Владимир Пистоленко - Раннее утро
С е р г е й. Пригласи. Колючая особа.
Надежда Марковна уходит.
А н я. Не везет мне сегодня с тетрадями.
С е р г е й. Интересно — зачем она?
А н я. Сережа, да ты никак волнуешься?
Входят Н а д е ж д а М а р к о в н а и Т р а в к и н а.
Т р а в к и н а. Здравствуйте, Сергей Григорьевич, и вы также, Анна Семеновна!
С е р г е й. Наконец то к нам в гости собрались, Зоя Петровна. Садитесь. Очень рады!
Т р а в к и н а. А я не в гости. У меня есть деловой разговор. Вот как начну сейчас говорить, так только успевайте поворачиваться.
С е р г е й. Критика, Зоя: Петровна, дело полезное, мы ее не боимся.
Т р а в к и н а. Как хотите, дело это ваше, а я все скажу, что думаю. Потому что вот тут, в горле, кипит. Сергей Григорьевич, вы не запамятовали, как говорили насчет детей ответственных работников, что им нельзя плохо учиться, потому срывают авторитет родителей.
С е р г е й. Школа делала все, что могла.
Т р а в к и н а. Она и теперь делает, да только не в ту сторону. Не все хотят стараться. Вот дневник моего сына, пятиклассника Бориса. Это какая отметка по русскому? Двойка? А он всю жизнь учился на пятерки и четверки. А вот дневник моей отличницы Зины. В седьмом она. Тоже двойка. Это у отличницы! Да вы что, смеетесь над нами? Или хотите, чтоб весь район над нами смеялся?! Я так скажу: это агитация. Против моего мужа — председателя.
С е р г е й. Зоя Петровна, да вы подумайте, что вы говорите.
Т р а в к и н а. Я думала, и думать больше нечего…
А н я. Скажите, Зоя Петровна, а ваш муж знает о двойках ребят?
Т р а в к и н а. Только этого ему не хватает. У него пятнадцать укрупненных колхозов, совхоз, три МТС, конный завод, свиноводство в прорыве, ремонт тракторов. А школы, а больницы, детсады да ясли! Понятно вам? Найдет он время своими детьми заниматься? У детей есть мать. А уж я никому не дам их в обиду. Вот. И вы, как хотите, а чтоб у моих детей двоек не было. А троек тоже! Берите дневники, Анна Семеновна, сами написали, сами и исправляйте.
С е р г е й. Аня первый год работает. Ничего, все это уладится. Исправим.
А н я. Я исправлять не буду, потому что они ничего не знают. Я буду им помогать, дополнительно заниматься, но если они не будут как следует учить уроки, начну ставить не только двойки, но и колы.
Т р а в к и н а. Да вы глядите, что делается! Да она никого слушать не хочет! И еще агитирует.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Анечка, милая, так нельзя. Товарищ Травкин столько делает дли школы, а Зоя Петровна такая уважаемая женщина, и вдруг вы так резко…
А н я. Да, о таких фактах надо говорить, и говорить резко…
Т р а в к и н а (поднимается). Чистая агитация. Придется все самому сказать.
С е р г е й. Не стоит, Зоя Петровна, все устроится.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Уж вы поверьте, Зоя Петровна, Сережа не любит бросать слов на истер.
А н я. Значит, товарищ Травкин не знает о двойках?
Т р а в к и н а. Еще они начали бы ему жилы мотать. Вы лучше не оттягивайте. Анна Семеповпа, а делайте, о чем люди добрые просят.
А н я. Он сейчас дома?
Т р а в к и н а (с иронией). Как же! Он не учитель, чтобы сидеть дома. В исполкоме.
Аня подходит к столу и берет телефонную трубку.
А н я. Дайте кабинет председателя райисполкома.
Т р а в к и н а. Киньте трубку! Повесьте!
А н я (в трубку). Кабинет товарища Травкина? Здравствуйте, товарищ Травкин. Говорит учительница русского языка Теряева. У ваших детей, Бориса и Зины, двойки по моему предмету. Не знаете? Зоя Петровна знает.
Т р а в к и н а (пытается прервать). Не говори ничего!
А н я (Травкиной). Нет, скажу. (В трубку.) Она здесь. Пришла и, вместо того чтобы посоветоваться, как помочь детям, требует, чтобы я исправила отметки.
Т р а в к и н а. Батюшки!
А н я. Передаю трубку. Зоя Петровна, пожалуйста.
Т р а в к и н а. Под корень подсекла. (Берет трубку.) Слушаю. Ага. Ну да. Так ведь… Понятно. Все понятно, Степан Никитич. Понятно. (Вешает трубку.) Говорит, дома разберемся. Велел извиниться перед вами, Анна Семеновна. Коли он велел, то извиняйте. А только по совести говорю — не знаю, в чем моя провинность.
