Татьяна Уфимцева - Леди Макбет Мценского уезда
Катерина. Какую свинью?
Сергей. Свинью Аксинью, что родила сына Василья, да не позвала нас на крестины.
Аксинья вылезает из кадки с мукой, стоящей на весах.
Аксинья. Черти, дьяволы гладкие!
Сергей. Восемь пудов до обеда тянет, а поест, так и гирь не хватит.
Аксинья. Вот, треанафемская твоя душа! Ну тебя совсем!
Катерина встает на весы.
Катерина. А сколько во мне будет?
Сергей. Три пуда, семь фунтов. Вас целый день на руках носить надо и то не устанешь.
Катерина. Что ж я не человек, что ли? Небось устанешь.
Сергей. Ни боже мой! В Аравию счастливую занес бы.
Работник. А что в нас такое тяжесть? Ведь не тело наше тянет, сила наша. Сила тянет!
Катерина. А я в девках страсть какая сильная была.
Сергей. Позвольте ручку, если это правда.
Катерина протягивает руку, Сергей сильно сжимает ее, Катерина толкает его в грудь, Сергей отлетает на два шага в сторону.
Работник. Н-да! Вот ты и рассуждай, что женщина!
Сергей. Нет, а вы позвольте на-борки.
Катерина. Ну, берись.
Она подставляет Сергею локти. Сергей прижимает ее к груди, приподнимает и сажает на бочку с мукой. Катерина, вся красная, молча слезает и идет прочь. За ней Аксинья.
Сергей. Эй ты, олух царя небесного! А ну сыпь, не зевай, гребла не замай, будут вершки, наши лишки.
Катерина с Аксиньей заходят в дом.
Аксинья. Девичур этот проклятый, Сережка! Всем взял. Что ростом, что лицом, что красотой. Какую хочешь женчину улестит и до греха доведет! А непостоянный, подлец! Непостоянный-пренепостоянный.
Катерина. А ты, Аксинья, того… мальчик-то у тебя жив?
Аксинья. Жив, жив, что ему! Где они не нужны-то кому, у тех ведь они живучи.
Катерина. И откуда он у тебя?
Аксинья. Так, гулевой! На народе ведь живешь-то, гулевой.
Катерина. А давно он у нас?
Аксинья. Кто?
Катерина. Этот молодец.
Аксинья. Сережка что ли?
Катерина. Да.
Аксинья. С месяц будет. Раньше у Копченовых служил, да его хозяин выгнал, сказывают, с самой хозяйкой в любви был…
Катерина. Ладно, ты иди…
В спальню тихо входит Сергей.
Катерина. Кто это?
Сергей. Не пугайтесь, это я, Сергей.
Катерина. Что тебе нужно?
Сергей. Нет ли у вас какой книжечки почитать?
Катерина. Нет у меня книжек, не читаю я их.
Сергей. Скука очень одолевает.
Катерина. Чего ж ты не женишься?
Сергей. Легко сказать, жениться. На ком тут жениться? Хозяйская дочь за меня не пойдет, а бедные все необразованные. Разве могут они что об любви понимать? Да и богатые не все о любви понимают. Вот вы любому другому человеку в утешение бы были, а у них теперь, как канарейка в клетке содержитесь.
Катерина. Да, мне скучно.
Сергей. Как не скучать, сударыня, от такой жизни! Даже если бы у вас кто на стороне был, так вам и видеться бы с ним невозможно.
Катерина. Ну, это ты… не то совсем. Мне бы вот ребеночка родить, так с ним веселей бы стало.
Сергей. Да ведь ребенок-то тоже от чего-то бывает, а не так же! Песня поется: «…без мила дружка обуяла грусть-тоска», и эта тоска так моему сердцу чувствительна, что взял бы его да бросил к вашим ножкам…
Катерина. Чего ты мне про свое сердце сказываешь? Мне это ни к чему. Иди ты себе.
Сергей. Я же вижу, сударыня, что вам не легче моего на свете, а только теперь все в ваших руках и вашей власти.
Катерина. Ты чего? Чего пришел ко мне?
Сергей. Жизнь ты моя несравненная!
Катерина. Пусти!
Сергей подхватывает ее на руки и несет в темный угол.
Картина шестая
У следователя.
Вочнев, Катерина.
Вочнев. Так. Значит, Сергей Терентьев склонил вас к сожительству.
Катерина. Чего?! Никуда он меня не склонял.
Вочнев. Хорошо. Муж ваш был в отлучке. А свекор?
