Александр Островский - Том 10. Пьесы, написанные совместно
Малюта хочет итти.
Постой! Я полюбуюсьНа красоту ее. Какая кротость!Какой покойный, безмятежный сон!Ужель меня лицо твое обманет?Ужель под этой тишиной таитсяЗмеиное лукавство? Ложь и грехПривыкли мы по лицам загрубелымУгадывать. Под этим белым телом,Под кроткою и ясною улыбкойУжель душа черна? Не дай, о боже,Чтоб грех тебя попутал предо мной!Мне будет жаль своей рукой окончитьТакую жизнь цветущую! Не верю,Не может быть! Твоя душа чиста,Как ясный день, как камень самоцветный.Так нежно, свято улыбаться могутЛишь ангелы небесные да дети!Уста твои, как маков цвет, раскрылисьИ шевелятся, точно поцелуемДарить меня ты хочешь, прошептатьМне ласку. Ну, шепчи скорее.
(Наклоняется к ее лицу.)
Василиса
(во сне)
Андрюша!Голубчик мой! Прости меня, сгубилаЯ молодость твою.Царь, пораженный, прислушивается.Хотелось мнеЦарицей быть, но я не разлюбилаТебя, дружок… А старого, седого,Нет!.. Я любить не в силах… Ах, Андрюша!Ах, милый мой! Люблю, люблю.
Царь
(вскрикивает)
Малюта!
Малюта
Я здесь.
Царь
Проснись, царица Василиса!
Василиса просыпается.
Где милый твой? Указывай!
Василиса
(с испугом)
Во сне яНе назвала ль кого?
Царь
Живую в землюЗарыть ее!
Колычев
(берет ее за руку и ставит на колени)
Ну, кайся перед смертью!Ну, сказывай дела свои, винисяПеред царем, что ты царицу АннуНевинную оболгала!
Василиса
Винюсь.
Колычев
Что извела ее…
Василиса
Во всем винюсь.
Колычев
Ты повинись и в том, что обещалаЛюбить меня и быть рабой навек —И разом ты слугу и государяВ обман ввела. Великий царь, я малоСлужил тебе, вели мне сослужить,От рабского усердья, службу!Вели убить мне бабу-лиходейку,Что заползла змеею подколодной,Украдучись, в твой терем златоверхий!
(Ударяет ножом в грудь Василису.)
Коль говоришь, что любишь, так люби, —А не вертись; забудь обычай женскийОбманывать!
Царь
Вот славно, вот спасибо!Андрюшка, ты слуга хороший! ТолькоТы старому, мне, в слуги не годишься:Недаром же тобою бабы бредят.Мне, старому, в своем дворе, при женахМолоденьких, держать тебя не след!Румян, кудряв, лицом ты красен больно,А женский род по-заячьи труслив,По-кошачьи блудлив.
(Малюте.)
Возьми, Малюта,И прибери Андрюшку КолычеваОт наших глаз куда-нибудь подальше…Хоть в тот же гроб, где Василиса будет!
Совместно с Н.Я. Соловьевым
Счастливый день*
Сцены из жизни уездного захолустья в трех действияхДействие первое
ЛИЦА:
Иван Захарыч Сандырев, почтмейстер уездного города, 50 лет, занимается более чтением газет, чем службой.
Ольга Николаевна Сандырева, его жена, свежая и расторопная женщина, лет 45.
Липочка, Настя } их дочери.
Василий Сергеевич Нивин, уездный врач, лет 35, задумчивый, исхудалый, речь и движения вялые.
Михаленко, почтальон.
Солдатка, Мещанин } соседи Сандыревых.
Действие происходит в уездном городе.
Небольшая гостиная в доме Сандыревых. Прямо — растворенная дверь в залу; на правой стороне (от актеров), в углу — дверь во внутренние комнаты; ближе к зрителям, у стены — диван, перед ним — круглый стол и несколько кресел; с левой стороны, в углу — дверь в канцелярию, на первом плане — окно, перед ним — ломберный стол. Мебель старая, разнокалиберная.
