История одной болезни - Ольга Викторовна Коротина
Я понимаю, что хочу помнить светлые моменты детства, их не много, а дальше — просто принятие… да так было… (Пауза. Темп речи немного убыстряется. Волнение.) Но это моя жизнь и только в моих силах. Её изменить к лучшему, и радость от того, что я ушла от родительской семьи, и у меня есть своя семья, которую я люблю… любила… хотела любить…
Альбом заканчивается фотографией, где я на пляже в белом шезлонге, и как будто это не завершение, а многоточие, и много пустых страниц для будущего…
Доктор? Что это означает? Почему вы не реагируете на мой рассказ?
МАРК: Ничего не изменилось…
Ничего не изменилось… Я опять погружён в воображение пациентки.
Я слышал, как она спросила, почему я не реагирую, но пока я был ещё там, в её воображении, на пляже, возле спасательного круга… Смотрел этот альбом пудрового цвета… Самокат…
Всё видел и ощущал, чувствовал запах моря и ветра.
Состояние похоже на сонный паралич.
Надо вернуться… Марк! Надо возвращаться!
Напряжение меня не покидало, давление повысилось во время рассказа Аниты, но я отмечал постепенное его снижение, ритм сердца выравнивался… Всё… Пфффф… я в кабинете. ОКОЛО шезлонга Я ВИДЕЛ ДЕТСКИЙ СПАСАТЕЛЬНЫЙ КРУГ, но он был абсолютно чистым и без признаков использования…
Я видел. Я его держал в руках…
Где ваш ребёнок?
Почему вы никогда не говорили о том, что у вас ребёнок? — спросил я у Аниты (холодный, отстранённый тон).
АНИТА: Откуда вы знаете? (Удивлённый тон.)
Вы общались с моим мужем? (Голос громче, безысходность в интонации.)
Он вам всё рассказал? (Речитативом.)
Он же обещал, обещал молчать!! (Шёпотом.)
Пауза.
Зачем он это сделал? (Громким голосом, со страхом и отчаянием.)
Почему он вам всё рассказал? (Криком.)
МАРК: Я не общался с вашим мужем. (Выделить «Я» утвердительным тоном.)
Вы сейчас хотели сказали о том, что около шезлонга был детский круг, но промолчали… В своём рассказе вы хотели мне сказать, что лежал детский круг… Значит, он предназначался для ребёнка?
ГОЛОС ЗА КАДРОМ
Мне было не очень хорошо, но сознание было абсолютно ясным, и я уже знал ответ.
Я услышал его еще на пляже.
ЗЛОЙ И ГРОМКИЙ ГОЛОС МУЖА АНИТЫ: «Зачем ты таскаешь за собой этот круг, твоему уроду он не понадобится… Я запретил его показывать тебе… Его не привезут, можешь не ждать…»
МАРК: Вы не общаетесь с ребёнком?
Это было причиной ваших суицидальных попыток?
Стресс, который вы пережили был из-за этих событий?
Почему вы скрывали эту историю?
ГОЛОС ЗА КАДРОМ
Я вернулся к нормальному состоянию и хотел подтвердить свою гипотезу, которая мне казалась верной, по поводу возникновения тревожного расстройства у этой пациентки. Она умалчивала какое-то событие, прятала его, что и давало ей такое состояние.
Я взял её за руку, и спросил очень громко, склонившись к её уху:
— Кто вам сказал: «Твоему уроду круг не понадобиться»?
Анита замерла, сжала ладони, покачала головой, заплакала и стала говорить.
АНИТА: Мой отец ударил меня, когда я была беременна, случайно… Когда я зашла в комнату… он доставал книги с верхних полок, обернулся посмотреть на меня и упал с бытовой лестницы, случайно ударив меня в живот лóктем. Тогда всё обошлось, но ребёнок родился больным… Мальчик.
Может быть это и не из-за этого удара… Но я всё равно виню его… Отца. Во всём, что потом произошло… после этого случайного удара…
Муж через год после рождения ребёнка ушёл от меня, отказался от сына. Стыдился его. Я сходила с ума без мужа, я его очень любила, не могла без него жить. Когда он ушёл, я впервые почувствовала тягость жизни.
Я страдала таким неистовым горем, что мне самой иногда было страшно за своё состояние. Я никогда раньше не знала, что люди могут так страдать…
Мне казалось, что я готова на всё, только бы он вернулся.
Я — была — готова — заплатить — любую — цену…
Помню, когда сыну исполнилось два года и он давал уже мне явные знаки глазами, оживлением, что любит меня и радуется нашему общению, я ещё имела надежду, что я смогу его вылечить, хоть немного…
Тогда я и купила этот детский круг для плавания… Знаете, адаптационное плавание… Чтобы мне легче было с ним быть в воде, в море или реке, озере, бассейне — неважно.
Я хотела, чтобы он ощутил своим тельцем блаженство нахождения в воде… Ммммм… (С сожалением.) Но так и ни разу я не могла его использовать…
МАРК: Что помешало вам? Почему вы не плавали с сыном?
АНИТА: Разве он не рассказал вам, где ребёнок? Муж?
МАРК: Я не общался с вашим мужем!
АНИТА: Это невозможно, вы лжёте мне. Зачем вы лжёте? Это часть терапии? Лгать? Я скрывала от вас, что у меня есть ребёнок, вы нарушаете контракт, вам нельзя общаться с моими родственниками! Вы не могли этого знать, и вам никто, кроме него, не мог это сказать!
Зачем вы лжёте?
(Пауза. Речь с накалом, с отчаянием.)
Да! Да! Он позвонил именно в тот день, когда я купила этот круг и сказал, что вернётся ко мне, что он скучает и что всё будет по-прежнему… Если не будет этого ребёнка.
Я купила круг…
И именно в этот день он позвонил…
Когда я всё больше укреплялась в намерении лечить ребёнка.
Анита резко перешла на крик.
— Вы лжёте, вы лжёте!
И так же быстро успокоилась, как будто истощилась эмоциями…
МАРК: Я же думал в этот момент о том, как объяснить ей, где и как я мог узнать эту информацию, если она продолжит спрашивать меня об этом…
Скажу,
