Не боги - Макс Игнатов
Он прошел мимо палаты в фойе и набрал Краеву.
– Привет!
– Привет!
– Мне надо пять минут времени пообщаться, – сообщил Артем. – Располагаешь?
– Давай.
– Как так оказалось, что вы с Мишаковым оплатили мое лечение, а я ни ухом, ни рылом об этом?
В трубке повисло молчание. Артем терпеливо ждал.
– Блин, не успел я Айболиту ничего втолковать, – извиняющимся тоном ответил Савелий.
– Да что бы он мне смог тут объяснить? – вознегодовал Артем. – Ладно ты, с тобой мы всегда можем решить все вопросы, но при чем тут Слава? Ты ведь в курсе!..
– Да, в курсе, в курсе, не ори, – послышалось в трубке, – успокойся, и я тебе все объясню, хорошо?
– Попробуй!
– Я ему позвонил после того нашего с тобой разговора, объяснил, в чем он не прав. Он даже не отпирался…
– Еще бы!
– …Да послушай ты! В общем, он сказал, что однозначно виноват, и спорить не собирается, но хочет и с тобой хоть как-то замириться, типа карму свою немного подчистить. Мы спокойно пообщались и нашли, как мне кажется, некоторый консенсус. Только ты не быкуй, а отнесись к этому по-человечески. Он свое по жизни еще получит, так что карму эту ему чистить придется постоянно, – Сава засмеялся. – В общем, успокойся и прими это в качестве небольшого презента. И забудь. Здоровье дороже, а обиды – ничто.
– Один вопрос, Сава, – червь сомнения глодал какую-то часть Артема, и этому надо было положить конец. – Всю сумму заплатил Слава, да?
В трубке опять воцарилось недолгое молчание.
– Да, мой умный друг, – не стал отпираться Краев, – ты, как всегда, до всего докопался. Я только проводник. И на какого я Айболиту вообще про друзей заикнулся? Надо было сказать, что деньги от меня, и не краснел бы я тут сейчас. Вот дурак!
– Ничего, ты молодой, исправишься. Давай, до созвона! – ответил Артем и отбился.
«Странно, – подумал он, – а настроение почему-то поднялось. Почему?»
В палате его ждали Либерман и Анисимов, и их взгляды были красноречивее всех слов. Артем передал им разговор с Ялынским. Не утаил он и информацию про Москву – когда-то об этом все равно пришлось бы рассказать.
– Артем Григорьевич, а вы вообще как себя чувствуете? – спросил Либерман. – Извините, если…
– Нет, нет, – взмахнул руками Горбунов, – никаких проблем. Вот честно – я чего-то не понимаю. Если не считать каких-то мелочей, то я вообще не ощущаю ничего такого, чтобы считать себя действительно больным человеком. Без обид, может, я неверно выражаюсь? Ведь понимаю, что все эти анализы и прочие дела – все это не может врать, все это слишком серьезно. Но если бы я не почувствовал тогда усталость – в тот момент, когда вроде бы не должен был ее чувствовать, – я бы даже не задумался о том, что я чем-то болен. И дальше вел бы такой же образ жизни. Тот образ жизни. А сейчас, – он посмотрел на собеседников, – я не знаю. Честное слово.
Либерман и Сан Саныч переглянулись, при этом оба покачали головами. Артему это не понравилось.
– А что?
– Видите ли, Артем, – после некоторой паузы ответил Лев Соломонович, – мы тут разговаривали, пока вас не было, и перед нами встал вопрос, на который мы не смогли до конца ответить.
– Какой вопрос? – спросил Артем и тут же понял, что сделал это зря: он догадался о том, о чем пойдет речь, раньше, чем Либерман начал говорить.
– Была ли напрасной смерть Василия?
Артем с трудом сдержался.
«…мы не смогли до конца ответить». Какое лукавство!
Было нетрудно сообразить, какого ответа ждут от него оппоненты. И те слова, которые он услышал сегодня от Шевчука, тоже ложились в одну струю со сказанным только что. От него ожидали действий. И решимости. А самое главное, он должен сделать окончательный выбор.
Но ведь он пообещал им, что он «в деле»! Неужели этого недостаточно? Или они чувствуют, что он еще колеблется?
Артем понимал, что он до сих пор не определился со своим отношением к вот такому решению определенных проблем, стоящих перед гражданами общества. Привыкший жить в социуме по законам государства – да, пусть иногда и попирая их, но не очень явно и не слишком переходя те границы, за которыми начинается явный криминал, – он всеми силами старался решать вопросы в соответствии с этими законами. И сейчас значительная его часть просто кричала: «Ведь так нельзя!» – да, нельзя, потому что это было незаконно!
Но на другой чаше весов были известные Артему случаи, на которые государство в лице своих чиновников, в лице своих силовых органов просто не отреагировало или делало некий вид, а в итоге ничего не решалось. И в результате за гибель и увечья людей никто не отвечал, или нарушителей «отмазывали», или этим преступникам выносились настолько смешные наказания, что их и преступниками-то никто не мог называть – опять же, по закону. И это известные случаи – а сколько неизвестных?
И смерти Белкина и Вадеева – они умерли после того, как воплотили в жизнь описанный во многих мудрых книгах принцип возмездия «око за око». Это не законно, да – но становится ли в данном случае возмездие менее справедливым?
Артем видел глядящие на него глаза. Надо было отвечать на вопрос, а по сути – принимать решение. Перед ним был Рубикон. И чем дольше он молчал, тем труднее становилось его перейти.
Молчать больше не имело смысла.
– Нет, – сказал он, – смерти Бориса Белкина и Василия Вадеева не были напрасными. Они сделали важное дело. Спасибо им – и пусть земля им будет пухом.
Два вздоха почти одновременно раздались в наступившей тишине. Артем выдержал паузу и продолжил:
– Давайте сходим на обед, потом я посмотрю, что там по гибели Василия пишут в Интернете. Но до этого я должен вам сказать, что Толя Шевчук пообещал любую помощь. Он тоже в деле – будем считать, вместо Васи. Координаты у меня есть, после обеда поделюсь.
– Здорово! – воскликнул Сан Саныч и начал вставать. – А что все-таки по полиции?
– Сегодня или завтра должны быть, – ответил Артем. – Начмед ждет сегодня. Посмотрим.
Они начали выходить, и в дверях Либерман чуть придержал Артема. Тот повернулся. Лев Соломонович обеими руками сжал кисть Артема и тихо сказал:
– Спасибо тебе…
Глава 26
Всю вторую половину дня они обсуждали новости, которые Артем находил в Интернете.
Как и предполагалось, Харченко
