Алексей Слаповский - Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых
ЛЕНА. Допустим.
ГРИГОРЬЕВ. Тогда все точно. Извините, я волнуюсь…
ИГОРЬ. У вас гвозди есть?
ГРИГОРЬЕВ. Гвозди? Какие гвозди?
ИГОРЬ. Большие. Ножку прибить.
ГРИГОРЬЕВ. Ножку? Нет, гвоздями это… Тут надо… (Ставит сумку на пол, на нее кладет цветы. Осматривает стол. Взял цветы, дал Лене.) Это вам.
ЛЕНА. Ладно. (Берет букет, идет в кухню, возвращается со стеклянной банкой, в которую поместила букет. Ставит банку на подоконник.)
ГРИГОРЬЕВ. Тут вообще-то клеем надо.
ИГОРЬ. Без толку. Ножка вон какая, а паз вон какой.
ГРИГОРЬЕВ. Ага. Ага… (Осматривается.) Фанерку бы какую-нибудь. Или дощечку. Есть?
ЛЕНА. Не знаю.
ГРИГОРЬЕВ. Вот это можно взять? (Взял что-то вроде толстой щепки.)
ЛЕНА. Это откуда?
ИГОРЬ. У тебя вся мебель разваливается.
ГРИГОРЬЕВ. Сейчас поправим. (Возится со столом, стругает дощечку ножом, делая из нее клин, для того, чтобы плотно вбить ножку в паз.)
ЛЕНА. А зачем я вам?
ГРИГОРЬЕВ. Вы-то? Как бы это сказать… Григорьев Владимир Сергеевич меня зовут. Я ваш отец. Твой отец. (Игорю.) Вы понимаете? Я ее отец. Я не видел ее двадцать лет. С ума сойти. (Вбивает ножку.)
ИГОРЬ. Все равно надо клеем или гвоздями.
ГРИГОРЬЕВ. А клей есть?
ИГОРЬ. Нет.
ГРИГОРЬЕВ. А гвозди?
ИГОРЬ. Тоже нет.
ЛЕНА. У меня нет отца.
ГРИГОРЬЕВ. Как это нет? Отец всегда есть. Просто иногда он… А так вообще-то… Тебе пять лет было. Обстоятельства жизни… Ну, диалектика там… Сложности там всякие… Мало ли… Ну, как бывает… А потом… Сижу один раз… Читинскую область представляете?
ИГОРЬ. В Сибири.
ГРИГОРЬЕВ. Читинская область, поселок Кавандык.
ЛЕНА. У меня не было отца. Никогда. Вообще.
ГРИГОРЬЕВ. Это юмор, я понимаю… В общем, сижу в поселке Кавандык. Поселок такой. Народу двадцать человек. Сопки кругом. Край света. (Игорю.) Вы не преподаватель случайно? У вас вид молодого учителя. У меня в школе, когда я в школе учился, в детстве, был учитель географии – молодой совсем. Мы все обожали географию. Ну, девчонки больше самого географа обожали, а мы географию. Я столько книг прочел! И помню книгу, где земля изображается так, как ее раньше представляли. То есть плоская, как тарелка, а по краям обозначено: край света. И я думал: господи ты боже ты мой, как древним людям хотелось, наверно, до края света дойти! И посмотреть, есть там что-нибудь дальше? Или, в самом деле, край света, темнота, обрыв, провал? А вдруг не провал – а что-то еще? (Игорю.) Извините, я старше, и вот вам мой совет. Ищите край света. Без этого нельзя жить. Надо как можно быстрее пройти все насквозь, заглянуть в самую бездну, понять, насколько хочется вернуться, понимаете, вернуться! – и только после этого можно жить! После этого можно начинать жить. Этот стол легче выкинуть… С другой стороны… (Игорю.) Я инженер-конструктор вообще-то. Но – судьба!
ИГОРЬ. Да, судьба.
ГРИГОРЬЕВ. Это страшная штука.
ИГОРЬ. Вы не правы. Это ужасная штука.
ГРИГОРЬЕВ. Да? Может быть, может быть… (Стучит молотком. Громко говорит.) Край света, в общем. Слова живут дольше, чем предметы и понятия. Давным-давно всем ясно, что никакого края света нет, а все равно говорят: край света. А его – нет! Земля – круглая, нет края! С другой стороны, край может быть в любом месте, вы понимаете меня? В любом месте!
ИГОРЬ. Глубокая мысль.
ГРИГОРЬЕВ (переворачивает стол). Вот и все. Постоит пока. А потом можно клеем или гвоздями. Или новый купить.
ИГОРЬ. Лучше купить новый.
ГРИГОРЬЕВ. Что парадоксально: человек может всю жизнь прожить – и не думать. То есть ему кажется, что он думает, а на самом деле он черт знает чем занимается. А думает, может, только один раз – перед смертью. И вот я стал думать, стал вспоминать свою жизнь. И понял, что до этого я именно не думал. Жил, искал край света, нашел, по пути менял, извините, жен и вообще женщин – и что в итоге? И я вдруг с беспощадной ясностью понимаю, что все эти двадцать лет я знал, что вернусь – сюда. Я вдруг понимаю, что любил только одну женщину – твою маму, Лена. Только ее. С самого начала, когда ушел, я знал, что вернусь. Понимаете, если б не знал, то, может, вернулся бы раньше. А раз я знал, что рано или поздно вернусь, то как-то и не спешил… Все равно ведь вернусь, куда спешить? Вот так двадцать лет и не спешил. Невероятно? Согласен. Но это так, и другой версии нет! Понимаете?.. Человеку нельзя бегать от себя. Я бегал и искал. А все было тут, вот здесь… Я не это имею в виду, а… Здесь! А я зачем-то…
Пауза.
