Николай Гоголь - Альфред
А я расскажу королю, что ты жид, а не христианин, язычник скверный, [что у тебя] что ты никогда не крестишься. — Я знаю, кому ты молишься у тебя на дому есть деревянный болван. Ты ему целуешь руки, язычник скверный… Тебе нужно монастырское покаяние, если не мог…]
Брифрик. За что ж жалуешься?
<Кудред>. За что? Этельбальд, хоть и королевских танов всех старше, но подлец и мошенник. Когда датчане ворвались в Вессекс и начали грабить, я прибегнул к нему, свинье. Думал, он богач и столько имеет земли, что зачем ему бы обижать меня. Я обещался ему, если надобность, первы<м> явиться в его войске и лошадь привести свою и всё вооружение мое. А он, мошенник, как только датчане ушли, совсем зачислил меня в свои рабы. За что я должен ему мостить чертовский мост к его замку и на моих двух лошадях, самых благородных, возить фашинник? А теперь, когда я отлучился по надобности в графство Гексгам, он взял мою собственную землю, родительскую землю, которой было у меня больше 2 гидес, и отдал в лен какому<-то>, а мне отдал двенадцать шагов песчанику за кладбищем. — «Вот тебе», говорит, «земля». Да разве я, старый плут, раб твой? Я вольный. Я сеорл. Я, если бы только захотел, прикупил еще два hydes земли, да выстроил церковь и дом, я бы сам был таном. Никто по законам англосакским не может обидеть и закабалить вольного человека. Разве я сделал какое преступление?
<Брифрик>. Да ходил ли ты с жалобою в ваш ширгемот?
<Кудред>. Подлецы все! Держут его сторону.
<Брифрик>. Ну да всё-таки, как же порешили?
<Кудред>. Вот нá тебе бумагу, если ты прочтешь.
<Брифрик>. Что ты! Э, так у вас судьи пишут? Слышь ты, народ, писанная бумага! У нас во всем ширстве, да и во всем Вессексе ни один шир, ни алдерман не умеют писать. Вишь ты какие каракульки. Тут где-нибудь должно быть А В С… Я уж знаю, меня было начинал учить один церковник.
Туркил (Вульфингу). Я думаю, нет мудренее науки, как письмо.
<Вульфинг?>. Попы всё-таки прочтут.
Брифрик (обращаясь к Кисее). Высокородный тан, прочти-ка. Ты, верно, знаешь?
Кисса. Поди прочь! Я тебе не поп.
Гунтинг. Давай, я прочту.
Туркил. Кто он?
Вульфинг. Не знаю.
Голос. Это, видишь, тот, что был школь<ным> учителем. Да теперь датчане разорили школу.
<Гунтинг> (читает). «Да будет ведомо: в Schirgemot Агельмостане, в графстве Герефорт, во время царствования Этельреда, где…»
— А, при покойном короле! Храбрый был король, всю жизнь бился с этими мерзкими<?> датчанами.
<Гунтинг> (продолжает). «…где заседали: Дунстан епископ, Кеолрик алдерман, Варвик — его сын, и Эсквин — сын Пентвина и Туркил косоглазый, как комиссары короля заседали…»
Вульфинг. Слышишь, Туркил? Это ты?
Туркил. Разве я косоглазый?
<Гунтинг> (продолжает): «…в присутствии Брининга шерифа, Ательварда де Фрома, Леофина де Фрома черного, Годрига де Штока и всех танов графства Герефорта, Кудред — сын Эгвинов — представил суду против высо<ко>родного графа и королевского тана в том, что якобы он, Кудред, от него, выс<о>кородного графа Этельбальда…»
(В народе крик и давка). Пусти, пусти! — Куда теперь сторониться! — Батюшки, батюшки, тресну! Со всех сторон придавили!
Высокий (болтает вверху руками). Чего эти бабы лезут, желал <бы я знать> <?>.
Брифрик. Чего народ лезет? (Продирается).
— Да взбеленился просто, никого нет. Какой-то дурак опять пронес, что корабль показался.
Кудред (кричит). Бумагу, бумагу, бумагу дай! Экой трус, изорвал…
Кисса. Да кто сказал, что король едет?
<Голоса>. Я не говорил. — Я не говорил. — Опять верно Шпинг.
Шпинг. Нет, высокородный тан, и языком не воротил.
Брифрик. Ей богу, глупый народ! Ну что, хоть бы и в самом деле был корабль.
Вульфинг. А сам, небось, первый полез.
Брифрик. Что ж! Только посмотреть.
Один из народа. Вот таны поехали на лошадях. Это верно встречать короля.
Рыцарь на лошади. Дорогу, дорогу! Народ, посторонись!
<Эгберт>. Кому дорогу?
