Современная венгерская пьеса - Йожеф Дарваш
У ч и т е л ь (выждав некоторое время, подходит к двери, за которой скрылись женщины). Заходите, пожалуйста!
Явление тринадцатое
У ч и т е л ь, К о в а ч н е, Б а л о г н е.
Входит одна К о в а ч н е. