Том 9. Драматургия (86) - Алексей Николаевич Толстой
Дуняша. Лопни глаза, ни капельки. (Скрывается.)
Варвара. Проснулись, слава богу. Второй час. Что это такое? Чем они живы? Не ждала я таким увидеть Анатолия. Постарел, жалкий какой-то. Скажи мне, Илья, как мужчина, любит он ее?
Илья. Князь – Марью Семеновну? Черт его знает.
Варвара. Что ты говоришь? Ну, а она его?
Илья. Не знаю.
Варвара. А ведь он хочет на ней жениться.
Илья. Да, обещал, но, кажется, не особенно торопится.
Варвара. Кто она такая?
Илья. Не знаю. (Берет скрипку.)
Варвара. Она с прошлым, по-твоему?
Илья. Да, я думаю, что она с прошлым. (Наигрывает.) Вообще Марья Семеновна странная женщина.
Варвара. В самом деле, сыграй мое любимое.
Илья начинает играть берсёз.[11]
Мне очень, очень жалко Анатолия. Он весь в тетку Анну Аполлосовну. Душевный мальчик. Я рада, что он вырвался наконец из этой столицы.
Илья (играя). Ветчинный окорок в городе не достал. Придется обойтись без окорока.
Варвара. К свадьбе я думаю заколоть индюка, того, что дерется.
Илья. Можно заколоть индюка.
Варвара. Они, оказывается, жили в гостинице и обедали по ресторанам. Какой же это желудок выдержит? Нет, ты подумай.
Илья. Да… Странная женщина Марья Семеновна. (С этой минуты он начинает играть страстную арию.)
Варвара. Что ты мне ни говори, а я чувствую, чувствую: у них страшная драма. Они что-то скрывают. Эта женщина ему не пара. Но, во всяком случае, наш долг сделать для Марьи Семеновны все возможное, если у них кончится катастрофой. (Прислушивается к музыке.) Илья, ты что?
Илья. А что?
Варвара. Что ты сейчас играл?
Илья. Не знаю, право, задумался.
Варвара. Поди-ка сюда.
Он подходит.
(Грозит пальцем.) Смотри у меня, Илья.
Илья. Оставь, пожалуйста!
Варвара. У тебя трудный характер. Помни, ты весь в отца. Я до сих пор иногда во сне вскрикиваю, как он придет на память. Вот какой был человек. Взглянет, бывало, своими глазами, так вся и обомрешь, даром что был простой кучер… А какие страсти! Какая буйная жизнь! И погиб-то он необыкновенно. Вывел ночью из конюшни племенного жеребца, пьяный вскочил на него, засвистал пронзительно и помчался куда глаза глядят. Проскакал десять верст, слышишь ты, и ринулся с обрыва в Волгу. Ужасно! Ему всего было мало.
Илья. Во всяком случае, Раису я уважаю и люблю, и тебе не о чем беспокоиться.
Варвара. Дай-то бог, дай-то бог. Все-таки ты поменьше бывай с этой-то… с черной.
Илья. Мне не нравится этот разговор, тетя Варя. Ты слышишь, в высшей степени мне не по душе.
Варвара. Фрр… Как петух индийский.
Входят князь и Маша.
Князь. Ma tante! С добрым утром.
Варвара (целует его в лоб). Какое тебе, батюшка, утро. Скоро ночь на дворе.
Маша. Здравствуйте.
Варвара (целует Машу). Как спали, дорогие мои?
Маша. Благодарю вас.
Князь. Я спал как младенец. Просыпаюсь утром, и ни одной гадкой мысли. Здешний воздух делает чудеса. Не правда ли, Мари? Я давно не чувствовал в себе такого подъема духа.
Маша. Воздух очень прекрасный.
Дуняша вносит самовар и уходит.
Варвара. Вот и самовар: это по счету четвертый греем. Скушайте лепешек. Те ржаные, а вот из крупчатки. В Петербурге этого не пекут. Или уж такую подадут лепешку, что потом весь день животом валяешься.
Маша. Благодарю вас.
