Генри Филдинг - Совратители, или Разоблаченный иезуит

Мартэн. О! Расскажи мне этот сон поподробнее.

Изабелла. Увольте, святой отец!

Мартэн. Скромность на исповеди так же неуместна, как в постели. Душа твоя должна предстать перед исповедником обнаженной, как тело – перед супругом.

Изабелла. Мне привиделось, будто он страстно меня обнимает.

Мартэн. И тебе это понравилось?

Изабелла. Солгать на исповеди – великий грех, святой отец. Признаться, я не испытывала неудовольствия. Но вы часто говорили мне, что в любви нет греха.

Мартэн. Любовь, даже слишком пылкая, сама по себе не есть грех, когда у нее достойный предмет. Любовь, каковую духовная дочь питает к своему исповеднику, не только не предосудительна, но в высшей степени похвальна.

Изабелла. Да, но ведь это другая любовь, вы же знаете.

Мартэн. Ты ошибаешься. Лишь одного рода любовь позволительна и угодна богу.

Изабелла. Надеюсь, такова моя любовь к Ларуну.

Мартэн. Не знаю. Хорошо, если так. У меня остаются еще большие сомнения на этот счет, и пока я не приду к определенному выводу, ты не должна предпринимать никаких шагов. Я не буду налагать на тебя тяжелой эпитимьи: за все свои прегрешения ты должна отложить свадьбу на неделю. Тем временем в душе моей созреет решение, и я пойму, стоит ли тебе вообще выходить за него замуж.

Изабелла. Как это «вообще»? Вы, верно, шутите, святой отец?!

Мартэн. Я никогда не шучу в подобных случаях

Изабелла. Что породило в вас подобные мысли?

Мартэн. У меня на то свои причины. Тебе рано их знать. Возможно, тебе

предначертан более высокий удел.

Изабелла. Какая чепуха! Поверьте, святой отец, для меня не может быть более высокого удела. Вы, наверное, подыскали мне какого-нибудь старичка с доходом на двадцать ливров больше, чем у Ларуна? Так позвольте вам сообщить: кроме Ларуна, я ни за кого не пойду.

Мартэн. Возможно, тебе и не предначертано выйти замуж. Дай мне пощупать твой пульс. Лихорадочный…

Изабелла. Да от вас хоть кого в жар бросит! Я собиралась завтра обвенчаться с хорошим человеком, а теперь, видите ли, должна отложить свадьбу, пока вы не рассудите – выходить мне замуж или нет.

Мартэн. В каких еще грехах хочешь ты покаяться? Изабелла. Да у меня, по вашей милости, все грехи из головы вылетели!

Мартэн. Benedicite [2]! (Крестится.) Мы скоро снова увидимся, дочь моя, ибо суждено свершиться великим событиям. А сейчас я покидаю тебя для молитвы. (Уходит.)

Изабелла одна.

Изабелла. Девушке в моем положении только от бога и ждать помощи, а этот наставник отбил у меня всякую охоту к нему обращаться. «Суждено свершиться великим событиям»! Что он хотел этим сказать? Видно, я не ошиблась: какой-нибудь старый пьянчуга с титулом и обширным поместьем вознамерился занять место моего милого Ларуна.

Молодой Ларун, Изабелла.

Молодой Ларун. Изабелла, любимая! Как мучительно долог для меня каждый час, оставшийся до нашей свадьбы.

Изабелла. Боюсь, тебе предстоит больше таких часов, чем ты думаешь.

Молодой Ларун. О чем ты, дорогая?

Изабелла. Ты слишком нетерпелив, вот и все. Но если ты недельку подождешь, то узнаешь: выйду я за тебя замуж или нет.

Молодой Ларун. Что ты говоришь? Как могут подобные слова срываться с прелестных уст Изабеллы? Разве она способна лгать мне, нарушать свои обещания и клятвы?

Изабелла. Ты бы узнал прежде, заслужила ли я такой поток упреков. Сейчас все поймешь: рассуди сам, ведь я обязана повиноваться своему духовнику.

Молодой Ларун. Ужель это он приказал тебе стать клятвопреступницей? Тогда, клянусь небом, грех его слушаться!

Изабелла. Успокойся. Я согласилась подождать с неделю и то против воли, но большего он от меня не добьется!

Молодой Ларун. О! Твои слова вернули мне жизнь! Я снова обрел покой. Одна лишь мысль; что ты будешь моей – пусть не скоро! – заменяет мне все радости.

Изабелла. Прощай! И чтоб хорошенько напичкать тебя надеждой, – ты ведь у меня лакомка – обещаю, что все священники Франции не заставят меня выйти за другого. Так-то, сударь: я или выйду за вас, или умру в девушках. Ну а н этому меня совсем не тянет, клянусь моей девственностью. (Уходит.)

Молодой Ларун один.

