Том Стоппард - Травести
Я благодарю миссис Карр за эти биографические подробности и, в частности, за ее благожелательность к автору пьесы, заглавие которой она считала крайне удачным.
Т. С.
Благодарности
Почти все сказанное Лениным и Надеждой Крупской взято из Собрания сочинений В.И.Ленина и «Воспоминаний о Ленине» Крупской. Кроме того, многое я почерпнул из следующих книг: «Ленин» Майкла С.Моргана, «Ленин» Роберта Пейна, «Ленин и большевики» Адама Б.Улама, «На Финляндском вокзале» Эдмунда Уильсона, «Дни с Лениным» Максима Горького, «Иллюстрированная история Первой мировой войны» А Дж. П.Тейлора, «Джеймс Джойс» Ричарда Эллмана, «Джойс» Джона Гросса, «Дада: искусство и антиискусство» Ганса Рихтера, «Художники и поэты дада» под редакцией Роберта Мазервелла – за что и выражаю признательность их авторам. Хочу поблагодарить также Джеймса Клингмана за помощь в сборе материалов о пребывании Ленина в Швейцарии. Ответственность за способ использования тех или иных материалов полностью беру на себя.
Действие первое
Действие пьесы происходит в Цюрихе, в двух местах: на квартире у Генри Карра в гостиной (комната) и в одном из залов Цюрихской публичной библиотеки (библиотека). События по большей части разворачиваются так, как их вспоминает Карр, и относятся к периоду Первой мировой войны, что должно быть отражено в костюмах действующих лиц и меблировке. Подразумевается, что старый Карр продолжает жить в той же самой квартире.
Главные двери в комнате следует расположить по центру в глубине сцены: как правило, действующие лица должны появляться из этих дверей, а не из кулис, ибо при выходе из кулис пропадет задуманный автором эффект. Хорошо, если двери будут двойными. При этом, однако, должна иметься по крайней мере еще одна, боковая дверь. Также необходим стол, стоящий в центре сцены, с двумя добротными креслами справа и слева от него, и еще один стол на авансцене, в стороне от всей остальной меблировки.
Библиотека предполагает более просторное помещение с книжными шкафами и прочим. Во втором действии Сесили (библиотекарша) должна сидеть за конторкой, которая в первом действии может и не быть видна. Некоторые из персонажей (в частности, Надя) должны также появляться из центральной двери, а не из кулис.
Библиотеку в прологе и во втором действии необязательно показывать в одном и том же ракурсе.
Действие начинается в библиотеке.
На сцене находятся Джойс, Ленин иТцара.
Гвендолен сидит с Джойсом. Они раскладывают книги, карандаши, бумаги…
Ленин тоже окружен со всех сторон книгами и бумагами; он что-то быстро пишет. Тцара тоже пишет; рядом с ним на столе – шляпа и большие ножницы. Он заканчивает писать, разрезает исписанный лист на кусочки, слово за словом, и складывает обрезки к себе в шляпу. Закончив это, он встряхивает шляпу и высыпает ее содержимое на стол. Затем быстро выбирает, не глядя, отдельные клочки и складывает их в строки, переворачивая те из них, которые лежат исписанной стороной вниз. Затем он начинает читать вслух то, что у него вышло.
Тцара. Угри пьют суть нектара повар вымя тянет ухты тцара злобно ветер давит шепот орех зари востока теткин полдень очень хочет Клара
Сесил и (входя). Тс-с!
Это относится ко всем посетителям библиотеки в целом. Сесил и появляется из кулисы, а не из двери, и пересекает сцену, скрываясь в противоположной кулисе. Она идет очень быстро, деловой походкой. Никто не обращает на нее внимания.
Джойс (диктует Гвендолен). На Полдень к Холсу Грядем…
Гвендолен (пишет). На Полдень к Холсу Грядем…
Джойс. Трижды.
Гвендолен. Ага…
Джойс. Ниспошли нам, о лучезарный ясноликий Хорхорн, разрешение от бремени и приплод.
Гвендолен. Ниспошли нам, о лучезарный ясноликий Хорхорн, разрешение от бремени и приплод.
Джойс. Трижды.
Гвендолен. Ага…
Джойс. Гоп-ля мужичок гоп-ля!
Гвендолен. Гоп-ля мужичок гоп-ля!
Джойс. Гоп-ля мужичок гоп-ля!
Гвендолен. Тоже трижды?
Джойс. Ага…
К этому времени Тцара уже сложил свои бумажки в шляпу. Он достает жменю бумажек из шляпы и громко зачитывает вслух по одной, складывая прочитанные обратно.
Тцара. Клара злобно тянет вымя нектара повар давит угри востока теткин шепот… тцара…
…Шляпа!
Сесил и (снова проходя по сцене). Тс-с!
Она принесла несколько книг, которые кладет на стол перед Лениным.
Тцара выходит из библиотеки через дверь.
Крайне необходимо, чтобы зрители заметили следующее: Гвендолен получает от Джойса папку. Сесили получает аналогичную папку от Ленина. Эти папки, очевидно с рукописями, должны иметь яркую, кричащую окраску. Каждая из девушек кладет свою папку на стол или на стул и, уходя, берет по ошибке чужую. В первой постановке Гвендолен роняла перчатку и т. д. и т. д., но эта подмена может происходить каким угодно образом; важно только, чтобы она была заметна из зала.
Сесили тоже уходит, но не в дверь, а, как и раньше, в кулису. Когда Гвендолен выходит, через ту же дверь пытается войти Надя. Женщины сталкиваются в проходе и извиняются: Гвендолен – по-английски, а Надя – по-русски.