ЛЕНА. Мне очень жаль. Но у меня нет отца. Не было и не будет. Я не говорю, что его в самом деле не было. Но я не хочу, чтобы он был, понимаете? Если уехал, я не хочу, чтобы возвращался. Если умер, не хочу, чтобы воскресал. Царство ему небесное, понимаете? Понимаете?
ГРИГОРЬЕВ. Я все понимаю. Я, собственно, и не настаиваю… Это ваше право. Я просто хотел сказать…
Пауза.
ЛЕНА. Вы думаете, что я на вас смертельно обижена? Нет. Мне абсолютно все равно. Абсолютно. Я просто и спокойно не хочу, чтобы вы были. Вот и все. Мне это не надо.
ГРИГОРЬЕВ. Это ваше право. Я не претендую… А где мама, где Валентина? (Игорю.) Вы что делаете?
ИГОРЬ (качает стол). На прочность испытываю.
ГРИГОРЬЕВ. Нет, так не надо. У него же…
Ножка подламывается, стол падает.
Вот видите.
ЛЕНА (Игорю). Ты недобрый человек. Ты обидел моего отца.
ИГОРЬ. Он тебе не отец.
ЛЕНА. Я не признаю его отцом, но фактически он мой отец. У тебя нет ничего святого.
ИГОРЬ. Когда-нибудь я тебя все-таки убью. Я тебя иногда просто ненавижу.
ГРИГОРЬЕВ. Послушайте, молодой человек…
ЛЕНА (Игорю). Мне нравится. Что еще скажешь?
ИГОРЬ. Ничего. Я ухожу. Мне надоело. Я устал. (Идет к двери.) Может, увидимся когда-нибудь.
Выходит.
ЛЕНА. Может быть.
ГРИГОРЬЕВ (опять занимается столом). А где мама? На работе?
Пауза.
Здесь, значит, живете?
Пауза.
ГРИГОРЬЕВ. А где наша квартира, моя квартира? Она была в три раза больше.
ЛЕНА. Мы ее продали, купили эту.
ГРИГОРЬЕВ. Вам не на что было жить? Я все знаю, я все понимаю! А это что за столб? Потолок, что ли, валится? Кошмар, кошмар! А этот молодой человек – он кто?
ЛЕНА. Молодой человек.
ГРИГОРЬЕВ. Молодость – это молодость. А я фатальный разрушитель. Вот – появился и сразу что-то разрушил, я же чувствую. Или нет?.. Или вот твоя мама. Я ее любил и ушел, уехал, зачем, почему? Не знаю. До сих пор не знаю. Двадцать лет прошло, и до сих пор не знаю, не понимаю… А гвоздей нет? Чтобы укрепить как-то… Женился потом еще, разводился, работу менял – зачем? И каждая следующая жена была хуже. И каждая следующая работа была хуже. Я будто сам себе мстил, за что? Нет, серьезно, во мне сидит какой-то демон разрушения. Я даже в этом самом поселке Кавандык знаешь кем работал? Знаешь кем? С высшим образованием инженера-конструктора – знаешь кем? Подрывником я там работал. Есть такая специальность – подрывник. Горные породы взрывать. Для последующей разработки. Или вот тебе пример: покупаю машину. И в первый же день не только ее разбиваю, но из-за меня бьются грузовик, автобус и еще две машины, трое человек в больнице, меня судят. Дали условно, но я все равно – судим. Твой отец имеет судимость, представь себе!
ЛЕНА. Слушайте, мне неприятно. Вы мне не отец. И я вам не попутчик в поезде. Я без ваших рассказов обойдусь.
ГРИГОРЬЕВ. Я понимаю. Я все понимаю. Но я не только подрывником. Я много чего… Я на космодроме даже работал… То есть не совсем, но по профилю. Был там в командировке и… Жара страшная, а у меня это… Ну… Этот… Ну, люмбаго. Это когда вот здесь, в пояснице…
ЛЕНА. Мне неинтересно.
ГРИГОРЬЕВ. Я сам не люблю, когда про болезни. Но суть не в этом. (Ставит стол.) Я и за границей работал четыре года, я замечательно там работал, не дворником, не в ремонтной мастерской, я по специальности работал, я… И, короче говоря, заработал очень прилично. Можно было купить там домик, открыть свое дело. Но я решил, что сделаю это на родине. Я перевел все в наличность, и что, ты думаешь, было дальше? Угадай, что было дальше? Ты уже знаешь, что я за человек, что было дальше?
ЛЕНА. Мне неинтересно.
ГРИГОРЬЕВ. Я их проиграл. Я пошел в казино. Два раза выиграл, три раза проиграл – и все! Я даже разгорячиться не успел – и все! Я чуть с собой не покончил!.. Что, думаешь, такие, как я, с собой не кончают? Верно. А знаешь, почему? Потому что это их судьба! Она такова, что человеку дается возможность мучиться всю жизнь! Они прыгают с мостов и остаются калеками, но живыми!.. А когда мама придет? Она действительно ничего про меня не рассказывала?
Очень длинная пауза.
ЛЕНА. А из-за чего вы разошлись? Учтите, я вас не как отца спрашиваю, а просто мне интересно, как это бывает. Вы друг друга разлюбили – и все?
