Виктор Лихачев - И матерь их Софья
Прокофьев. Ну что, все в сборе? Филатова. Тихона, то есть Лядова нет.
Прокофьев. Опять с дежурства не отпустили? Филатова. Нет, на этот раз хуже. Соседи говорят, что запил. Брата в армию проводил, и запил.
Прокофьев. (Рощиной). Наши действия, Вера Ивановна? Рощина. Что, у нас в Одуеве артистов больше нет? Завтра тебе такого Тихона приведу - закачаешься.
Евграфыч. Это кого Ивановна? Рощина. Сергея Васильева, нашего участкового. Евграфыч. Рыжий такой, косит немного?
Рощина. Да ну тебя, это пожарный косит. Участковый у нас в "Ревизоре" ЛяпкинаТяпкина играл.
Прокофьев. Все, проехали. Остальные, надеюсь, на месте? Филатова. На месте.
Прокофьев. А чья это маленькая девочка там за сценой сидит? Лазукина. Ой, это моя сестренка Соня. Она дома одна не хочет оставаться, вот и пришла сюда. Николай Михайлович, можно...
Прокофьев. Можно. Итак, господа актеры, у меня две новости. Хорошая и плохая. С какой начнем?
Все. (Дружно). С плохой. Прокофьев. У нас ни черта с вами не получается. Самсонов. А хорошая какая, брат Никола?
Рощина. С вами все в порядке, Петр Петрович? Самсонов. Не уверен, но думаю, что да. Извините, умолкаю. Прокофьев. У меня есть такая примета: все, что начинается плохо - хорошо заканчивается. Это меня обнадеживает.
Рощина. Вы действительно считаете, Николай Михайлович, что все началось плохо? Прокофьев, не отвечая ей, берет свободный стул и садится перед актерами. Прокофьев. Думаю, прежде всего - это моя вина. У нас нет команды. Мы не единомышленники. Кто-то играет лучше, кто-то хуже, но каждый сам по себе. Как и я - сам по себе.
Войтюк. Что же делать, Коля? Лазукина. А мне казалось, у нас начинает получаться. Филатова. (Поет). Если долго мучиться, что-нибудь получиться. Войтюк. Света, подожди.
Прокофьев. Знаете, что нам мешает? Вы все хорошо учились в школе. Ильин. Впервые слышу, что учиться хорошо - это плохо. Прокофьев. Послушайте меня, пожалуйста. Чем талантливее произведение, тем многообразнее его трактовка. Вспомните школьные годы. Чацкий, Печорин, Наташа Ростова. Типичные образы выхолащивали саму суть той или иной книги, а самое печальное, мы не учились думать самостоятельно. Нет, не так: мы просто не учились думать. Признаюсь вам, сдав вступительный экзамен в институт по литературе, я поклялся больше никогда не открывать "Евгения Онегина", потому что ненавидел эту книгу. А когда недавно заболел и в больнице читать было нечего, я случайно открыл "Онегина". И не мог оторваться - чудо, а не книга. Стал читать другую классику, ту, что учил в школе. И каждая книга - открытие. Оказывается, что горе Чацкого не от ума, а от его полного отсутствия, что Фамусов, в сущности, нормальный человек... Но вернемся к нашей драме. Мы хотим поставить "Грозу...". Прекрасно. Мы мечтаем, чтобы люди пришли в этот зал и два часа вместе с нами плакали и смеялись. Мы хотим этого или нам просто надо отметить 85-летие театра? Если хотим душевного отклика зрителей, давайте же отнесемся к драме Островского не как к догме, раз и навсегда застывшей. Забудьте, что эта пьеса рассказывает нам о трагической судьбе женщины в "темном царстве" - царстве социального неравенства и угнетения, жестокости невежества, господствующих в России еще в прошлом веке. (Обращается к Войтюк). Так ребята пишут в своих сочинениях, Ира?
Войтюк. Так. Но разве это не правильно? Прокофьев. Мне хочется, чтобы мы увидели другое. (Видно, что он очень сильно волнуется). Каждому от природы дается талант. Каждому. Особый талант, особый дар Катерины - она умеет любить. Она хочет любить... (После паузы). Хорошо, если в нас так сильно сидит школа - воспользуемся старым образом. Катерина - луч света в темном царстве. И вот этот луч, проникая сквозь темноту, ищет родственную душу, ищет любви. Понимаете, одна половинка души ищет вторую, чтобы стать одним целым. Если второй половинки нет, если жить придется без любви
- лучик гаснет. Темное царство, как понимаю его я, - это населенное потухшими лучами пространство. Такое происходило и происходит всегда и везде - в Древней Греции и Средневековой Италии. Сделайте всех людей социально равными, зажиточными - и все равно останется темное царство - царство погасших лучей и людей. В чем драма Екатерины? Она встретила Бориса и в какой-то миг ей показалось, что вот она - вторая половинка. Прошу вас, представьте: сквозь мрак пробивается луч и с чем-то встречается. И - вспышка, озарение. Увы, это оказалась всего лишь стекляшка, валяющаяся на пыльной дороге... И лучик погас, понимаете, погас. Катерина не смогла жить без любви... (Замолкает). Лазукина. Я, кажется, поняла.
Рощина. Я тоже поняла. Только кого мне играть, Николай Михайлович? Супостатку, или...