Надя очень взволнована. Увидев, где сидит муж, она устремляется к нему. Они начинают беседовать: все первое действие Ленин и Надя говорят по-русски.
Надя. Володя!
Ленин. Что такое?
Надя. Вронский пришел. Он сказал, что в Петербурге революция!
Ленин. Революция!
В этот момент Джойс встает и начинает шарить по карманам, разыскивая листки, на которых он записал что-то нужное ему для работы. Тем временем Ленин и Надя продолжают беседовать. Джойс выуживает из карманов листочки один за другим и читает вслух то, что на них написано.
Джойс (зачитывает первый листок). «Безотрадное наслаждение… пузатый Аквинат… Frate porcospino…»[1](Решает, что этот листок ему не нужен, сминает его и выбрасывает. Находит следующий?) «Und alle Schiffe brücken…»[2] (Решает, что это пригодится, и кладет листок обратно в карман?) «Entweder иносущие oder[3] единосущие, токмо, ни в коем случае, не ущербносущие…» (Решает, что и это ему пригодится?)
Между тем Ленин и Надя продолжают свою беседу.
Ленин. Откуда он знает?
Надя. Написано в газетах. Он говорит, что царь собирается отречься от престола!
Ленин. Что ты!
Надя. Да!
Ленин. Это в газетах?
Надя. Да, да. Идем домой. Он ждет.
Ленин. Он там?
Надя. Да.
Ленин. Газеты у него?
Надя. Да!
Ленин. Ты сама видела?
Надя. Да, да, да!
Все это время, однако, голос Джойса звучит значительно громче. Он находит другой листок, который лежит на полу. Этот листок незадолго до того нечаянно обронил Ленин. Джойс поднимает листок. Надя выходит из библиотеки через дверь, Ленин говорит ей вдогонку по-русски.
Ленин. Иди назад и скажи ему, что я приду. Только вот соберу свои бумаги.
Джойс. «Дженерал электрик компани» (США) 250 миллионов марок, 28 тысяч рабочих, прибыль 254 миллиона марок…»
Ленин, услышав знакомые слова, подходит к Джойсу.
Денин. Pardon!.. Entschuldigung!.. Scusi!.. Извините!
Джойс (передавая ему листок). Je vous en prie! Bitte! Prego! Бывает!
Ленин уходит. Джойс теперь один в библиотеке.
(Декламирует?)
Библиотекарша в городе ЦюрихТишину обожала натюрлих;Крик Nicht Reden! Silence![4]Погружал быстро в трансПосетителей малокультурных…
Сесили (проходя через сцену как прежде). Тс-с!
Джойс замолкает, надевает шляпу, берет трость и, напевая, выходит. Все это время Сесили смотрит на него с нескрываемым презрением.
Джойс.
Когда в Ирландию вернемся из-за моря,Мы налюбуемся на склоне наших дней,Как светел месяц над горою КладдахИ как горит закат над бухтой Голуэй…
На сцене появляется старый Карр. Библиотека тем временем должна превратиться в комнату. Лучше, если это произойдет по возможности незаметно; приветствуется использование музыки в качестве связки между сценами.
Примечание. В первой постановке в комнате стояло пианино, на котором время от времени играл старый Карр. В момент смены декораций он играл (отчаянно фальшивя) мелодию «Бухты Голуэй». Впрочем, Карр может появиться на сцене и сразу сидящим в кресле в позе, типичной для погруженного в воспоминания старика…
Карр. Он был ирландец, понятное дело. Правда, не совсем из Лимерика; родился и вырос в Дублине – кто этого не знает! У него что ни книга, то про Дублин.
Молодой человек из Дублината-та-рам та-та-рам-та углубленно…Нет, не так…Молодой человек из Дублината-та-рам та-та-рам-та дубина…
Раньше у меня это ловко выходило, но работа в консульской службе не способствует, увы, развитию поэтического дарования. Никаких поблажек, никаких поощрений. Что поделать: консульская служба никогда не придавала особенного значения способностям своих сотрудников к версификации и не требовала наличия таковых в качестве условия для успешной дипломатической карьеры. Нет, нет, никто, разумеется, ничего не запрещал: я далек от подобных утверждений! Напротив, трудно назвать какое-либо другое учреждение, собравшее под своей эгидой такое множество просвещенных личностей, благосклонных к изящным искусствам. Да что там говорить – ведь именно эта благосклонность и свела вместе меня и Джойса. Вот он входит в этот самый кабинет – ваша поддержка? – наша поддержка? – наша полная поддержка! – театральное событие высшего класса, сногсшибательный успех, мой личный триумф в ответственной роли Эрнеста – нет, не Эрнеста – того, другого, но тоже роль первого плана – и не забудьте сэндвичи с огурцом для леди Брэкнелл… потом вышел конфуз, но не стоит об этом. Ирландский хам! Я, однако, незлопамятен, тем более что с тех пор столько воды утекло и тело его давно покоится на кладбище, что вон на том холме; никто ни на кого не в обиде, полное отпущение грехов. Конечно, неприятно было ввязываться в судебное разбирательство из-за нескольких франков (дело, впрочем, не в деньгах, да и не в брюках, конечно), но, как ни крути, поощрение стихотворчества не числилось среди приоритетных задач британского консульства в Цюрихе в том далеком семнадцатом году, так что нынче я уже не столь ловок в обращении с рифмой, как в молодые годы. Слишком поздно браться вновь за перо. Увы, но что поделаешь? Впрочем, я отклонился от темы. Но я не стану просить у вас прощения за это: именно лирические отступления придают особую прелесть воспоминаниям пожилых людей.
