Ромен Роллан - Робеспьер
— Проповедь проповедью, а там, напротив, в глубине сада красуется гильотина...
— Ради такого случая ее завесили полотнищем.
— Напрасно. Это же алтарь. Каждый вечер там служат мессу.
— Робеспьер ни разу не взглянул на нее.
Звучат трубы; пение становится громче, толпа неистовствует. Робеспьер замирает с воздетыми руками, устремив глаза к небу.
— Полюбуйтесь на дервиша. Слышите? Он молится своему богу.
— Вот негодяй! Мало ему быть королем, ему еще надо корчить из себя папу!
Крики толпы на площади становятся все более громкими и властными.
Толпа. Максимилиан!.. Приди!.. Приди!..
Грубый голос (отчетливо и громко). А ну, скорей спускайся сюда! Тарквиний! Долго еще тебя ждать?
Вилат (подобострастно). Дорогой Робеспьер! Они теряют терпение. Час, назначенный для церемонии, уже истек.
Робеспьер (сразу опомнившись). Что же ты не сказал мне раньше? Меня так заворожило это зрелище, что я потерял счет времени. (Поспешно идет к двери.)
Навстречу ему входят, запыхавшись, Леба и Давид.
Леба. Мы с Давидом пришли за тобой. Билло вне себя от гнева. Комитет возмущен твоим опозданием.
Давид. Что ты скажешь о моем творении? (Показывает на перспективу в окне.) Я воздвиг для тебя Капитолий.
Мерлен де Тионвиль. А ты не собираешься, Давид, воздвигнуть ему скалу?
Давид. Какую скалу?
Мерлен де Тионвиль. Ту, что ему подобает: Тарпейскую.
Давид (с возмущением обращаясь к Робеспьеру). Зависть всегда сопутствовала триумфам Цезаря.
Робеспьер (с упреком). И ты, Давид. Сравнение с Цезарем для меня худшее оскорбление!
Давид. Прости меня, Неподкупный! Я желал бы для тебя только его славы.
Робеспьер. Во всей его славной судьбе я завидую лишь тридцати кинжалам заговорщиков. Вон они, посмотри! (Указывает на группу недовольных: Бурдона, Вадье, Мерлена и прочих.) Они торопятся обессмертить меня. (Уходит быстрым шагом в сопровождении Леба и Давида.)
Вилат бежит вдогонку с букетом цветов и колосьев, который Робеспьер бросил на столе.
Вилат. А букет, ты забыл букет! (Не догнав Робеспьера, возвращается с букетом в руках.)
Молодые женщины накидываются на Вилата и с жадностью расхватывают цветы.
Женщины. О, дай его мне, гражданин!
— Нет, мне!
— Разделим по-братски, как он нас учил, эти священные реликвии!
— О сладчайший Максимилиан, покойся на моей груди!
Это восклицает юная прелестная девушка, пряча розы и колосья под легкой косынкой, прикрывающей грудь.
За окном раздается «Походная песня», сочиненная и впервые исполненная в эти дни. Бурдон, Вадье, Мерлен и другие подходят вслед за Вилатом к окну и смотрят на площадь.
Мерлен де Тионвиль. Это поют новобранцы во главе с Сен-Жюстом. Нынче вечером они выступают в поход на Флерюс. Туда им и дорога! У Робеспьера в Париже останется меньше защитников.
Все подхватывают песню, раздающуюся за окном. «Победа с песнопениями нам открывает путь...»
Занавес.
КАРТИНА ДЕВЯТАЯ
Комитет общественного спасения, 27 прериаля (15 нюня) вечером[7]. Билло, Карно, Колло — все очень взволнованны. Зашли навестить соседей члены другого Комитета (общественной безопасности) — Вадье, Амар и прочие; они горячо спорят. Все стоят, присаживаясь только на минуту, когда секретари Комитета приносят им бумаги на подпись. Билло и Карно шагают из угла в угол, размахивая руками.
Билло. Он стал невыносим!
Карно. Он мнит себя неограниченным монархом.
Колло. Он решает все сам, рубит сплеча и ни с кем не советуется...
Вадье. Как вы могли одобрить подобный закон? Ведь это значит дать ему в руки меч!
Билло. Мы и не давали. Он взял сам. Нас даже не предупредили!
Колло. Он теперь не считает нужным совещаться с нами. Он сочинил этот декрет у себя дома, а Кутон, не представив нам на рассмотрение, внес его прямо в Конвент.
Вадье. А вы-то кто? На что вы годны? Распустите Комитет. Вы уже не существуете.
Амар. Теперь он может по своему усмотрению арестовать и приговорить к смерти кого угодно без всякого следствия, без защитников. Свобода всех граждан в его руках.
