Александр Островский - Том 8. Пьесы 1877-1881

Ирина. Нет, уж кто похож на Монте-Кристо, кто похож… так это… это один человек.

Глафира Фирсовна. Не в него ли ты и влюблена-то?

Ирина. Ах, да разве есть средства, есть какая-нибудь возможность для девушки не полюбить его? Это выше сил. Разве уж которая лед совершенный.

Глафира Фирсовна (всплеснув руками). Ах, батюшки! Вот так победитель! Откуда такой проявился?

Флор Федулыч. Нам бы, кажется, Ирина Лавровна, про всякие такие диковинки знать надо; а мы что-то не слыхали.

Ирина. Он, дедушка, не торговый человек.

Лавр Мироныч. В своем роде, дяденька, это феномен-с.

Глафира Фирсовна. Что такой за финомен? Я про таких людей сроду не слыхивала.

Лавр Мироныч. Это значит, Глафира Фирсовна, необыкновенное явление природы.

Глафира Фирсовна. Что же в нем необыкновенного?

Ирина. Все, все необыкновенное! Красавец собой, умен, ловок, как одет, как деньги проигрывает! Он совсем их не жалеет, бросает тысячу, две на стол, а сам шутит. Сядет ужинать, кругом него толпа, и он за всех платит; людям меньше пяти рублей на водку не дает.

Флор Федулыч. Таких-то феноменов мы достаточно видали.

Ирина. Ах, дедушка, надо его знать, чтоб понять все это очарование, а на словах не расскажешь.

Флор Федулыч. А где же вы его узнали-с?

Ирина. В саду, в клубе, там семейные вечера бывают. Я с ним очень хорошо знакома.

Флор Федулыч. Вот как-с! Интересно узнать этот феномен-с.

Лавр Мироныч. Какая цель скрывать тебе, Ирень? чего тебе бояться? Соперниц у тебя нет, он только на тебя одну и обращает внимание.

Ирина. И как богат! Какие имения, и всё в самых лучших губерниях.

Глафира Фирсовна. Что ж ты на красоту свою, что ли, очень надеешься, что такого жениха подцепить задумала?

Ирина. У всякого свой вкус: для вас ведь одна красота существует, чтоб женщина была толста да румяна; а мужчины, особенно образованные, в этом деле гораздо больше и лучше вас понимают. По-вашему, мадам Пивокурова — вот это красавица.

Глафира Фирсовна. У ней красота-то в кармане да в сундуках; эту красоту образованные мужчины тоже хорошо понимают. Смотри, как бы она у тебя жениха-то не отбила.

Ирина. Невозможно. При таком его богатстве ему ничего не надо, ему надо только любящее сердце. А деньги он за ничего считает, он даже презирает их.

Лавр Мироныч. Ну, нет, Ирень, не скажи! (Флору Федулычу.) Дяденька, прошел слух, что в случае выхода в замужество Ирень вы ее не оставите своею милостью; суммы не назначают, говорят различно, — так я слышал стороной, что он этим интересуется. Уж я, дяденька, не знаю, откуда этот слух.

Флор Федулыч. А я знаю, Лавр Мироныч.

Глафира Фирсовна. Да погодите, мы этот слух после разберем. (Делает знак Флору Федулычу, чтоб он молчал.) Коли что Флор Федулыч обещал, так он от своих слов не отопрется; я его характер знаю, портить дела вашего он не станет. Ты мне скажи, кто у вас этот богач-то?

Ирина. Ах, как вы этого не знаете, странно! Ведь он один в Москве-то, больше нету; Вадим Григорьич Дульчин.

Глафира Фирсовна. Да-да; так вот кто! Ну, чего уж еще? Вот вас теперь пара: ты богатая невеста, он богатый жених.

Ирина. Ах, не жених еще! это еще только моя надежда, моя мечта.

Лавр Мироныч. Одно предположение с нашей стороны. Мы с Ирень между страхом и надеждой.

Глафира Фирсовна. Да что же ему не жениться на Аринушке?

Ирина. Вы думаете?

Глафира Фирсовна. Какой еще невесты? Он один в Москве, и ты тоже одна в Москве — чего еще?

Ирина. Ах, благодарю вас. Дедушка, это у вас новая картина в зале?

Флор Федулыч. Недавно купил на выставке-с.

Лавр Мироныч. Оригинал?

Флор Федулыч. Я копий не покупаю-с.

Ирина. Пойдемте, папа, надо ее посмотреть хорошенько.

Ирина и Лавр Мироныч уходят в залу.

Флор Федулыч, Глафира Фирсовна.

Флор Федулыч. Слышали? Что же это такое-с? это фантасмагория какая-то!