А н я. Я приду к вам домна. И поговорим. Согласны?
Т р а в к и н а. Так ведь… приходи. Куда теперь деваться. Прямо вот холодной водой окатила меня.
А н я. Не обижайтесь. А вообще — вы неправильно поступили.
Т р а в к и н а. Да как тут не обижаться. Ну, пойду, до свидания. Теперь мой Степан Никитич целый год будет меня воспитывать. Не знаю еще, как и отделаюсь.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Я провожу вас.
Обе уходят.
А н я. Сергей, ты почему вел себя так? Почему решительно не возразил ей?
С е р г е й. Возражать ей не стоит: все равно ничего не поймет.
А н я. В угоду Травкиной ты готов был сейчас поступиться педагогическими принципами…
С е р г е й. Это неправда. Ты неправа.
А н я. Нет, права. И не пытайся спорить, этим ничего не докажешь.
С е р г е й. Можно и не спорить… Кстати, мне нужно срочно подготовить информацию для районо. (Садится к столу, работает.)
Пауза.
А н я. Сережа, я тебе новость хотела одну сообщить, но ты пришел такой взволнованный…
С е р г е й. Письмо от наших?
А н я. Нет. Этой новости ты тоже будешь очень рад. Дай ухо. (Шепчет ему.) Понял?
С е р г е й (не в силах скрыть растерянности). А я… даже не думал… об этом.
А н я. Сережа, а ну-ка, посмотри мне в глаза. (Упавшим голосом.) Вот и все. (Молча садится у стола.)
С е р г е й. Аня…
А н я. А ты говорил, что любишь детей?!
С е р г е й. Я говорил правду.
А н я. Не знаю, где правда. Сейчас ты так растерялся… А я ждала тебя, как я тебя ждала! (Всхлипывает.)
С е р г е й. Аня, не нужно, нет же никакой причины для слез. Ну, прошу тебя. Пойми, ведь это было неожиданно. А вообще я готов петь! Я способен сейчас на любую глупость! Ласточка моя хорошая, сегодня я счастлив, как никогда… И это ты… Ты для меня радость и счастье. Но почему у меня все так дурно получается? Вот ты и плакала из-за меня. А я ведь на все готов, только бы…
А н я (прерывает его). Ты не виноват. Это я… Сережа, слез больше не будет. Никогда ты не увидишь меня такой.
С е р г е й. Вот и снова ты стала прежней. Мне хочется вот так взять тебя на руки и закружиться в вальсе. (Подхватывает Аню на руки.)
А н я. Пусти, сюда же могут войти.
С е р г е й. Ну и пусть! (Вальсируя, напевает, потом бережно опускает Аню на пол.)
А н я. Сережа, я принесу вина, и мы с тобой выпьем. (Убегает.)
Входит Н а д е ж д а М а р к о в н а.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Сережа, телеграмма! Из Москвы! На, читай.
С е р г е й. Это Ане.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Читай!
С е р г е й (читает, про себя). Все может полететь вверх тормашками. Вся жизнь.
Н а д е ж д а М а р к о в н а (снова берет телеграмму). Заверено врачом. Значит, правда. Наверное, сердце. Боже мой, а я послала ему отработанные картины.
Входит А н я с бутылкой вина и бокалами. Все молчат.
А н я (в недоумении). Что случилось?
С е р г е й. Телеграмма. Тебе.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Папа тяжело болен. Вам нужно лететь в Москву.
Аня, прочитав телеграмму, стоит словно в оцепенении.
КАРТИНА ШЕСТАЯСело Звонкое. Между пятой и шестой картинами прошло больше года. Зима. Вечер. Комната Сергея и Ани. Н а д е ж д а М а р к о в н а покачивает детскую кроватку, потом прислушивается и тихо отходит.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Теперь, кажется, будет спать. (Садится.) Нет, дальше продолжаться так не может. Мне не надоела еще жизнь, чтобы стать нянькой. Не знаю, какие для этого нужны нервы. Психопаткой можно сделаться.
Входит А н я, в руках у нее две связки тетрадей.
А н я (шепотом). Уснул? Да?
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Укачала.
А н я (разочарованно). А я бежала, думала, что не спит еще… и так каждый день… (Подходит к печке, греет руки.) Сережа не приходил?
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Нет.
А н я. У меня сегодня, Надежда Марковна, в шестом классе отличились ребята: семь человек спросила — все ответили на пятерки. А Бориса Травкина по всему материалу гоняла. Молодец, подтянулся. (Подходит к кроватке.)