Билло. Нам нужно, нам необходимо сговориться, какими средствами остановить тирана, замышляющего стать диктатором.
Вадье. Но ведь ты сам, Билло, примкнул к Робеспьеру, когда Тальен в Конвенте пытался выступить против; да и ты, Баррер, ты тоже поддерживал Робеспьера.
Билло. Я выступаю против Робеспьера, но это еще не значит, что я протяну руку Тальену. Я не желаю действовать заодно с мошенником.
Вадье. Не время привередничать. Если на меня нападут разбойники, я буду отбиваться всем, что попадется под руку, подыму с земли любую палку — наплевать, что она вся в дерьме.
Карно. Он прав! Против тирана все годится, все средства хороши.
Колло. Уж я возьмусь за этого негодяя! Я сокрушу Робеспьера!
Баррер. Да не шумите так! (Затворяет окна, выходящие в сад.) Могут услышать с улицы. К чему бесноваться? Надо смотреть на вещи трезво. Вы отдаете себе отчет, какими силами он располагает? (Обращаясь к своей секретарше, которая со смиренным видом стоит у порога.) Посторожи у двери, Кларисса, дай нам знать, когда он появится!.. За него стоят народные массы, народ предан Робеспьеру, люди воодушевлены зрелищем пресловутого праздника; за него — гарнизон Парижа под началом Анрио; молодые воины из Марсовой школы, подчиненные Леба; якобинцы, податливые, как воск в его руках; новая Коммуна во главе с Пэйаном и Флерио, которые лижут ему пятки; Революционный трибунал, где он посадил своего тестя Дюпле; и, наконец, на Самбре верные ему генералы Журдан, Пишегрю, безропотно повинующиеся Сен-Жюсту, и армия, готовая хоть сейчас поднять на щит Робеспьера...
Карно. Ну, погоди! Он у меня попляшет на этом самом щите!.. Первым делом надо спровадить на фронт войска, которые грудью за него стоят здесь, в Париже.
Вадье. Что касается народа, то бывает и дым без огня. Пускай горланят зеваки, их восторги не заглушат ропота секций.
Амар. В особенности, если умело за них приняться.
Карно. В этом деле можно всецело довериться Фуше. У него правильная тактика: взвалить на плечи тирана все, что вызывает недовольство в народе.
Билло. Что ж, справедливо. Раз он желает над нами господствовать, пускай несет ответственность за весь этот развал в государстве. Уж мы сумеем потребовать с него отчета.
Баррер. Остерегайтесь разрыва с ним. Он еще слишком силен.
Билло. Неужели мы должны склонить перед ним шею, а он будет нас ногами топтать?
Баррер. Гнев — плохой советчик, Билло... Если нам суждено непременно сразиться с ним, пусть схватка начнется, когда мы будем уверены, что возьмем верх. Сейчас еще не время. Сначала мы должны усыпить бдительность врага и ослабить его. С Сен-Жюстом он уже разлучен. Удалим Кутона.
Карно. Старый черт не доверяет нам. Я уже предлагал ему выехать с поручением в провинции. Он и ухом не повел.
Вадье. Проклятая старая лиса!.. Мы избавимся от него другим способом... Но первым делом следует очистить Конвент. Удалим оттуда приспешников тирана. Разошлем их по самым отдаленным провинциям, на границы, на берег океана. Что может возразить Робеспьер? Ему должно быть лестно, что его друзей назначают на опасные посты.
Баррер. Мы уже позаботились об этом. К концу месяца полсотни человек из его старой гвардии будет рассеяно по всей Франции.
Карно. Но подорвать его власть надо именно здесь, в самом Париже.
Вадье. А ведь я ловко подложил ему свинью сегодня в Конвенте, правда?
Билло. Браво, Вадье! За этот год ты добился большего, чем кто-либо из нас. Ты сумел поднять его на смех в Собрании. Поделом мерзкому святоше! Он задумал стать богом, а ты откопал ему богородицу, Катрину Тео, помешанную старуху, которая на него молится. Погоди! Мы еще устроим в трибунале целое карнавальное шествие, сгоним туда дурацких ханжей и идиотов, всю эту свиту Робеспьера. То-то будет потеха! Весь Париж животы надорвет.
Баррер. Только допустит ли Робеспьер?
Вадье. А ты бы взглянул на него во время моей речи! Ощерился, как щука.
Баррер. У щуки острые зубы.
Билло. Эх ты, храбрый вояка! Баррер воспевает победы, а сам дрожит от страха за свою шкуру.
Баррер (пожав плечами). Вы просто сумасшедшие. Если вы хотите сокрушить врага, зачем вам раздражать его?