Явление первоеСандырев, один, в старом халате, с длинным чубуком, сидит на диване, облокотясь на стол; на столе перед ним газета и географическая карта.
Сандырев (шарит пальцем по карте). Малый Зворник, Малый Зворник… Как это затруднительно однако: и депеши читай, и на карту смотри: Малый Зворник… вот сейчас его под пальцем держал, провалился куда-то. Нет, вперед надо булавочками замечать: попрошу у жены булавочек. Вот оно что значит недостаток географических сведений? Вчера вдруг читаю телеграмму из Питсбурга, а где этот Питсбург, в каком государстве, в какой стране света? Вот тут и занимайся политикой! Малый Зворник, Малый Зворник.
Сандырева быстро входит в шляпке.
Сандырева. Ух, как устала.
Сандырев (не глядя на жену). Новости, Олинька! Важные новости.
Сандырева (с досадой). Какие такие новости? Где это?
Сандырев. В Европе, матушка, в Европе.
Сандырева (опускаясь в кресло и снимая шляпу). Господи! Что это за человек! Да что нам до Европы! Вы взгляните около себя-то, обратите внимание на свое семейство! А то, извольте подумать, какой европеец! Европа его занимает, видите ли!
Сандырев. Да турки, матушка, турки.
Сандырева. Злодеи ведь они, варвары, да? Не правда ли? Ну, так знайте же, что вы хуже всякого турка! Тем все-таки простительно: они — нехристи; а вы… вы — изверг, тиран, мучитель жены и семейства… Ведь мы погибаем, завтра мы — нищие…
Сандырев. Да что, что такое?
Сандырева. И он еще спрашивает! Человек вы или истукан?
Сандырев. Да что за несчастье? Каша из горшка ушла, что ли?
Сандырева. Ваша голова — горшок! Жена мучается, бегает, а он политикой занимается. Я весь город облетала, везде была, всем визиты сделала; и все это для вас, для семьи… где слезами, где шуткой и любезностями выманивала подписи к одобрительному адресу о вас от жителей города. Сорок подписей готово, и, по приезде его превосходительства, адрес будет подан самим городским головою… Цените ли вы это?
Сандырев (рассматривая карту). Ценю, ценю, душенька.
Сандырева (качая головой). «Ценю»! Бесчувственный вы человек!.. А Михаленко, вы знаете, вернулся из губернии. Я слышала, что он донес обо всем: и поборы с мужиков, и обложение содержателей почт с хвоста лошади, и ваш чубук — все, все… И завтра сам генерал у нас на ревизии, и завтра мы — в отставке и нищие.
Сандырев (не слушая). Ну, слава богу! Ну, очень рад, очень рад.
Сандырева. Вот это хорошо, он очень рад; да чему же?
Сандырев. Нашел! Нашел!
Сандырева. Что? Сто тысяч?
Сандырев. Нет, Малый Зворник.
Сандырева. Чудовище!
Входит Михаленко.
Явление второеСандырев, Сандырева и Михаленко.
Михаленко (вытягиваясь). Честь имею лепортоваться; я прибыл-с из губернии…
Сандырева. Вот он… и уж глазки залиты.
Михаленко. Никак нет-с, маковой росинки…
Сандырев откладывает газету, затягивается трубкой и смотрит на Михаленко.
Сандырева. Что же ты, злой человек, наговорил там на Ивана Захарыча перед его превосходительством?..
Михаленко. Ничего-с… а только что нет силы моей, возможности, говорю! Вся ваша воля… ежели меня в Сибирь, ваше превосходительство, говорю, готов, с удовольствием; но только что…
Сандырева. И давно бы тебя в Сибирь следовало, это правда! На что же ты жаловался, чем ты недоволен?
Михаленко. Чубук, говорю, ваше превосходительство; никакого спокойствия, говорю, я себе не вижу… Жестокое побиение чубуком, говорю, получаю от их высокоблагородия господина почтмейстера! Каждодневно эта битва…
Сандырев. А вот и сейчас будет то же самое. (Снимает трубку с чубука.)
