Даниил Хармс - Лапа
вие вао вуа ви
вуа выа вао вю
пю пю пю пю
закурак.
Один пеликан, самый старый, начал танцевать. На голове его изгибался седой хохол, а красные глазки свирепо смотрели в морскую раковину. Сначала он долго топал на одном месте. Потом начал перебегать на несколько шагов то вперед, то назад, причем его голова оставалась неподвижной в одной и той же воздушной точке. Изгибалась только шея. Вдруг пеликан пустил одно крыло по полу и начал разворачиваться на одной ноге, притоптывая другой. Сначала развернулся в одну сторону, потом в другую, а потом вдруг поплыл, как боярышня, волоча за собой по полу оба крыла.
Остальные птицы притихли, расступились и стояли, уткнувшись носом а стену, не глядя на танец пеликана.
— Молчать! — крикнул вдруг старичок в длинном черном пальто.
Никто не обратил на это внимания. Девочка продолжала петь, а пеликан танцевать.
— И это небо! — сказал сокрушенно старичок. — Фу фу фу! Какая здесь гадость!
— Почему вы думаете, что это небо? — спросил старичка другой такой же старичок, неизвестно откуда появившийся.
— Ах, бросьте, — сказал прежний старичок. — Я всю жизнь старался не петь глупых песен. А тут ведь поют нечто безобразное.
— А вы тоже попробуйте, — сказал такой же старичок. Но старичок покачал только головой, отчего пенснэ с его носа свалилось в лужу.
— Ну вот, видите? Вот видите? — сказал обиженно старичок.
Дверь отворилась, и в птичник вошел земляк.
— Лебедь у вас? — громко спросил он.
— Да, я тут! — крикнул Лебедь.
— Ура! Это небо? — спросил земляк.
— Да, это небо! — крикнуло небо.
Но тут пролетел Ангел Копуста, и земляк снова вошел в птичник.
— Лебедь у вас? — громко спросил он.
— Да, я тут! — крикнул Лебедь.
— Ура! Значит это небо! — крикнул земляк.
— Да, это небо, — сказал Ангел Копуста. —
Это небоибо Лебедь здесь владыка.Ну-ка девапринеси-ка мне воды-ка.
Маленькая девочка сбегала за водой. Ангел Копуста выпил воды, утер усы и сказал:
— Холодная, сволочь, а вкусная. Сейчас господствует эпидемия брюшного тифа, но не беда. Надо только утром и вечером потирать ладошкой живот и приговаривать: Бурчи, да не болей.
Вдруг земляк огромным прыжком перескочил через перегородку, схватил Лебедя под мышку и провалился под землю.
На этом месте выросла сосна с руками и в шляпе, и звали ее Марией Ивановной.
РАЗГОВОР АНГЕЛА КОПУСТЫ С МАРИЕЙ ИВАНОВНОЙ
Анг. Коп.: Вот это да! А только, интересно знать, билет у Вас есть?
Мар. Ив.: Ха ха ха, какие глупости! Ведь я индюшка!
Анг. Коп.: Вы не можете так разговаривать со мной. Ведь я ангел.
М. Ив.: Почему?
Анг. Коп.: Потому что у меня крылья.
Мар. Ив.: Ха ха хоау! Но ведь у хусей и у хуропаток тоже есть крылья!
Анг. Компуста: Вы рассуждаете, как проф. Пермяков. Он и сторож Фадей на этом основании посадили меня в этот курятник.
Мария Ивановна зевает и засыпает. Ангел Коптуста будит ее.
Ангел Пантоста: Мария Ивановна, проснитесь, я вам доскажу свою мысль об осях.
Мария Ивановна со сна: Голубчик, голубочек, голубок. Не касайся таких вопросов. Я жить хочу.
Ангел Хартраста: Но все-таки, Мария Ивановна, я большой любитель пшена. Знаете, оно попадается даже в навозе. Даже в навозе, честное слово!
Мар. Ив. Сосна: Ну уж это нет! Фи донк! Назвос и пшенная каша!
Ангел Холбаста: Ничего-с, Мария Ивановна. Хотя конечно, смотря чей навоз. Лучше всего лошадиный. В нём, знаете, этого самого немного, а всё больше вроде как бы соломы. Коровий помёт, это тоже ничего. Хотя он, знаете, очень вязкий. Вот собачий — тьпфу! Сам знаю, что дрянь! И пшена тоже совсем нет. Но ем. Все-таки ещё ем. Но вот что касается…
Мария Ивановна (затыкая уши): Нечего сказать, ангел! Чего только не жрёт! Скажите, вы может быть и блевотину едите.
