Галина Щербакова - Будут неприятности (сборник)
ВИЛЕН, их сын, 21 год
НАТАША, их дочь, 15 лет
ЕВГЕНИЙ, муж Нинели, 33 года
БАБУШКА, мать Зинаиды Николаевны, 75 лет
КЛАВА, 18 лет
СЕРОВА Виктория Львовна, 42 года
АЛЕНА, ее дочь
БОРИС, товарищ Вилена
МАТВЕЕВНА, приходящая домработница
ЖЕНЩИНЫ и МУЖЧИНА на вокзале
ЦЫГАНКА
УБОРЩИЦА
Действие первое
Картина первая
В центре – большая прихожая, холл, в который выходят двери трех комнат. Та, что слева, спальня Колпаковых-старших, справа маленькая комната Вилена и Наташи, прямо – комната Нинели и Евгения. Все двери распахнуты. Зинаида Николаевна, Матвеевна и Наташа двигают, переносят с места на место мебель.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (останавливается посреди прихожей с большой диванной подушкой). Вот как подумаю, из-за чего мы суетимся, мне под все это чертово барахло хочется мину подложить.
НАТАША. Это в тебе говорит твое партизанское прошлое.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. А ты бы помолчала.
НАТАША. А слова про мину были твоим внутренним голосом? Мы их не слышали?
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (все еще стоит). Вы их не слышали… (Встряхнулась.) Ни черта я не могу сообразить. Если Вилька будет спать здесь, в прихожей, четыре женщины будут мимо него ночью шастать.
НАТАША. Положим, шастают не все. Ну, давай я лягу в прихожей. А Вильку оставим вдвоем с его возлюбленной. Это будет гуманно и современно.
МАТВЕЕВНА. Наталья! Я могу и по заднице.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (не знает, на какие слова реагировать в первую очередь). Наташа, мне неприятно, когда ты так цинично обо всем говоришь. Но вас, Матвеевна, хоть сегодня прошу без словечек, и так тошно.
НАТАША (веселится). Нет, ей-Богу, мамуля, положи меня в прихожей. Вы заткнете все двери, будете шептаться, а я буду подслушивать. Все лучше, если это буду я, а не Вилька.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Замолчи! Но я думаю, Вилена надо будет положить в нашей комнате. Правда, отец невозможно храпит. Но (раздраженно) на что он рассчитывал?
НАТАША. Интересно, какая она?
МАТВЕЕВНА. Деревенские девки – кровь с молоком.
НАТАША. Это сведения прошлого века. Сейчас все перепуталось хитро.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Боже, какой дурак, какой дурак!
МАТВЕЕВНА (про себя). Задница – плохо. А дураком сына-студента называть – хорошо.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Что вы говорите, Матвеевна?
МАТВЕЕВНА. Где все-таки будем Вильку класть – у вас или в прихожей?
Звонок. Наташа бежит открывать. С сумкой-авоськой, из которой торчат бутылки, входит Иван Федорович.
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Майонеза нет.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Ну и не надо. Ты мне объясни, Ваня, зачем мы это все устраиваем. На душе кошки скребут, а я мебель двигаю, холодец варю.
ИВАН ФЕДОРОВИЧ (ласково). Да ты брось, мать. Ничего ж еще не случилось. Ну, приедет с девушкой. Посмотрим мы ее. Может, с тем и уедет?
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Богачи какие – эти молодые. Из Пермской области в Москву и обратно. Извини, на какие шиши?
НАТАША. Мамуля, следи за собой! Ты приближаешься к речи Матвеевны.
МАТВЕЕВНА. А ты еще не знаешь, как я умею. У твоей матери бигуди отвалятся, если я заговорю по-настоящему.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (холодным, противным тоном). Матвеевна, ради Бога! Перестаньте!
МАТВЕЕВНА. А вы мне дело дайте. Долго мы еще с подушками бегать будем?
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Идите чистить картошку.
Матвеевна уходит.
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Ты зря, Зина, нервничаешь.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Зачем сразу везти? Объясни. Познакомились. Ну, пусть переписываются, как другие. Полтора месяца знают друг друга, и уже приглашает домой. Я уж не говорю, что здесь Алена. Зачем же так сразу, так резко. Ты помнишь, как она его провожала? Отошли за киоск, только мы их и видели. А через полтора месяца – «еду с невестой».
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Алена тут ни при чем. Мало ли как бывает в жизни. Надо эту посмотреть. Я тебе прямо скажу, я этих голоногих москвичек не очень люблю…
НАТАША (возится с какими-то сложенными в углу книжками, но видно, что внимательно слушает). Папуля, а как же родная дочь?
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Да и ты не подарок! Чего вмешиваешься, когда родители говорят?
НАТАША. Интересно. Ты ведь мне никогда не говорил, что не любишь (иронично) «голоногих москвичек».
