Фридрих Горенштейн - На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного

Малюта. Мы, верные слуги твои, не допустим более такого.

Иван. Верные слуги, где они? Новых людей мне найди. Напиши: Басмановых, Вяземских да прочих, прежде именитых опричников, чтоб не было. Мне список составь изменников. (На бумаге читает.) В опричнину взять новых: Малюта Скуратов, Григорий Грязной, Богдан Бельский, трое Годуновых, князь Черемисинов, Федор Трубецкой, из земской знати дьяки Щелкаловы. Не оскудела Русская земля добрыми людьми! (Ходит в задумчивости.)

Малюта. Государь, опричник Федор Ошанин привез из Новгорода в Москву опального архиепископа Пимена. Что с ним делать?

Иван. Посадить в твердое хранило Чудова монастыря. Там поглядим, в монастырь далее отправим или казним.

Малюта. Государь, после погрома изменников велико запустение новгородских дворов. По распоряжению твоему царскому в Новгород переселены многие жители других городов и деревень, в дворах старых новгородских поселены. Да иные идти добром не хотят из своих мест.

Иван (гневно). Не хотят добром, тащить силой. Приказать ратным начальникам тащить силой из городов и деревень кругом пятидесяти миль народ всякого звания на поселение в Новгороде. Также московских сведенцев, тверских сведенцев, полоцких сведенцев и прочих.

Малюта. Ныне, государь, из иных мест переводить мор препятствует. Всеобщая лихорадка, огненная болезнь, чума.

Иван. Против чумы поставить на дорогах воинские заставы. Всех, кто пытается выехать из мест, пораженных чумой, хватать и сжигать на больших кострах вместе с имуществом, лошадьми, повозками. Страже в городах наглухо заколачивать чумные дворы с мертвецами, также и с живыми, которые при тех мертвецах. При чуме сей на пир пригласить именитых опричников Басмановых, отца с сыном Вяземских да прочих. Хочу с ними попировать. (Смеется. Слышен звон колокола.) То звонит колокол новгородского Софийского собора, привезенный мной в слободу. (Крестится.) Пора к обедне звать братьев.

Алексей Басманов. Стол велик, а званы лишь мы – я с сынами да ты, Афанасий Вяземский. Особо же печально, что велел царь звать также младшего моего сына Петра. Он у меня еще дите – вишь, прутиками играет: одной рукой прутик держит, а другой рукой по прутику бьет. Чадо мое милое! (Гладит Петра по голове и плачет.) Видно, наказывает Бог за грехи, вот я и плачу, грозный воевода.

Федор Басманов (Петру). Петр, не играй! Видишь, отец твой опечаленный плачет.

Петр (отбрасывает прутик). Вижу, отец, что ты очень опечален и плачешь. Что с тобой случилось?

Алексей Басманов. Чадо мое милое, молод ты еще, семи лет, и играешь по-детски, так что не поймешь отцовскую печаль. (Утирает слезы.) Позван я был царем с вечеру, и сказал царь: «Завтра приходи со мной ко мне обедать». И поглядел недобро.

Афанасий Вяземский. То по наущению Малюты да Грязного, да иных сыскных судей. Были мы любимцы царские. Я был до того любим царем, что царь Иван, иной раз, ночью вставший с постели, приходил ко мне беседовать.

Федор Басманов. Не с тобой одним царь в постели беседовал.

Афанасий Вяземский. Со мной не так, как с тобой, Федор. С тобой царь в постели дело имел дурным свойством. (Смеется.)

Федор Басманов (сердито). Неверный ты и поганый человек, Афанасий Вяземский.

Алексей Басманов. Не ко времени ныне распри, други. Были мы все в числе любимцев первые, ныне же царь к нам переменился.

Афанасий Вяземский. Воистину, прежде, когда царь был болен, то только от меня одного принимал лекарства. Ныне же, когда царь переменился ко мне, человек облагодетельствованный мной и порученный мной царской милости, Григорий Ловчиков, донес на меня, своего благодетеля, будто я предупредил архиепископа Пимена о грозящей Новгороду опасности. Вчера царь призвал меня к себе, говорил со мной ласково, а тем временем по его приказанию были перебиты мои домашние слуги. Воротившись домой, увидал трупы, однак повинен был не обнаруживать виду, что в том дурное усмотрел, ибо кругом двора поставлены опричные стрельцы. Жена же моя и дети в трясовице, сиречь в лихорадке. Споро отправил их из слободы в Москву. Не ведаю, что далее будет, какое новое царя наставление, не темница ли, али более того?

