Хулия Наварро - Стреляй, я уже мертв
Мужчины беспокойно заерзали. Никто не хотел публично критиковать Абдаллу, только не перед людьми, которых нельзя назвать в полном смысле его друзьями. Некоторые втайне его проклинали и даже называли предателем. Они считали, что Абдалла печется только о своих интересах.
Юсуф, похоже, смутился больше всех. Он работал на Омара Салема, но все знали его привязанность к хашемитам. Его семья жила в Аммане и всегда верой и правдой служила Хусейну, шарифу Мекки, а потом и его сыновьям. Он решил, что уже слишком стар, чтобы соблюдать благоразумие, и потому решил вмешаться.
— Король Абдалла заботится о своих, как и все прочие арабские руководители. Мой племянник Вади говорит правду. Арабские государства считают, что вполне достаточно вооружить добровольцев. Абдалла мудр и прекрасно знает британцев, он не обманывается и понимает, чем закончатся сражения. Но я уверен, что если начнется война, мы можем рассчитывать на иорданцев.
— Раз уж мы заговорили о генералах, то как насчет Исмаила Сафвата? Арабская Лига назначила его руководителем армии Арабского освобождения, не говоря уже про Абделькадера аль-Хусейни, который хоть и член семьи муфтия, но даже юный Вади не может не признать его храбрость, — добавил омар Салем.
— Я это признаю, не имею ничего против Абделькадера аль-Хусейни, он достойный человек, как и другие, из семей Халиди и Даджани, — ответил Вади.
— На сегодняшний день у нас есть прекрасная база — мы контролируем дорогу из Иерусалима в Тель-Авив. Успех в наших руках, — заявил Рами, глядя на Вади.
Омар Салем откашлялся и посмотрел на Юсуфа. Они переглянулись, и Омар Салем заговорил:
— Сегодня вечером я хотел отпраздновать вступление Рами в войска Абделькадера аль-Хусейни. Еще месяц назад он попросил у меня разрешения временно покинуть предприятие, которым он так умело руководит в последние годы. Я дал согласие. Ничто не сделает меня более счастливым, чем осознание того, что наши лучшие люди борются за Палестину. С ними мы добьемся успеха.
Все закивали в ответ.
Вади с горечью посмотрел на кузена. Он узнал обо всем одновременно с остальными, и это его задело.
Мухаммед тоже ничего не знал и осуждающе посмотрел на Юсуфа. Почему муж Айши ничего не сказал ему о решении Рами?
Когда они вышли из дома Омара Салема, Вади высказал кузену свою обиду за отсутствие доверия:
— Почему ты мне раньше этого не сказал?
— Потому что я знал, что ты подумаешь, и не хотел, чтобы ты попытался меня отговорить. Я считаю, что мой долг — бороться, как боролись в прошлом мой отец и твой. Если мы этого не сделаем, то потеряем свою страну. Ты тоже должен ко мне присоединиться.
— Я не боюсь борьбы и снова к ней вернусь. Я уже воевал, — напомнил ему Вади.
— Это была не наша война, — слова Рами привели его кузена в настоящую ярость.
— Нет, наша. Сражаться против Германии — это был единственный достойный выбор. Я всегда буду гордиться, что помог побороть Гитлера.
— Ты должен вступить в армию Абделькадера аль-Хусейни, он с радостью тебя примет. Он знает, как смел твой отец, и что твой дед — герой. Я часто рассказываю ему о тебе.
— Рами, я тоже не согласен с разделом Палестины, и буду бороться до конца, но при этом знаю, что раздел неизбежен. Ты и сам это понимаешь. Ты знаешь их не хуже меня.
— О ком это ты?
— Мы выросли вместе с еврейскими детьми, так что хорошо знаем этих людей. Они не допустят, чтобы их снова выбросили отсюда. Бен мне однажды сказал: «Закончились времена скитаний для евреев; больше мы не допустим, чтобы нас гнали с насиженного места, на этот раз мы вновь обрели родину и, чтобы изгнать нас, придется уничтожить всех поголовно, а это не удалось даже Гитлеру». И с тех пор я не могу забыть этих слов Бена.
— Ну, положим, у него были причины так говорить, — ответил Рами. — Одним словом, у них своя правда, у нас — своя.
— Да, у нас своя правда, — согласился Вади. — Вот только много ли нам от нее толку?
Рами не понравились слова Вади. Если бы их сказал любой другой, он дал бы ему пощечину и назвал бы трусом. Но Вади трусом не был, и это сбивало с толку. Рами решил, что кузен слишком увлечен Анисой и хочет наслаждаться будущим без войн.
— Мы не можем позволить грабить нас, выгонять из домов, изгонять с нашей земли. Разве ты сам не понимаешь, во что выльется этот раздел?