Молодой Ларун. Интересно, что побудило священника вмешаться в это дело: нелюбовь к моему отцу или просто его злокозненность? Скорее всего, первое: старик ухитрился заслужить единодушную ненависть всех священников Тулона. Оскорбите лекаря – и его собрат тотчас объявит себя вашим другом; обругайте стряпчего – и другой стряпчий возьмется бесплатно вас защищать; возведите напраслину на придворного – и другому придворному вы станете ближе отца родного. Но стоит вам потревожить осу или попа, как все осиное гнездо, все полчище этих негодяев накинется на вас.

Старый Ларун входит смеясь, молодой Ларун.

Молодой Ларун. До чего вы веселы, сударь!

Старый Ларун. Весел, сударь! Право же, весел! Отчего мне не веселиться? А ты, висельник, хотел бы, чтоб твоего отца сокрушило горе? Хочешь похоронить его во цвете лет?

Молодой Ларун. Но простите, сударь, какое счастливое обстоятельство заставило вас так развеселиться?

Старый Ларун. Печальнейшее зрелище, когда-либо являвшееся глазам человека!

Молодой Ларун. Это уже что-то странное!

Старый Ларун. Еще бы не странное! Сидит старый греховодник сам не свой от горя, а этот чертов монах оседлал его и правит прямо в ад.

Молодой Ларун. Эх, сударь, я видел картину погрустнее.

Старый Ларун. Неужто?! А ну, расскажи!

Молодой Ларун. Сидит юная красотка сама не своя от любви, а монах не пускает ее к милому.

Старый Ларун. Как так?!

Молодой Ларун. Дело в том, что отец Мартэн на неделю отложил нашу свадьбу.

Старый Ларун. Отложил твою свадьбу с Изабеллой?!

Молодой Ларун. Именно, сударь.

Старый Ларун. Мне еще не случалось продырявить рясу! Ни одного монаха не нацепил еще на шпагу, но если я до заката не сделаю его преподобию легкого кровопускания, то пусть больше не увижу восхода! Я из этого мерзавца рагу сделаю и подам дьяволу на ужин.

Молодой Ларун. Прошу вас, сударь, не принимайте поспешных решений. Ведь мне порукой верность Изабеллы.

Старый Ларун. Послушай, черт тебя возьми, о чем ты болтаешь? Мужчина не может быть уверен в женщине, пока не уляжется с ней в постель. Если б за женщину можно было поручиться, я был бы сейчас женат на половине всех герцогинь Франции. Верь женщине только перед алтарем, а священнику и там не верь!

Молодой Ларун, Простите, сударь, когда бы я был такого мнения о своей невесте, я б на ней не женился.

Старый Ларун. А кто у тебя спрашивает твое мнение? Кто дал тебе право иметь свое мнение? Тебе что, мало моего мнения… о ее приданом? Ты, как я погляжу, один из тех никудышных мечтателей, которые только и умеют, что скулить под окном у женщины. Черт возьми, я был дважды женат и две тысячи раз обошелся без этого – ничего, ни разу не влюбился.

Молодой Ларун. Что ж, сударь, я рад, что наш выбор совпал: мне нравится девушка, вам – ее приданое.

Старый Ларун. Да, скотина ты этакая, и чем скорее ты женишься, тем лучше: ведь если в Тулоне сыщется невеста побогаче, я непременно женю тебя на ней. Так вот, отправляйся к своей милой и ни на шаг от нее! А я пойду пока проткну монаха. Пусть только попадется! Пусть он мне только попадется!

Другая комната.

Журден, Мартэн.

Журден. Но есть еще один грех, святой отец, который тяготит мою совесть больше всех остальных. Он так велик, что я до сих пор не решался признаться в нем: я утаивал на исповеди свои прегрешения.

Мартэн. Смертный грех! Вы были движимы недоверием к церкви, а это величайший из грехов! Боюсь, церковь не может его простить.

Журден. О, не говорите этого, святой отец!

Мартэн. Я могу без труда отказаться от своих слов. Для церкви нет ничего невозможного.

Журден. Уф, отлегло от сердца!

Мартэн. Но, хотя вы и не признавались в грехах, надеюсь, вы их не позабыли? Чтобы получить отпущение грехов, надо в них сознаться.

Журден. Постараюсь припомнить: ведь их столько и все такие страшные! Однажды, к примеру, я показал кое-кому письмо одной женщины и тем погубил ее репутацию.

Мартэн. Если вы показали его священнику, греха в том нет.

Журден. Увы, сударь, я сам его написал и оклеветал невинную. Еще: когда я командовал ротой гренадеров, то при взятии одного города проломил голову какому-то старику, чтобы завладеть его деньгами, и в придачу обесчестил его дочь.

Мартэн. Вопиющие грехи, ничего не скажешь!

Журден. Тогда же я отнял два пистоля у одного иезуита.

Мартэн. Какое ужасное преступление! Какое святотатство!

Журден. Запаситесь терпением, святой: отец. Как-то раз я взял в долг пятьсот ливров у одного честного купца и отплатил ему тем, что переспал с его женой. Но что еще больше гнетет мою душу: мне пришлось заплатить столько же одному молодому пройдохе за то, что он переспал с моей женой.