Алексей Басманов. Ты, Вяземский, не говорил против похода царя на Новгород, а я говорил. Царь знает, что я не одобрил того похода и потому я не был допущен к походу. Мы, члены Опричной думы, опасаемся, что расправа с Пименом усилит неприязнь к опричному делу.

Афанасий Вяземский (тихо). Царь вовсе разум потерял. Слыхал, еще женится.

Алексей Басманов. На ком же?

Афанасий Вяземский. На новгородской гостье, деве Марфе Собакиной. А сватает Малюта, чтоб через родичку свою с царем породниться да поднять свое худородство. Он-то, Малюта, даже из среднехудородных наших опричников выделяется своим худородством.

Алексей Басманов. Что ж прежние родичи царицы Марьи Темрюковны? Прежде прочего шурин, черкасский князь Мамстрюк Темрюкович, сиречь Мишка, он-то в опале?

Афанасий Вяземский. Любимый царский шуринько в фаворе. Хочет царь сделать его главным воеводой опричного войска вместо родича твоего, Басманов, вместо Захария Очина.

Алексей Басманов (тихо). И Черкасский долго не усидит… Если б его ныне к нашему делу привлечь…

Афанасий Вяземский (тихо). А царь кто?

Алексей Басманов (тихо). Наследник Иван Иванович уж созрел. Был у меня на сей счет разговор с земским боярином Юрием Романовым… Ежели бы с Темрюковичем сговориться, у него войско опричное…

Федор Басманов. Не получится, батюшка, сговор с кострюком-мамстрюком. Кострюк-мамстрюк – это по-нашему значит кострика, костриковый человек, несговорчивый, строптивый, басурман крещеный.

Афанасий Вяземский. Тихо, идут сюда.

Иван. Все ли в сборе?

Алексей Басманов. Все, кто зван, государь.

Иван. Кругом слободы чума! И на богомолье не выедешь. То будем здесь пировать. (Садится к столу.) Несите еду и поите моих бояр!

Иван. Люблю хвастанье разгулявшихся сотрапезников. (Выпивает еще. Все выпивают.) Люблю, когда пьют, едят. Когда потешают, зелено вино иссушают, белую лебедь рушат. (Смотрит на Басманова и Вяземского.) Басманов с сынами да ты, Вяземский, чего невеселы? Пир не нравится? Не хотите царя потешить? Знаете вы ведь: не люблю, когда на пиру молчат, – не лихо ли думают? Молчания не выношу. Не сидит ли где измена на пиру?

Малюта. Почто царю не отвечаете?

Грязной. Уж не лихо ли кто против царя думает?

Шут. Они, государь, тайные цели имеют.

Иван. Которые, шут?

Шут. Хотят каменную Москву в полон взять, хотят войти в Кремль-городок.

Иван. Чую, правду шут говорит. Так ли Вяземский, любимец мой?

Вяземский. Государь милостивый, аки пес был я тебе предан всегда.

Иван. Аки пес? Вот мы у ловчего про пса спросим. Малюта, здесь ли ловчий Григорий Ловчиков.

Малюта. Здесь, государь.

Малюта. Имеется донос на него, Афанасия Вяземского, от ловчего Григория Ловчикова. Предупредил Вяземский о новгородском походе. Так ли, Григорий Ловчиков?

Ловчиков. Так было. Оружничий Вяземский тайно предуведомил Пимена о грозящей ему опасности от царя.

Иван. Согласники Пимена в ближнем окружении! Ныне, когда я, царь, дознался про твои, Вяземский, тайные сношения с Пименом, спытать хочу: внес ли ты уже вклад на помин души?

Вяземский (испуганно). Государь милостивый, оговорен напрасно.

Иван (гневно). Внес ли вклад?

Вяземский. Велел детям внести в Троицкий монастырь сельцо Офросимово Московского уезда на помин души отца и сына.

Иван. Сельцо Офросимово? Вызнать! Сколько ты за опричное время награбил? Схватить его, засадить в тюрьму, убить несколько его именитых родственников, а его самого подвергнуть пытке, допрашивать, где его сокровища. (Кричит.) Все отдашь, что награбил у народа и нажил за время своего благополучия. (Вяземского хватают.) Помимо того, чтоб показал на многих богатых людей, которые тебе должны. Да и весь тот долг взять в царскую казну.