После этих слов кузены молча расстались, думая о сказанном.
Рами не стал настаивать, чтобы Вади повидался с Абделькадером аль-Хусейни.
Шли дни, и Вади спорил с родными, убеждая их посмотреть на происходящее с точки зрения евреев, потому что только зная противника, можно его победить. Он понимал, что плывет против течения, и это не могло продолжаться долго. Изекииль признался ему, что Еврейское агентство поставило целью защитить территорию, отошедшую евреям при разделе, и сам он принимает в этом самое активное участие.
— У нас много погибших, — признался он. — Ваш Абделькадер аль-Хусейни — хороший полководец.
Так оно и было. Вади не мог не признать мужество и ум Абделькадера аль-Хусейни, который покорял всех, кто был с ним знаком. Он получил блестящее образование в Американском университете в Каире и писал стихи. Он был аристократом, история его семьи сплеталась с историей Иерусалима.
Вади с удивлением услышал из уст Абделькадера аль-Хусейни, что его кузен Рами — один из тех, кто охраняет Кастель — деревню, стоящую возле дороги, соединяющей Иерусалим и Тель-Авив. Войска устроили там главную базу.
— Ты прав, это действительно великий человек, — признался Вади кузену, когда они вышли на улицу после беседы.
— Я буду рад, если ты к нам присоединишься, — удовлетворенно произнес Рами.
— Я поговорю с отцом и с Анисой.
— Мне понятны твои сомнения, — сказал Рами, который хорошо знал своего кузена. — Тебе кажется, что, если ты присоединишься к нам, то предашь Бена, Изекииля... всех наших друзей из Сада Надежды.
— Не в этом дело. Во всяком случае, не только в этом.
— Но они-то не сомневаются, сам знаешь — Бен и Изекииль вступили в еврейские силы обороны и будут драться, когда настанет необходимость. Им есть что защищать, и нам тоже. Печально, что нам приходится сражаться друг с другом, что в любой момент твоя пуля может лишить жизни друга. Но не мы выбрали этот путь. Евреи сами не могут жить среди нас, им нужна собственная страна. Либо они, либо мы.
— Такого не должно было случиться. Мы вполне могли бы и дальше жить в мире.
— Ты — просто поэт, Вади, и это тебя погубит.
— Абдекадер аль-Хусейни — тоже поэт, — возразил Вади.
— Но он при этом еще и революционер.
Марине очень хотелось помочь Сальме в подготовке к свадьбе Вади, но та даже ради приличия не предложила ей принять в ней участия. Как и Мухаммед с Игорем, Сальма и Марина всегда старались держаться на расстоянии. Зато Мириам время от времени заглядывала к Зиядам, чтобы поболтать с Сальмой. Женщины нравились друг другу, да и Мухаммед питал глубокою привязанность к Мириам, жене Самуэля, который всегда был Зиядам больше, чем просто другом.
Февраль выдался в Иерусалиме особенно холодным. Несмотря на вялотекущую войну, на свадьбу Вади явились многие знатные люди Иерусалима. Кое-кого из них явно задело присутствие еврейских друзей Мухаммеда. Кроме Мириам, Изекииля и Сары поздравить молодых пришли также Марина, Игорь и Бен. Дажи Луи прибыл из Тель-Авива в сопровождении Михаила и Ясмин, которые несколько месяцев назад перебрались жить в этот истинно еврейский город.
— А ведь мы могли сюда и не добраться, — заметил Луи, глядя на Мухаммеда. — Когда мы проезжали через Кастель, нас обстреляли.
— Владеть Кастелем — значит владеть Иерусалимом, — ответил Мухаммед.
— И сейчас он в наших руках, — сказал Рами, который как раз подошел поприветствовать Луи. Он мог бы сказать, что именно благодаря ему и его людям стало практически невозможно проехать из Тель-Авива в Иерусалим, но сдержался и промолчал. Не стоит предоставлять противнику слишком много информации, как ни горько ему было видеть Луи своим противником.
— Ну что ж, придется это исправить, — ответил Луи, обнимая Рами.
— Каким образом? — спросил Мухаммед у Луи, уже и так зная, о чем пойдет речь.
— Вы должны принять раздел. Британцы уходят 14 мая, и тогда тайная борьба грозит перейти в открытую войну.
— Этот раздел слишком унизителен для арабов, — в словах Мухаммеда прозвучала глубокая печаль.
— Мы не хотим вас унизить; нам просто нужен кусок земли, где мы могли бы жить. Мы вполне можем избежать войны.
— Боюсь, что нет. Нет такого человека, который не готов погибнуть за родную землю. К тому же критерии раздела не учитывают реальную ситуацию в Палестине. Как можно превратить Хайфу в еврейский город? — Мухаммед посмотрел Луису в глаза, надеясь увидеть понимание.
