я Г р и г о р ь е в н а. Никогда! Пусть так и считает, что у нее был очень хороший отец, смелый северный летчик, пропавший без вести во время полета. Ты понимаешь, не помня, не зная, она любит тебя. Лена — человек с твердым и решительным характером. Она много раз… да и буквально на днях произнесла свою излюбленную фразу… если бы с нами был отец…
С о б о л е в. Так, может быть, сейчас…
З о я Г р и г о р ь е в н а. Нет-нет! Правду надо было говорить сразу, а сказать теперь значит нанести ей страшную рану… Я на это не пойду… Думаю, и ты не поступишь иначе.
С о б о л е в. Значит, для нее я умер! Навсегда… Зоя, но я никогда так не хотел ее видеть, как теперь, сейчас! Она скоро придет?
З о я Г р и г о р ь е в н а. Должна вот-вот быть. Тебе нужно уйти.
С о б о л е в. А если подождать здесь?
З о я Г р и г о р ь е в н а. Удивляюсь!
С о б о л е в (поднимаясь). Ухожу… Я подойду к ней на улице и заговорю…
З о я Г р и г о р ь е в н а (решительно). Петр! Ты этого не сделаешь…
С о б о л е в. Почему? К каждому из нас может подойти незнакомый человек и задать один из простейших вопросов: «Как пройти в исполком? Где находится центральная аптека?»
Где-то рядом стукнула дверь.
З о я Г р и г о р ь е в н а (шепотом). Лена! Это Лена.
Входит Е л е н а.
Е л е н а. А я думала, что ты уже ушла… (Увидя незнакомого.) Извините!
З о я Г р и г о р ь е в н а. Лена, познакомься, это полковник… Иванов, он был… он хорошо знал твоего отца.
Е л е н а. Правда? (Бросается к Соболеву.) Здравствуйте, товарищ Иванов! Садитесь, пожалуйста. Мама, ну почему же ты по телефону не сказала? Я все бросила бы и прибежала…
З о я Г р и г о р ь е в н а. Товарищ Иванов только что пришел и уже уходит…
Е л е н а. Почему, товарищ полковник?
С о б о л е в. Понимаете… Времени нет. У меня там самолет, остановка не очень длинная, а дел много, в общем, боюсь не успеть. Извините… Не обижайтесь.
Е л е н а. Что вы, что вы! Мы с мамой очень признательны, что вы навестили нас. Ведь я отца не помню, и мне все так дорого, что напоминает о нем. Вы первый, кого я встретила из его знакомых, и так бы хотела поговорить с вами о нем. Так вы хорошо знали моего отца?
З о я Г р и г о р ь е в н а. Учились вместе.
С о б о л е в. И работали. Правда, вместе мы недолго работали.
Е л е н а. Скажите, пожалуйста, а вы не знаете подробностей его последнего полета?
С о б о л е в. Нет. Знаю только, что он должен был лететь в район Северного полюса на рекогносцировку местности. И только.
Е л е н а. Ни одной части географической карты я не знаю так, как знаю Заполярье. Еще когда была школьницей, я мысленно избороздила его вдоль и поперек… Мне всю жизнь не давала покоя одна мысль… Понимаете, мне виделась в открытом океане льдина и на ней человек — мой отец… Знаете, девчонкой я давала себе клятву посвятить его поискам всю свою жизнь.
С о б о л е в. Это ничего не дало бы.
Е л е н а. Вы тоже полагаете, что он погиб?
С о б о л е в. А что можно еще предположить?..
Е л е н а. Да. Я была слишком мала, ничего не помню. Висит какой-то туман… У вас случайно не сохранилась фотокарточка отца?
С о б о л е в (смутившись). Я, знаете… Возможно… Посмотрю… Кажется, есть.
Е л е н а. Дайте ее нам, если нельзя совсем, хоть на время. Мама…
З о я Г р и г о р ь е в н а. Я уже говорила полковнику.
Е л е н а. Можно отдать в фотоателье — переснимут.
С о б о л е в. Как приеду домой, тут же вышлю. Даю слово. Только снимок сделан в молодости.
Е л е н а. У нас никакой нет, а мне хочется увидеть, чтоб хоть иметь представление о своем отце.
С о б о л е в (с трудом подавляя смущение). Мы снимались, когда были еще курсантами.
З о я Г р и г о р ь е в н а (взглянув на часы). Боже мой, как быстро летит время! Так и опоздать можно.
С о б о л е в. Мне тоже нужно…
З о я Г р и г о р ь е в н а. Я вас немного провожу.
С о б о л е в. До свидания, Елена… Просто — Леночка. Можно так?
Е л е н а. Ну конечно! У меня такое состояние, будто я с отцом встретилась.
С о б о л е в (от порога). Позвольте, Леночка, мне поцеловать вас по-отцовски. (Крепко обнимает, целует Елену и быстро уходит.)
С ним уходит Зоя Григорьевна.
Е л е н а (в дверь). Не забудьте фотографию! (Подходит к окну, распахивает его.)
Издали доносится песня. У окна появляется Ю р и й.