Катерина. Свекор вскоре помер.
Вочнев. Отчего?
Катерина. Грибков поел.
Вочнев. Странно все-таки.
Катерина. Чего странного-то? От грибов многие помирают. Да и старый он был.
Вочнев. Старик, говорят, был еще крепкий.
Катерина. Два века все равно не проживешь.
Вочнев. Расскажите поподробней, как он умер.
Катерина. На ночь грибков поел с кашей, началась у него изжога, рвота поднялась, а к утру уж и помер. На другой день схоронили.
Вочнев. Почему так спешно? Даже сына не дождались.
Катерина. Жарко было. А Зиновия Борисовича посыльный на мельнице не нашел, он за сто верст поехал лес покупать.
Вочнев. А вечером накануне смерти что было?
Катерина. Не помню.
Вочнев. А вы припомните. Может, разговор какой был перед ужином?
Катерина. Я его и не видела. Он меня в погреб отослал, крысиного яду навести и крыс потравить…
Картина седьмая
В доме Измайловых.
Катерина, Сергей, Борис Тимофеевич.
Катерина. Иди уже…
Сергей. Что это я сейчас отсюдова пойду.
Катерина. Свекор двери запрет.
Сергей. А мне теперь что к тебе, что от тебя везде двери.
Целует ее. В комнату входит Борис Тимофеевич.
Катерина. Ах!
Борис. Уйди-ка отсюда.
Катерина. Тятенька…
Борис. Иди я сказал. С тобой после разговор будет. Иди в погреб, крысиного яду наведи, да в амбаре крыс потрави. Живо!
Катерина уходит.
Борис. Ну что, вор ты эдакий, где нынче был?
Сергей. Где был, там уж нету.
Борис. У невестки ночевал?
Сергей. Про то опять же я сам знаю. Чего было, того назад не воротишь. А ты не клади позору на свой купеческий дом, лучше скажи, чего от меня хочешь, как мне тебя ублаготворить?
Борис. Всыплю тебе, аспиду, пятьсот плетей, а там видно будет. Сын вернется, сам решит.
Сергей. Моя вина – твоя воля. Тешься. Куда идти?
Мужчины уходят. Появляется Катерина, в руках у нее пакет с крысиным ядом. С улицы слышны удары кнута. Катерина вздрагивает от каждого удара. В дом входит свекор.
Катерина. Тятенька, пусти Сергея!
Борис. Ах ты, наглая твоя рожа, да как ты смеешь просить меня об этом!
Катерина. Пусти, тятенька! Я тебе совестью клянусь, худого между нами еще ничего не было!
Борис. Худого не было?! А чем вы там по ночам занимались? Подушки мужнины перебивали?
Катерина. Пусти, тятенька, Христом Богом прошу…
Борис. Вот что, невестушка: муж приедет, мы тебя, честную жену, своими руками на конюшне выдерем.
Катерина. Воля твоя, тятенька, только пусти Сергея.
Борис. Вон оно, значит, куда поворачивает… Так я твоего Сергея завтра же в острог отправлю.
Свекор уходит. Катерина долго сидит неподвижно, потом берет пакет с крысиным ядом и медленно сыплет его в миску.
Картина восьмая
У следователя.
Вочнев, Катерина
Вочнев. Значит, вы похоронили свекра и стали дожидаться мужа…
Катерина. Чего? А… да, стала дожидаться.
Вочнев. И когда он приехал?
Катерина. Не приехал он. Пропал.
Вочнев. То есть дома он не появился?
Катерина. Нет. Не появился.
Вочнев. Вот показания ямщика, который вез вашего мужа с мельницы домой: (читает) «Купец Измайлов нанял меня и велел ехать в Мценск до дому. Зиновий Борисович были как будто в расстройстве и велели мне ехать быстро, чтобы к вечеру прибыть. Но не доезжая до города версты три, аккурат возле монастыря, вдруг встали с телеги и пошли пешком, а мне велели возвращаться. Больше я его не видел». Катерина Львовна, может быть, вы его видели?
Катерина. Нет, не видела.
Вочнев. И где он же он, по-вашему?
Катерина. Не знаю.
Вочнев. Но не мог же человек просто пропасть. Кто-то должен был его видеть!
Катерина. Сказывают, некоторые видели.
Вочнев. Где?
Катерина. То там, то сям…
Вочнев. Н-да… значит он, возможно, еще вернется?
Катерина. Откуда мне знать? Может, и вернется…
