Уильям Шекспир - Двенадцатая ночь, или Что угодно

Входит сэр Эндрю Эгьючик.

Сэр Тоби Белч! Как живете, сэр Тоби Белч?

Дражайший сэр Эндрю!

Приветствую тебя, миленькая злючка!

И я вас тоже, сударь!

Наступай, сэр Эндрю, наступай!

Кто это?

Камеристка моей племянницы.

Милейшая миссис Наступай, я бы не прочь познакомиться с тобой поближе.

Меня зовут Мэри, сударь.

Милейшая миссис Мэри Наступай…

Ты не понял, рыцарь. «Наступай» — это значит «смелей», «не робей», «атакуй», «штурмуй»!

Ну, знаете, вы столько насчитали, что мне к ней теперь и подступиться страшно. Вот так «наступай»!

Желаю вам всего хорошего, господа мои.

Чтоб тебе никогда не работать твоей шпагой, сэр Эндрю, если ты так отпустишь эту красотку!

Чтоб мне никогда не работать моей шпагой, милочка, если я так тебя отпущу. Ты что же, красавица, за дураков нас держишь?

Да нет, сударь, я за вас не держусь.

А ты попробуй, подержись: вот моя рука.

Сударь, хотенье ваше, да позволенье наше. Лучше отнесли бы вы свою руку в погреб и угостили бы ее элем покрепче.

Это зачем, душечка? Что-то мне непонятна твоя шутка.

Уж очень вы сухорукий.

Вот это верно: осел я, что ли, чтобы ходить с мокрыми руками? Но в чем все-таки соль твоей шутки?

Для вас, сударь, она чересчур соленая.

И много их у тебя припасено?

Уж на вас-то моего запаса хватит… А вот сейчас я отпустила вашу руку и сразу обезопасилась. (Уходит.)

Ох, рыцарь, подкрепись-ка скорее стаканчиком канарского8: отроду не видел, чтобы тебя так здорово укладывали на обе лопатки.

Пожалуй, что и не видел… Нет, канарское тоже здорово укладывало. Ей-ей, мне иногда кажется, что у меня ума не больше, чем у любого христианина, а может, и вообще чем у любого человека. Но я большой любитель говядины, а говядина, наверно, вредит моему остроумию.

Ну разумеется!

Если б я и вправду так думал, ни за что не стал бы ее есть. Сэр Тоби, завтра я уезжаю домой.

Pourquoi9, мой дорогой рыцарь?

Что это означает — «pourquoi»? Ехать или не ехать? Эх, если бы я убил на изучение языков то время, которое перевел на фехтование, танцы и медвежью охоту! Если бы я развивал себя!

Твоим волосам это ни к чему.

А при чем тут мои волосы?

Как это — при чем? Они же у тебя отроду не вились.

Ну и что же? Разве они мне не к лицу?

Очень к лицу: висят, как лен на прялке. Вот ты обзаведешься женой, и я еще посмотрю, как она зажмет тебя промеж колен да как начнет прясть — только держись.

Ей-богу, завтра же я уеду. Твоя племянница не желает меня видеть. А если и пожелает, то бьюсь об заклад, что в мужья себе не возьмет: ведь за ней бегает сам герцог.

А герцог ей ни к чему: она ни за что не выйдет за человека старше себя, или богаче, или умней; я сам слышал, как она в этом клялась. Так что не все еще пропало, дружище.

Ну ладно, останусь на месяц. Странный у меня нрав: иной раз мне бы только ходить на балы и маскарады…

И ты способен на такие дурачества, рыцарь?

Могу потягаться с кем угодно в Иллирии, — конечно, не считая тех, кто знатнее меня; ну, а старикам я и вовсе в подметки не гожусь.

И ты умеешь отплясывать гальярду, рыцарь?

Еще бы! Я так выписываю козлиные коленца…

Не лучше, чем я уписываю бараньи ляжки!

А уж в прыжке назад мне не найдется равных во всей Иллирии.

Так почему все эти таланты чахнут в неизвестности? Почему скрыты от нас завесой? Или они так же боятся пыли, как портреты миссис Молл?10 Почему, идучи в церковь, ты не отплясываешь гальярду, а возвращаясь, не танцуешь куранту? Будь я тобой, я всегда на ходу откалывал бы джигу11 и даже мочился бы в темпе контрданса. Как же так? Разве можно в этом мире скрывать свои дарования? У тебя икры такой восхитительной формы, что, бьюсь об заклад, они были созданы под звездой гальярды.

Да, икры у меня сильные и в оранжевых чулках выглядят совсем недурно. А не пора ли выпить?

Что еще нам остается делать? Мы же родились под созвездием Тельца!

Телец? Это который грудь и сердце?12

Нет, сударь, это который ноги и бедра. А ну-ка, покажи свои коленца. Выше! Еще выше! Отменно!

Уходят.

СЦЕНА 4

Дворец герцога.

Входят Валентин и Виола в мужском платье.

Цезарио, если герцог и впредь будет так благоволить к вам, вы далеко пойдете: он вас знает всего три дня и уже приблизил к себе.

Если вы не уверены в длительности его благоволения, значит, опасаетесь изменчивости его нрава или моей нерадивости. Вы считаете, что герцог непостоянен в своих привязанностях?

Помилуйте, я вовсе не то хотел сказать!

Благодарю вас. А вот и герцог.

Входят герцог, Курио и придворные.

Кто знает, где Цезарио?

Я здесь, к услугам вашим, государь.

Пусть станут все поодаль. — Я прочел,

Цезарио, тебе всю книгу сердца.

Ты знаешь все. К Оливии пойди,

Стань у дверей, не принимай отказа,

Скажи, что ты ногами врос в порог,

И встречи с ней добейся.

Господин мой,

Она меня не примет, если правда,

Что так полна тоской ее душа.

Шуми, стучи, насильно к ней ворвись,

Но поручение мое исполни.

Положим, я свиданья с ней добьюсь:

Что мне сказать ей?

Пусть она поймет

Всю преданность, весь пыл моей любви.

Рассказывать о страсти и томленье

Пристало больше юности твоей,

Чем строгому, внушительному старцу.

Не думаю.

Поверь мне, милый мальчик:

Кто скажет о тебе, что ты мужчина,

Тот оклевещет дней твоих весну.

Твой нежный рот румян, как у Дианы,

Высокий голосок так чист и звонок,

Как будто сотворен для женской роли.

Твоя звезда для дел такого рода

Благоприятна. Пусть с тобой идут

Вот эти трое. — Нет, вы все идите!

Мне легче одному. — Вернись с удачей

И заживешь привольно, как твой герцог,

С ним разделив счастливую судьбу.

Я постараюсь к вам склонить графиню.

(В сторону.)

Мне нелегко тебе жену добыть:

Ведь я сама хотела б ею быть!