Проспер Мериме - Семейство Карвахаля
Дон Хосе (Муньосу). Потом?
Муньос. Потом, ваша светлость, видя, что и этим не заставишь его говорить, я еще три раза подкрутил веревку.
Донья Каталина (зажимает уши). Опять!
Дон Хосе (Муньосу). И негодяй все-таки ничего не сказал?
Муньос. Уж как я его ни...
Донья Каталина. Ах! Да что вы все о пытках!.. Муньос, замолчите!
Дон Хосе. Ого! Вы, сударыня, что ли, здесь хозяйка?.. Я без твоего согласия уж и спросить не могу, гадкая девчонка? (Берет ее за подбородок.)
Донья Каталина (встает). Можете говорить сколько угодно про ваши пытки, а я ухожу.
Дон Хосе. Нет, останься...
Донья Агустина. Друг мой! Каталина все же...
Дон Хосе. Как! Вы опять становитесь между мной и дочерью?.. Каталина, останься, я так хочу. Нельзя быть такой чувствительной. Подумаешь... из-за какого-то негра... (Неграм.) Не пускайте ее. Я хочу, чтобы ты осталась здесь. Ну и характер!
Донья Каталина бросается к двери, но негры преграждают ей путь; тогда она отходит в противоположный конец сцены и садится, сложив руки.
(В сторону.) Я люблю ее такой, когда она краснеет от гнева! Грудь волнуется! А глаза! Они полны ярости. Она красива, как молодая тигрица... Итак, Муньос, ты говоришь...
Во время разговора Хосе с Муньосом донья Каталина громко читает Ave Maria.
Муньос. Я добивался от него, кто был сообщником, — ведь не под силу же ему одному отравить двенадцать негров. Однако он стиснул зубы, как дохлая ящерица, и — ни слова.
Дон Хосе (глядя на дочь) Что за головка! (Муньосу.) Видно, ты пожалел его, Муньос, ты слишком мягок.
Муньос. Клянусь телом Христовым, вы несправедливы, ваша светлость. Я сделал все, что мог; мне больше нечего вам сказать. Не виноват я, что у негра кожа грубей, чем у каймана.
Дон Хосе (глядя на дочь, тихо). До чего красива! (Муньосу.) Дальше!
Муньос. Дальше, ваша светлость, ничего не добившись, я бросил его в темницу, а на ноги надел ему тяжеленные колодки[10]; хотите — мы завтра его живехоньким сожжем, прямо перед домом... Отравителей всегда сжигают... А хотите...
Дон Хосе (рассеянно). Хорошо, Муньос... но...
Муньос. Слушаю, ваша светлость...
Дон Хосе (донье Агустине). Подите к дочке, сударыня; не люблю, когда около меня трутся шпионы. Уйдите от нас! (Муньосу, тихо.) Что же ты молчишь о доне Алонсо де Пиментеле? Как он принял мой отказ? Твои фискалы что-нибудь узнали?
Муньос. Ваша светлость! Я вам расскажу все, что знаю. Во-первых, он сказал одному из слуг: «Мартин! (Так его зовут.) Ты храбр? Ты мне скоро понадобишься». По-моему, это означает...
Дон Хосе. В твоих замечаниях я не нуждаюсь. Дальше?
Муньос. Иезуиту, что к нему приставлен, — вы знаете его, — он сказал: «Дон Хосе де Карвахаль отказал мне, но его дочь, чего бы это ни стоило, будет моей».
Дон Хосе. Увидим.
Муньос. С тех пор дон Алонсо зачастил к старому кацику Гуасимбо; он охотится в наших местах — и всегда вместе с этим балбесом Инголем, сынком кацика.
Дон Хосе. В наших местах?
Муньос. Да, ваша светлость, вокруг вашего дома. Индейцы так здесь и рыскают днем и ночью. Похоже, длину стен измеряют. Не дальше как вчера встречаю Инголя, гляжу — метку на копье делает. Стоит возле стены; как пить дать — измерил. Так бы из пищали и запалил в негодяя.
Дон Хосе (после паузы). Так!.. Хорошо... Это мне и нужно... Можешь идти. (Зовет.) Муньос!
Муньос (возвращается). Слушаю, ваша светлость.
Дон Хосе. Муньос! Так продолжаться дольше не может.
Муньос. Нет, ваша светлость!
Дон Хосе. И я рассчитываю на тебя, Муньос.
Муньос. Да, ваша светлость.
Дон Хосе. Мне нужно знать, когда он пойдет к своему другу кацику.
Муньос. Узнáю.
Дон Хосе. На Тукамбской дороге между скал есть ущелье, кругом —— частый кустарник...
Муньос. Да, ваша светлость! Я это место давно заприметил, не раз говорил себе: «Эх! Залечь бы здесь с хорошей пищалью...»
Дон Хосе. Ладно... Завтра увидим. Иди!
Муньос уходит.
Донья Каталина (видя, что он уходит). Наконец!
Дон Хосе (зовет). Каталина!
Донья Агустина. Отец зовет.
Дон Хосе. Каталина!