— Как Вам сказать, — начал было Ангел Хлампуста, но Мария Ивановна принялась так кричать и ругаться, что Ангел Хлемписта поскорей зажал свой рот рукой, но от быстроты движения не удержался на ногах и сел на пол.
Андрей же соломея дрынваку и сплюнув гасмекрел похурею вольностей и кульпа фафанаф штос палмандеуб.
г л А в Н а б о р
Мах ____________ леапие
мамах __________ леапие
гае мамамах ____ леапие гае у
В. _________ Коршун глодал кость.
X. _________ Земляк падал на землю.
мои
вои
кои
веди
дуи
буи
вее
ае
хие
сео
пуе
пляе
клёе
поко
плие
плёе
флюе
мое
фое
тое
нюня
тюпя
кёё
пёё
фюю
юю
пляо
кляо
кляс
кляпафео
пельсипао
гульдигрея
пянь
фокен, покен, зокен, мокен
Таким образом земляк вернулся на землю.
Утюгов (махая примусом):
Бап боп батурай!Обед прошел благополучно.Я съел одну тарелку супас укропом, с луком, со стрелой.Да винегрет картофель с хреноммилой Тани мастерствоел по горло. Вышел с креномв дверь скрывая естество.Когда еда ключом вскипаетв могиле бомбы животакровь по жилам протекаетв тканях тела зашитарумянцем на щеке горитв пульсе пао пуо попеньди пюньди говоритбубнит в ухе по по поя же слушаю жужжаньеиз небес в моё окноэто ветров дребезжаньемиром создано давно.Тесно жить. Покинем клеть.Будем в небо улететь.
(машет примусом)
Небо нябо небоби'буби небо не скоби.Кто с тебя летит сюда?Небанбанба небобей!Ну-ка небо разбебо!
Хлебников (проезжая на коне): Пульш пельш пепопей!
Утюгов:
Всадник что ты говоришь?Что ты едешь?Что ты видишь? Что ты?Что ты всадник милый говоришь?Мне холмов давно не виднососен, пастбищ и травыможет всадник ты посмотришьна природу своим глазомя как житель современныйне способен знать каменьятравы, требы, труги, мхи,знаю только хи хи хи.
Хлебников (проезжая на быке): А ты знаешь небо Утюгов?
Утюгов:
Знаю небо — небо жестьв жести части — счетом шесть.
Хлебников (проезжая на корове):
Это не небоэто ладонькрыша пуруша и светлый огонь.
Утюгов:
О! Мне небо надоелооно висит над головой.Протекает если дождиксверху по небу стучит.Если кто по небу ходитнебо громом преисполненои кирпичные трясутся стеныи часы бьют невпопади льётся прадед пенывод небесных водопад.Однажды ветер шаловливыйунес как прутик наше неболюди бедные кричалигорько плакали быки.Когда один пастух глядел на небоища созвездие Баранаему казалось будто рыбыглотали воздух.Глубь и голубь одно в другое превращалось.Созвездье Лебедя неслоруль мозга памяти весло.Цветы гремучие всходилидеревья тёмные качались.Пастух задумался.— Конечно, думал он, — я правслучилось что-то.Почему земля кругом похолодела?И я дыхание теряюи всё мне стало безразлично.Сказал и лёг на траву.— Теперь я понял — прибавил он.Пропало небо.О небо небо, то в полоскуто голубое как цветочекто длинное как камышито быстрое как лыжи.Ну человечество! дыши!Задохнёмся, но все же мы женайдём тебя беглянкуне скроешься от нашей погони!Сказал. И лёг в землянкусложив молитвенно ладони.
Хлебников (проезжая на бумажке): И что же, небо возвратилось?
Утюгов:
Да. Это сделал я.
Я влез на башню
взял верёвку
достал свечу
поджёг деревню
открыл ворота
выпил море
завёл часы
сломал скамейку
и небо, пятясь по эфиру
тотчас же в стойло возвратилось.
Хлебников (скача в акведуке):
А ты помнишь: день-то хлябал.А ты знаешь: ветром я был.
Утюгов (размахивая примусом):
