Арбузов Николаевич - Таня
А за окнами падал снег, как сейчас, и весь Краснодар белый-белый, точно игрушечный городок в сказке… (Пауза.) Вот и кончилось детство: каток, школьная стенгазета, пионерский клуб и наш знаменитый шумовой оркестр. Знаешь, Герман, мне всегда кажется, что я оставила детство в другом городе, далеко-далеко, но оно не кончилось, оно продолжается, но без меня. (Помолчав.) А помнишь, как мы познакомились год назад?
Герман. Бродили по Тверской…
Таня. Ели пирожные…
Герман. Были в трех кино…
Таня. И смотрели одну и ту же картину. А потом снова бродили по Москве, всю ночь, до первых трамваев. А потом я опоздала в институт…
Герман. А ты… ты не жалеешь, что бросила институт? Этой весной ты была бы уже врачом: ведь тебе оставался всего год до выпуска.
Таня. Ну вот, опять! Ты никогда не должен говорить мне этого… Ведь я люблю тебя, а любить — значит забыть себя, забыть ради любимого. Целые ночи я готова сидеть над твоими чертежами, потому что твои работы стали моими, потому что ты — это я.
Герман. Но ведь не можешь ты вечно жить моей жизнью. Пойми, это скучно, Таня!
Таня. Скучно? Кому?
Герман молчит.
Ну вот мы и поссорились… и в такой вечер!
Молчание.
Погоди, погоди, вот я возьму и уйду от тебя и никогда не вернусь. Ты будешь плакать?
Герман. Буду.
Таня. То-то! (Пауза.) Проси прощения. И никогда меня больше не обижай, слышишь?
Герман. Слышу.
Таня. И никогда мне не лги. Никогда, что бы ни случилось.
Герман горячо ее целует.
Не целуй меня так.
Герман. Почему?
Таня (показывает на клетку). Семен Семенович смотрит, а он еще совсем молодой, наш вороненок. (Шепотом.) Выпьем за него и за себя… и за все, что нам нравится.
Тишина. Они молча сидят, прижавшись друг к другу.
Герман. Как тихо.
Таня. Как будто во всем мире никого нет.
Герман. Только ты и я.
Таня. Ты, да я, да мы с тобой.
Герман. Ты, и я, и Семен Семенович.
Таня. Снег идет. Ты любишь, когда идет снег?
Герман. Да.
Таня. Очень любишь?
Герман. Очень.
Таня. И я очень. Пусть идет.
Герман. Пусть.
Молчание.
Таня. Что это?
Герман. Рюмка разбилась.
Таня (тихо). Вот мы и бьем посуду. (Пауза.) Сейчас где-нибудь на севере страшно. Вьюга… волки… медведи… Ты боишься медведей?
Герман. Нет.
Таня. Совсем не боишься?
Герман. Совсем.
Таня. И я. Пусть живут.
Герман. Пусть.
Резкий звонок.
Таня (кричит). Дуся, нас нет дома!
Герман. Уже открыла…
Таня. Идут…
Стук.
Войдите.
В дверях Шаманова. Это крупная, красивая тридцатилетняя женщина. У нее смуглая, обветренная кожа, золотистые волосы, низкий голос.
Шаманова. Простите… мне нужен Балашов, Герман Николаич.
Таня. Увы, Герман Николаич нужен всем и всегда. Увы, увы!
Герман (несколько смущенно). Я Балашов…
Шаманова. Моя фамилия Шаманова.
Герман. Мария?
Шаманова. Справедливо. (Тане.) Что это, милая, вы так на меня смотрите?
Таня. В газете вы вышли страшно курносая… Но это опечатка… Честное слово, это возмутительная опечатка. Хотя, знаете… Мы пили за курносых.
Герман делает Тане какие-то знаки.
Мне уйти?
Пауза.
Шаманова (смотрит, улыбаясь, на клетку с птицей). Забавно! Никогда не видела, чтобы в комнате держали ворону.
Таня. Это Семен Семенович, наш вороненок.
Шаманова. Право, лучше выпустить его на волю. Стоит ли держать птицу в душной комнате?
Таня. Вот еще! Мы нашли его маленьким. Он был совсем вот такой. (Показывает.) И не умел летать.
Шаманова. В комнате он, во всяком случае, не научится летать.
Пауза.
Таня. У вас нет калош? Ой, как вы наследили!