Донья Агустина (дочери, тихо). Иди скорей, не раздражай его.
Дон Хосе (встает). Подойдешь ты наконец? Чего надулась?
Донья Каталина. Что вам угодно?
Дон Хосе (передразнивает ее). Что вам угодно?.. Брось ты свой трагический вид! Сядь лучше за стол! Ну, дитя, мир! Дай ручку. Рассуди сама, разве я не вправе наказать негодяя, отравившего двенадцать моих негров? Ведь это больше трех тысяч пиастров убытка.
Донья Каталина. Вы здесь хозяин.
Донья Агустина. Можно мне с вами выпить матэ?
Дон Хосе (донье Каталине). Что за упрямая головка! Никогда не скажет: я была не права... Поцелуй меня, бунтовщица. Ну, я прошу тебя!
Донья Каталина (слегка отталкивает его). Ладно, ладно! Мы ведь не ссорились, так зачем целоваться?.. Мама! Отец приглашает нас выпить матэ.
Все садятся к столу.
Дон Хосе. Каталина! Поцелуй меня!
Донья Каталина. Нет, нет! У вас усы колючие и борода.
Дон Хосе. А, понял! Тебе черные усы не нравятся... Ты хочешь, чтобы твою щеку кололи рыжеватые усы этого ветрогона Алонсо... Ага! Покраснела! Хоть спичку от щеки зажигай.
Донья Агустина. Друг мой...
Дон Хосе. Кой черт вас за язык тянет? Минуты помолчать не можете... А ты, Каталина, должна объяснить, что значит этот неожиданный румянец. Ну, что скажешь?
Донья Каталина. Ничего.
Дон Хосе. Я знаю: ты любишь его... Знаю, дочь непослушная. Посмей только отпереться!
Донья Каталина. Да! Я люблю его!
Дон Хосе (в бешенстве вскакивает). Ты любишь его и смеешь мне это говорить!
Донья Каталина. Вы сами знаете.
Донья Агустина. Дочь моя!
Дон Хосе. Дон Алонсо, дрянной пехотный капитанишка... низкого рода... пройдоха...
Донья Каталина (с жаром). Ложь! Его род так же благороден... поблагородней нашего!
Дон Хосе. Грубиянка! Смеешь так со мной говорить!
Донья Агустина. Ради бога!..
Дон Хосе. Вы замолчите? А, разрази вас гром! (Каталине.) Посметь уличать во лжи своего... посметь сказать мне: ложь!
Донья Каталина. Я была не права, я забыла, что говорю с отцом. Я очень виновата... Но меня так дурно воспитывали!.. Я ничего не знаю. Меня нарочно ничему не учили... Надеялись, что я навсегда останусь ребенком... что я буду... Боже! Помоги мне! (Плачет.)
Дон Хосе. Вы оправдываете свою дерзость другой дерзостью.
Донья Каталина. Сама не знаю, что говорю... Лучше уйду... Я виновата... Но я не могу слышать, когда поносят моего возлюбленного.
Дон Хосе. Возлюбленного?.. Значит, ты отдалась дону Алонсо? Сознаешься?
Донья Агустина. Пресвятая богородица! Что он говорит?
Дон Хосе. Отвечай же!
Донья Каталина (гордо подняв голову). Я вас не понимаю.
Дон Хосе. Да, я и забыл! Ведь ты неученая? Однако невинная девица уже сумела завести шашни.
Донья Каталина. Я хочу быть женой дона Алонсо и не буду принадлежать никому, кроме него.
Дон Хосе. Как я еще сдерживаюсь?..
Донья Агустина. Дочь моя, дорогая моя Каталина, не гневи отца!
Дон Хосе (ходит большими шагами). Отлично, сударыня, отлично. Теперь я вижу, какую змею отогрел на своей груди... Чудовище!.. А что до возлюбленного вашего... не видать ему вас, головой ручаюсь!.. Подойди он к дому, посмей заговорить с вами, увезти вас...
Донья Каталина (вполголоса). Дон Алонсо — кастильский кавальеро.
Дон Хосе. Ну?
Донья Каталина. Он не устрашится смерти, когда речь зайдет о той, с кем он связан клятвой.
Дон Хосе (вытаскивает кинжал). Я не потерплю такого позора!
Донья Агустина. Остановите! Остановите его! Христом-богом заклинаю!..
Донья Каталина. Убейте меня! Лучше смерть, чем такая жизнь.
Дон Хосе. Не сердце — камень!.. Бесчувственная дочь! (Бросает кинжал и бегает как сумасшедший по комнате.) Ад в моем сердце!.. Нет человека несчастнее меня!.. Все меня ненавидят!.. Вы все жаждете моей смерти!.. (Вполголоса.) О! Сатана, сатана! Пошли мне один месяц счастья, а там я твой. (Несколько минут молча бродит по комнате. Негру.) Подними кинжал и дай мне. (Подходит к Каталине.) Умри же, неблагодарная дочь! (Едва касается кинжалом ее груди и быстро отдергивает его, разражаясь громким хохотом.) Ну что? Испугалась?