Князь. Ma tante…
Варвара. Скажи по-человечески: тетка. А по-французски мне обидно. Недушевно как-то, – словно ты в меня репьем суешь. Ешь простоквашу. (Садится к самовару.)
Князь. Тетушка, позвольте расцеловать ваши ручки. Боже ты мой, значит, есть еще в России добрые, бескорыстные, чистые люди. Я счастлив…
Илья (набивает у камина трубку). Гм. У нас говорится: телячья радость по поводу свежего воздуха.
Варвара. Илья!
Илья. Я не сказал ничего обидного, тетя Варя.
Варвара. Илья, ты невозможен! (Делает страшные глаза.) Он у меня бурелом. У Анатолия, очевидно, веские причины так радоваться.
Князь. Ma foi![12] Тысячи причин. Ну вот. Выхожу из умывальной комнаты в коридор, вдруг скрипит дверь. Отвратительно, когда скрипят двери. Мне всегда в этом случае мерещится, что должен войти господин во фраке и сказать: «Не угодно ли вам заплатить по счету?» На этот раз вместо фрака появляется очаровательнейшее существо, ваша невеста, Илья Ильич. Боже мой! Ведь я в деревне, у тетки!
Варвара. Тебе, Анатолий, хорошо пить отвар из ромашки с цитварным семенем.
Князь. Благодарю. Далее, меня просто умиляет, до чего здесь все заняты каким-нибудь делом. Выглядываю в сад, смотрю: Илья Ильич тащит какой-то мешок, вы, тетушка, браните босую девку, собачка – и та сидит на цепи. И по траве, прямо по росе, босиком, ступая крошечными ножками, идет Раиса Глебовна с решетом крыжовника. Илья Ильич, вы счастливейший из людей!
Маша (вскрикивает). Ай!
Варвара. Что такое?
Маша. Я обрезала руку.
Илья (быстро подходя). Покажите. Глубоко?
Маша. Нет, теперь не больно.
Илья. Я говорил, чтобы не подавать на стол острых ножей. Для хлеба есть пила.
Варвара (Илье). Пусти, пусти, батюшка, я сама завяжу.
Илья. Положите йодоформу.
Маша. Благодарю вас, мне совсем хорошо. (Внимательно глядит на Илью, садится на диван.)
Князь. Мари, ты косолапа… Так какие же ваши планы после свадьбы, Илья Ильич? Едете за границу?
Варвара у аптечного шкафчика.
Илья. Зачем? Нам и здесь дела много.
Варвара. Покос, рожь нужно жать, пахать пар.
Князь. Пахать пар? Гм! Но молодой женщине захочется выезжать, показывать туалеты. Вы не боитесь, что она соскучится в такой глуши?
Илья. Ну, на такой бы я не женился.
Князь. Вы правы.
Маша (внезапно). Илья Ильич, вы жили в Петербурге?
Князь. Что? Что?
Илья. Да, я там учился в лесной академии. Лет шесть тому назад.
Варвара. И кончил с золотой медалью.
Князь. Браво, браво.
Маша (Илье). Гляжу, гляжу, – ей-богу, я вас видала.
Князь (поспешно). Мари, у тебя плохая зрительная память… Бывает, что встретишь человека на улице, мельком, а потом и привяжется его лицо.
Маша. В Аквариуме, конечно, бывали, в саду, где открытая сцена?
Илья (с тревогой). Да… бывал… А что?
Маша (смеется). Помните ученых попугаев? С хохолками.
Илья. Попугаев?.. Боже мой!.. Ну?
Маша. Каждый раз, когда попугаи кончали, музыка играла вальс и появлялась…
Илья (вскрикивает). Касатка!! (Точно лишился языка, не отрываясь смотрит на Машу.)
Варвара. Какая Касатка?
Князь. Тетушка, вы представьте. Однажды Марья Семеновна, еще до нашего замужества, конечно, находилась в таком трудном материальном положении, что пришлось поступить на сцену, петь романсы. Всякий труд благороден, не правда ли? Что?
Маша. Я не только романсы пела.
Варвара.
