Эдвард Дансейни - Пьесы о далеком и близком
We are such stuff
As dreams are made on, and our little life
Is rounded with a sleep.
(Он замолкает ненадолго, а потом резко поднимает голову). Моя комната в Итоне, сказал Дик. Ужасная свалка. (Когда он поднимает голову и произносит эти слова, сумерки уступают место яркому дневному свету, как будто намекая, что автор пьесы заблуждался и все происходящее — не более, чем сон поэта). Так оно и было, и ужасная свалка (глядя на экран) даже там. Дик прав. Я приберу все это. Я сожгу всю эту чертову груду. (Он решительно подходит к экрану). Все чертовы стихи, на которые я по великой глупости тратил свое время. (Он отставляет экран. Слава в греческом платье с большим золотым горном в руке стоит на алтаре неподвижно, как мраморная статуя богини).Так… ты пришла. (Некоторое время он стоит, пораженный увиденным. Потом склоняется пред алтарем).Божественная леди, ты пришла. (Он протягивает к ней руки и ведет ее от алтаря к центру сцены. В тот момент, который актер сочтет подходящим, он снова берется за сонет, который был возложен на алтарь. Теперь он протягивает сонет Славе). Это мой сонет. Он хорош?
(Слава берет его, читает в полной тишине, а поэт в неописуемом волнении следит за ней).
Слава. Ты в порядке.
Де Риз. Что?
Слава. Ничего себе поэт.
Де Риз. Я…я… не понимаю.
Слава. Ты — самое оно.
Де Риз. Но…это невозможно…ты же знала Гомера?
Слава. Гомера? О да. Слепой старый крот, и на ярд ничего не видел.
Де Риз. О Небеса!
(Слава очаровательно шествует к окну. Она распахивает створки и высовывает голову наружу).
Слава (голосом женщины, которая с верхнего этажа зовет на помощь, когда в доме вовсю разгорелся пожар). Эй! Эй! Ребята! Эй! Слышь, народ! Эй!
(Слышен гомон взволнованной толпы. Слава поднимает свой горн).
Слава. Эй, он поэт (Быстро, через плечо). Тебя как кличут?
Де Риз. Де Ривз.
Слава. Зовут его де Ривз.
Де Риз. Гарри де Ривз.
Слава. Его кореша кличут его Гарри.
Толпа. Ура! Ура! Ура!
Слава. Слышь, какой твой любимый цвет?
Де Риз. Я… я… Я не очень понимаю.
Слава. Ну, тебе какой больше нравится, зеленый или синий?
Де Риз. О…ну…синий (Она высовывает в окошко горн). Нет… думаю, зеленый.
Слава. Зеленый — его любимый цвет.
Толпа. Ура! Ура! Ура!
Слава. Ну, давай, скажи нам чего–нибудь. Он все хотят про тебя знать.
Де Риз. Не хотите вы, может быть… Стоит ли им послушать мой сонет, если ты…эээ…
Слава (поднимая перо). Эй, а это что?
Де Риз. О, это мое перо.
Слава (после следующего призыва горна). Он пишет пером. (Слышен гомон толпы).
Слава (подходя к обеденному столу). А тут у тебя чего?
Де Риз. О…эээ… это после моего завтрака…
Слава (находит грязную тарелку). Чего у тебя здесь–то было?
Де Риз (мрачно). Яичница с беконом.
Слава (в окно). А на завтрак у него была яичница с беконом.
Толпа. Гип–гип–ура! Гип–гип–ура! Гип–гип–ура!
Слава. Ух ты! А это что?
Де Риз (обреченно). Клюшка для гольфа.
Слава. Вот мужик так мужик! Он настоящий мужик! Он мужик на все сто!
(Дикие крики толпы, на этот раз только женские)
Де Риз. О, это ужасно, ужасно, ужасно.
(Слава еще раз дует в свой горн. Она собирается заговорить).
Де Риз (уныло и сумрачно). Минуточку, минуточку…
Слава. Да погоди ты!
Де Риз. Десять лет, о божественная леди, я поклонялся тебе, посвящая все мои песни… Я вижу… Я вижу, что я недостоин.
Слава. Да ты в порядке!
Де Риз. Нет, нет, я не достоин. Этого не может быть. Это просто невероятно. Другие в большей мере заслуживают тебя. Я должен это сказать! Я, возможно, не смогу полюбить тебя. Другие достойнее. Ты найдешь других. Но я… Нет, нет, нет! Этого не может быть. Не может быть. Прости меня, но так быть не должно. (В это время Слава зажигает одну из его сигарет. Она усаживается в удобное кресло, откидывается назади закидывает правую ногу на стол, прямо на стопку рукописей поэта). Ох, боюсь, что я оскорбляю тебя. Но — этого не может быть.
Слава. Все в порядке, старина; без обид. Я не собираюсь тебя покидать.
Де Риз. Но… но… но…я не понимаю.
Слава. Я пришла, чтобы остаться, и осталась.
(Она выдувает облачко табачного дыма из своего горна).
Занавес
От переводчика
И еще одна книга Дансени… Еще один сборник пьес… Как легко заметить внимательному читателю, пьесы эти уже отличаются от ранних — не скажу, что в лучшую сторону. Пожалуй, многое в этом сборнике у меня вызывает протест. Нет, с точки зрения драматургии все хорошо и не может быть иначе. И в жанровом отношении книга весьма разнообразна: здесь и фэнтези («Король Золотых Островов…»), и сатира («Сырус»), и аллегория («Поэт и Слава»). Увы, только последняя пьеса, на мой взгляд, безупречна. Да еще «Полет Королевы» интригует, хотя и не слишком удачно «сделан». Пьеса о Шекспире имеет самое прямое отношение к биографическим штудиям, охватившим английское литературоведение в начале ХХ века. Именно тогда особое внимание начали обращать на биографическое истолкование сонетов, на подробности личной жизни Шекспира. Смаковалась и история с браконьерством; как известно, сэр Томас Люси действием оскорбил будущего драматурга, пойманного в парке с поличным. Так что повод к написанию пьесы был… И все же Дансени много потерял, обратившись к современности. Обаяние новой Вселенной сменилось кошмарами нашего собственного мира, а на смену таинственной недосказанности пришла пугающая ясность. Особенно огорчил меня «Сырус» — как раз тем, что имеет прямое отношение к нашему «сегодня». А Дансени для меня был всегда эскапистом; увы, бегство от действительности прекратилось. Нет, в будущем лорд Дансени напишет немало хороших книг. Быть может, мы еще к ним обратимся… А пока — чтобы развеять печальное впечатление — сяду–ка я переводить три рассказа о Янне. Глядишь, настроение и переменится…
Александр Сорочан ([email protected])