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Ты не так поняла…
НАТАША. Ну вот! Теперь ты будешь выкручиваться.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Она стала невозможной, Ваня. Во все вмешивается, обо всем судит. Так хочется иногда, Наталия, тебя звездануть.
НАТАША. Когда мама нервничает, она выражается вульгарно, но точно.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Вот видишь! Видишь!
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. А ну иди на улицу. Последние дни каникул, а ты сидишь в духоте.
НАТАША. Я хочу знать, где будет спать Вилька, где я, а где невеста. Из-за этого мы торчим в прихожей. Сиречь в холле.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Вильку, Ваня, положим на раскладушке в нашей комнате. Неловко, если он будет в проходной. Тем более Женя выходит сюда курить.
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Это ерунда, конечно. Но ты решай как знаешь. Пусть с нами. (Наташе.) Ясно? Иди на улицу!
НАТАША (лениво потягивается). Неохота!
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Что сказал отец?
НАТАША. Грубо, родители! Мне ведь интересно с вами поговорить. Я ведь не видела своих мамулю и папулю в критических ситуациях.
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Никаких ситуаций нет.
НАТАША. Можно подумать, что в нашу семью каждый день входят неизвестные деревенские девушки. (Уже уходя.) В конце концов, мне это нужно знать. Я ведь тоже когда-нибудь приведу вам неожиданно своего жениха.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Наталия, стыдись!
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Детей все-таки надо пороть!
НАТАША (хохочет). Не волнуйтесь, это будет не раньше, чем через полгода. (Убегает.)
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Ваня, Наташку нельзя селить с этой девицей.
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Ну а что же делать, мать?
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (кричит). У меня голова идет кругом! В нашу тесноту пригласить чужого человека, не спросившись, не посоветовавшись. Никогда не ждала этого от Вильки.
Из кухни медленно выходит бабушка.
БАБУШКА. Ты чего кричишь?
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Ой, мама, отстань хоть ты, ради Христа.
БАБУШКА (не обращая на нее внимания, Ивану Федоровичу). Мы с Матвеевной картошку чистили и решили, что Вилька уже женился. И ему теперь деваться некуда. Стал бы он невесту переть из Сибири. Невест по Москве ходит вагон и маленькая тележка. Это он с женой едет. Вот и определять их надо в маленькую комнату. А Наташку берите к себе, пока Нинель кооператив не получит.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (в ужасе). Мама, что ты говоришь? Ты читала телеграмму? Там же все ясно.
БАБУШКА. Матвеевна говорит, что это дипломатия. Точно говорит женщина. Он вас от инфаркта бережет.
ИВАН ФЕДОРОВИЧ (растерян, смущен, неуверен). Не думаю, не думаю.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (бухается в кресло, паническим шепотом). Ваня, что будем делать, если это правда?
БАБУШКА. А то нет! Сама ж удивляешься, откуда деньги туда-сюда. Так на туда-сюда, конечно, нет. А только на туда найти можно. Это дорога в один конец.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Ваня, я почему-то этому верю.
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Не думаю, не думаю…
Занавес.
Картина вторая
Та же квартира через три часа. Все уже в порядке. В комнате родителей стоит раскладушка. В холле у кресла горит торшер. Звонит телефон на журнальном столике. Из комнаты, что прямо, выходит Евгений.
ЕВГЕНИЙ (берет трубку). Вас слушают. Нет, это не Иван Федорович. Он уехал на вокзал. Да, Евгений. Здравствуйте, Виктория Львовна. Зинаида Николаевна в ванной.
Из глубины квартиры голос Зинаиды Николаевны: «Я иду, иду. Женечка, не кладите трубку».
(В телефон.) Не кладите трубку. Зинаида Николаевна сейчас подойдет.
В махровом халате, в чалме из полотенца входит Зинаида Николаевна. Обстоятельно усаживается в кресло. Евгений уходит в комнату, но в дверях останавливается и начинает курить. Ему явно интересен разговор.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Виктория Львовна, золотко, это я. Нет, нет, не беспокойтесь. Я уже все сделала. (Слушает, все норовя перебить, ей не по себе от того, что она слышит.) Виктория Львовна, мы сами ничего не знаем. Вот уж завтра я вам все расскажу. А Аленушка пусть не переживает… Не переживает? Ну и умница. Дурак наш Вилька, не стоит он ее. (Видит, что в дверях стоит Евгений, показывает ему на трубку, вот, мол, приходится выкручиваться.)
ЕВГЕНИЙ (тихо). Пошлите ее на фиг. (Громко, голосом бабушки.) Зина, Зина, молоко убежало. Где ты там застряла?
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Да, мама зовет. Ну, я вам позвоню завтра. Сегодня уже не соберусь. У нас трудный вечер. (Кладет трубку. Евгению.) Мерси, Женечка. Хотя, видит Бог, я ее понимаю. Ты же знаешь, как бывает на свете. Пойдут разговоры: Вилен бросил Алену…