<Рыцарь на лошади>. Посторонись, говорят тебе! Дорогу высо<кородному> королевскому тану Этельбальду.
Эгберт. Отнеси ему эту пощечину. (Бьет его и убегает).
Рыцарь (кричит). Мы увидимся, проклятый длиннорукий чорт!
<Вульфинг>. Вон поехал граф Эдвиг. Видел?
<Туркил>. Видел. Славное вооружение.
<Вульфинг>. Вон Этельбальд. Гляди, какой около него строй стоит — в толпе рыцарей, как в лесу. Эх, как одеты славно! Какие кирасы, щиты! Ей богу, если б хотели, побили датчан.
Туркил. Отчего ж не хотят?
<Вульфинг>. А так. Сами держат руку неприятелей.
<Туркил>. Ну, вот!
<Вульфинг>. Почему ж не побить? Ведь наших впятеро будет больше, если собрать всех саксонов, а англов-то одних всадников будет на всю дорогу от Лондона до Йорка! А датчан всех-на-всех трех тысяч не будет.
<Туркил>. Э, любезный приятель мой! Как твое имя? Вульфинг?
<Вульфинг>. Вульфинг.
<Туркил>. Так будем приятелями, Вульфинг
<Вульфинг>. Вот тебе рука моя.
<Туркил>. Не говори этого, любезный Вульфинг. Им помогает нечистая сила, тот самый сатана, о котором читал нам в церкви священник, что искушает людей. Они, брат, и море заговаривают. Вдруг из бурн<ого> сделается тихо, как ребенок, а захотят — начнет выть, как волк. Наши всадники давно бы совладали с ними…
<Вульфинг>. Народ опять затеснился. Да и сами таны махают шапками. Посмотрим, верно, король наконец едет.
Голос в народе. Ну, теперь корабль, так корабль!
Туркил. Опять пошла теснота!
Голо<с>а. Корабль с тремя ветрилами. — Зачем дерешься? — Не лезь вперед!
— Вон и люди, как мухи, стоят на палубе.
— А что ж не видно короля?
— Где ж теперь его увидишь? Людей многое-множество.
— Вон что-то блеснуло перед солнцем!
— Скоро идет корабль. Видно, что заморской работы! Вон как окошечки блестят. У нас таких кораблей нет.
— Это должен быть, что блестит, тан.
— Нет, вот тот больше блестит. Смотри — какой шлем, какое богатое убранство!
<Вульфинг?>. Это всё те таны, что поехали за ним в Рим с посольством.
<Туркил?>. Где ж король? Ведь король в короне.
Вульфинг. Да еще не короновался.
<Туркил?>. А, вон снял шляпу… Таны машут… Виват король!..
Весь берег (кричит). Виват, король!.. Здравствуй, король!..
— Вон снова машут… Здравствуй, король!..
Народ. Здравствуй, король!
Всадник на лошади. Расступись, народ! (Машет алеба<рдой>. Народ пятится, прижатые кричат).
<Туркил>. Что он так кричит? Кто это?
<Всадник>. Тан из Кенульф, сын Эгальдов. Тан из Медлисекса, славный воин.
Корабль подходит к самому берегу. За столпившимся народом видны только головы.
Альфред (сходя с корабля). Здравствуйте, добрые мои подданные.
<Народ>. Здравствуй, король! Виват!
(Король и свита подымаются на лошадях на народ).
Народ. Виват! Виват, король!
Альфред. Благодарю, благодарю вас, мои добрые. Я сам не менее рад видеть вас и мою отцовскую землю Англосаксию.
Эгберт. Слышишь? Англосаксию! Он, верно, не знает, что Мерси и Эст-Англ уже не наши.
Король уезжает. Таны и народ с восклицаниями тянутся за ним.
<Туркил?>. Молодец король — видный, рослый, лучше всех. Как он славно выступал, словно сокол <?> Я думаю, латы его стоят больше, чем твоя жизнь. Пойдем, посмот<рим>.
<Вульфинг?> Постой! Зачем же итти? Глянь, за ними не угнаться: они на лошадях и во всю рысь поедут в Йорк.
<Туркил?> Отчего ж не в Лондон?
<Вульфинг?> Видишь, в Лондоне приготовят всё как следует, а когда приготовят, тогда и он поедет.
Эгберт (возвращаясь). Нет, я не хочу быть последним. Я такой же тан. У меня тоже было в услужении 16 танов ситкундменов. Правда, я потерял много в войну. У меня теперь нет этого. Но я защищал землю нашу. Отчего граф Эдвиг, Кенульф, не говоря уж о собаке Этельбальде, молокосос сын его, рыжебородый Киль, — почему они имеют право провожать короля в первом ряду? Отчего я должен следовать еще за двумя танами? Я хотел был<о> сбить с седла копьем плута Киля, да не хотел только сделать этого при короле.