Герман (идет к двери). Пройдемте в другую комнату, там будет удобнее.
Шаманова (идет за Германом). Не сердитесь, я вашего мужа задержу… (смотрит на часы) ну, минут пятнадцать, не больше.
Уходят.
Таня. Кланяюсь до земли. (Подошла к клетке.) Слышали, Семен Семеныч? То-то! (Прошлась по комнате. Подошла к пианино. Взяла несколько аккордов. С ноткой вызова в голосе.) Герман, я вам не мешаю?
Герман (из соседней комнаты). Нисколько, милая…
Таня (тихо себе подыгрывая, поет «Шотландскую песню» Бетховена).
Милее всех был Джеми, мой Джеми любимый,Любил меня мой Джеми, так преданно любил.Одним пороком он страдал, что сердца женского не знал.Лукавых чар не понимал, увы, мне жаль, мне жаль…
Слышен звонок. Из прихожей доносятся веселые голоса. Быстро входит Дуся.
Дуся (не скрывая своего удовольствия). Татьяна Алексеевна, там ваши пришли, медики… студенты.
Таня (радостно). Ну? Зови их, зови, Дуся! Поставь чай. Ага, Герман Николаевич, и у нас тоже будут гости! Да иди же скорей, Дуся.
Дуся. Бегу, Татьяна Алексеевна. (Идет к двери.)
Таня. Нет! Подожди… (Раздумывая.) А может быть, не стоит? Опять станут жалеть, начнут уговаривать вернуться в институт. Может быть, не надо их, а, Дуся?
Дуся. Не знаю, Татьяна Алексеевна.
Таня (помолчав). Скажи им… скажи, что меня нет дома, что я пошла с мужем в театр. Да, да, в театр!
Дуся. Как знаете, Татьяна Алексеевна. (Уходит.)
Таня подбегает к двери и прислушивается к тому, что происходит в коридоре. Постепенно веселый шум смолкает. Слышны извиняющиеся голоса. Потом хлопает парадная дверь и наступает тишина.
Дуся (возвращаясь). Ушли. Гуревич ваш очень огорчился. А у Женечки флюс, говорит, в поезде надуло.
Таня. Пусть. Все равно.
Дуся. Записку она вам написала. Вот. (Отдает записку и уходит.)
Таня (читает записку). «Не надо лгать, Таня, — ведь мы слышали, как ты пела. Все ясно: мы стали лишние в твоей жизни. Горько расставаться, милый дружок, но пусть будет по-твоему. Мы больше не придем к тебе. Желаю счастья. Женя». (Некоторое время она, как бы раздумывая, стоит молча.) Ну что ж… Пусть так.
В дверях появляются Герман и Шаманова.
Шаманова. В Москве я буду месяцев через пять. В конце апреля. А к тому времени наркомат решит ваше дело. Кстати, чертежи выполнены превосходно. Кто их делал?
Герман (показывая на Таню). Вот.
Шаманова. Значит, вы чертежница, милая?
Таня. Я делаю чертежи только для него. Это доставляет мне удовольствие.
Неловкая пауза.
Шаманова. Вероятно, у вас есть ребенок?
Таня. Да.
Шаманова. И большой?
Таня (показывая на Германа). Как видите.
Шаманова. А вы шутник, оказывается. (Герману.) Так вот, если испытания пройдут удачно, вам придется приехать к нам… Вы бывали в Сибири?
Герман. Дальше Иркутска не приходилось. Но Западную Сибирь я знаю хорошо: мой отец — потомственный сибирский инженер. А к вам я приеду с удовольствием. Я ведь по образованию инженер-геолог, а конструкторская работа над драгой — это так… счастливая идея!
Шаманова (уходя). Что же, и об этом поговорим весной. Прощайте, милая. (Уходит.)
Герман (смотрит ей вслед). Какая она… (Не находит нужного слова.) Правда?
Таня. Она зачем приходила?
Герман. Видишь ли, в совете разбирали мой проект, и… если испытания пройдут удачно…
Таня (взволнованно). Говори же, ну!
Герман. Моя драга как опытная будет установлена на прииске Шамановой.
Таня. Герман!.. (Радостно.) Герман, видишь?! Я знала… Я говорила тебе… Ты, ты — самый талантливый!
Герман. Только бы испытания… Я боюсь думать об этом.