Прокофьев. Мы с каждым разберем его образ. Пока же скажу, что ваш, Вера Ивановна, по важности - второй после Катерины. Не надо играть супостатку, играйте женщину, которая когда-то тоже была лучом, и который... Рощина. ...погас? А стекляшкой оказался Дикой. К примеру. Можно такое представить?
Прокофьев. (Радостно). Нужно. Я не хочу, чтобы вы стали глиной в моих руках или руках Островского. (Лазукина вздрагивает и переглядывается с Ильиным). Лепить надо образ, который вы будете играть. Оправдывайте своего героя, или осуждайте это ваше право. Я только буду немного помогать вам. И все. (Встает). А теперь начнем работать.
Картина вторая.
Прошло почти два месяца. На городском бульваре появляется группа людей, в которых мы узнаем Прокофьева, Самсонова, Войтюк, Лазукину и Ильина. Войтюк. Хотите, верьте, хотите, нет, а мне уже жалко, что репетиции заканчиваются. Сыграем спектакль пару раз - и разбежимся. Самсонов. Как это разбежимся? Я только во вкус начал входить. Попросим Михалыча что-нибудь авангардное для нас подобрать, из современной жизни. Прокофьев. Спасибо, Ира, что напомнила. Сегодня забыл сказать. Через три дня генеральная. Всем быть в полной боевой форме. Войтюк. Так ты нам это говорил.
Прокофьев. А вот то, что на нее приедет Заславский, я еще не говорил. Войтюк. А кто это?
Прокофьев. Режиссер областного театра, заслуженный деятель искусств РСФСР. Все. Ого!
Самсонов. Он нас смотреть будет? Прокофьев. Я через друзей попросил его об этом. Заодно он должен принять решение: посылать нас на районный конкурс народных театров или нет. Войтюк. Все будет хорошо, Коля, вот увидишь. Прокофьев. Надеюсь.
Ильин. А у меня тоже объявление. Лазукина. Виталик, может не сейчас?
Ильин. Именно сейчас. Мы с Томкой посмотрели: все очень удачно получается. В следующую пятницу мы в Доме культуры спектакль играем. Войтюк. И юбилей театра отмечаем.
Ильин. Правильно. А на следующий день всей "Грозой" милости просим к нам на свадьбу. (Прокофьеву). Николай Михайлович, можно вас на минуточку? (Отходят в сторону).
Я перед вами извиниться должен. Прокофьев. Извиниться? За что?
Ильин. (Смущенно). Думал о вас... нехорошо. Ведь о режиссерах всякое болтают. А вы - хороший человек. И играть мне у вас понравилось. Прокофьев. Даже не знаю, что тебе ответить. Ильин. А ничего не отвечайте. Обещаете на свадьбу придти? Прокофьев. (После некоторого раздумья). Обещаю. Ильин. Вот и славно. (Ко всем). Ребята, мне сейчас на завод надо, - мы новую линию монтируем. Пока. Томку не бросайте! (Пожав всем мужчинам руки и поцеловав Лазукину, уходит).
Самсонов. Мы тоже пойдем. Да, Ирочка? (Берет ее за руку). Войтюк. Конечно. Только я сначала спрошу. Коля, у меня все одна твоя реплика из головы не идет. Помнишь, ты о Чацком говорил, что у него ума нет. Почему? Самсонов. Ира, тебе больше спрашивать нечего? Дался вам этот Чацкий. Войтюк. Я же литератор, как ты не понимаешь. В следующем учебном году будем с ребятами "Горе от ума" проходить. Почему я не вижу того, что видишь ты? Самсонов. (Громко шепчет ей). Ира, неужели не видишь, что человеку сейчас не до Чацкого?
Прокофьев. (Улыбнувшись). Устал я, мой друг. Обещаю, все расскажу. Ничего от тебя не утаю. Договорились?
Войтюк. (Подает ему руку). Договорились. Мы пойдем. Тебе Самсонов не хвастался? Прокофьев. Чем?
Войтюк. Он меня завтра к своим везет. Знакомить будет. Прокофьев. (Обрадовано). Да ты что! Я рад за вас, ребята, честное слово, рад. (Самсонов и Войтюк прощаются и уходят).
Лазукина. Если я попрошу вас немного меня проводить, это будет очень нескромно с моей стороны?
Прокофьев. Вообще-то у меня были другие планы... Лазукина. Я недалеко отсюда живу, а потом вернетесь туда. Прокофьев. Куда - туда?
Лазукина. Не делайте удивленное лицо. Я же каждый день видела вас в окне закусочной.
Прокофьев. (Потрясенно). Видела? Лазукина. А почему вы не решились ко мне подойти? Прокофьев. Как вы меня огорчили...
Лазукина. Вы не ответили на мой вопрос, Николай Михайлович. Прокофьев. А если я сам не знаю на него ответа? Лазукина. Жаль.
Прокофьев. Жаль, что не подошел или, что не знаю ответа? Лазукина. И то, и другое, Николай Михайлович. И кто знает, не погаснут ли два луча? Впрочем, у нас еще есть время - целая неделя. Что же вы молчите? Прокофьев. Пять минут назад Ильин мне пожал руку и поблагодарил. Почему не спрашиваете за что?