Глафира Фирсовна. Да пущай их обманывают друг друга. Вам бы, Флор Федулыч, еще поддакнуть: точно, мол, я за внучкой ничего не пожалею. А после дали бы тысяч пять-шесть, вот и квит!

Флор Федулыч. Да оно больше и не следует-с. Дать деньги можно, но обещаний никаких-с; я в их спекуляцию не войду. Я в таких летах и в таком капитале, что свои слова на ветер бросать не могу-с.

Глафира Фирсовна. Позвольте, позвольте! Вы будете совсем в стороне; лгать буду я. А с меня что взять-то? Солгала, так солгала.

Флор Федулыч. Это уж как угодно-с; я вам лгать запретить не могу.

Глафира Фирсовна. Ведь тут дело-то хорошее, Флор Федулыч, выходит, смешное.

Флор Федулыч. Да-с; но я в это дело не войду.

Глафира Фирсовна. Подите-ка на минутку, а я с Лавром Миронычем потолкую.

Флор Федулыч. Только вы сделайте одолжение, пуще всего-с, чтоб моей репутации ущербу не было. Я ничего не знаю и ни во что не вхожу.

Глафира Фирсовна. Сама людей учу, чего меня учить-то.

Флор Федулыч. Я, во всяком случае, в стороне-с. (Уходит в залу.)

Глафира Фирсовна (у двери в залу). Лавр Мироныч! Лавр Мироныч! Да ну-ка ты, финомен, поди сюда!

Входит Лавр Мироныч.

Глафира Фирсовна, Лавр Мироныч.

Лавр Мироныч. Что вам угодно-с?

Глафира Фирсовна. Как же тебе не стыдно так огорчать Флора Федулыча!

Лавр Мироныч. Про какое огорчение изволите говорить?

Глафира Фирсовна. Да как же! Распустили молву, а у него в помышлении не было.

Лавр Мироныч. И в помышлении не было! Невозможно-с. Мысли у дяденьки благородные, притом же единственная родная внучка.

Глафира Фирсовна. «Я, говорит, и не думал; с чего они взяли! Разве можно, говорит, моим таким знаменитым именем людей обманывать?»

Лавр Мироныч. Да-с; значит, с нашей стороны роковая ошибка. Но рассудите, без денег женихов не найдешь, приманка нужна.

Глафира Фирсовна. Вот тебе и приманка! Что призадумался?

Лавр Мироныч. Задумаешься-с. Если это правда, так дело плохо, очень плохо — я на снисхождение дяденьки очень рассчитывал. Мне оно нужно, а то беда-с.

Глафира Фирсовна. Знаешь, за что он больше сердится? Только это секрет.

Лавр Мироныч. Уж сделайте одолжение, доверьте! Мне необходимо знать дяденькины мысли.

Глафира Фирсовна. Ну, вот слушай! У него на уме было Аринушке суприз сделать.

Лавр Мироныч. Сюрприз-с?

Глафира Фирсовна. Да; приехал бы в девишник да выложил бы перед женихом бумажник, — вот, дескать, вам.

Лавр Мироныч (с любопытством). А неизвестно сколько-с?

Глафира Фирсовна. Миллион.

Лавр Мироныч (отшатнувшись). Невообразимо-с! Хоть бы половину, да и то невероятно.

Глафира Фирсовна. Ну, уж я не знаю; а только по его чувствам видно было, что около того. Какова штука? Красиво?

Лавр Мироныч (со вздохом). Эффект удивительный!

Глафира Фирсовна. Заговорили б в Москве-то.

Лавр Мироныч (ударив себя в лоб). Поразительный эффект, Глафира Фирсовна!

Глафира Фирсовна. А теперь дело испорчено: разгласили, суприз-то и не выдет. Вот старику-то и обидно, что ему Москву-то удивить помешали.

Лавр Мироныч. Как это дело поправить-с?

Глафира Фирсовна. Да ведь ты важен больно. Покорись мне, поправлю.

Лавр Мироныч. При всей важности в ноги поклониться готов. Ведь это роман, помилуйте! В жизни вдруг роман!

Глафира Фирсовна. Ну, так ладно, выручу. Пойдем, за закуской потолкуем. Вон Флор Федулыч-то сюда идет.

Глафира Фирсовна и Лавр Мироныч уходят; входят Флор Федулыч и Василий.

Флор Федулыч, Василий, потом Юлия Павловна.

Василий. Они желают вас одних видеть.

Флор Федулыч. Проси, проси сюда.

Василий уходит.

Скоренько вздумала визит отдать, скоренько.

Входят Юлия Павловна и Василий.

Василий. Сюда пожалуйте-с!

Флор Федулыч. Милости просим! И прямо к обеду-с.

Юлия. Я обедала. Я вам не помешаю, я на несколько минут, а впрочем, я могу и подождать.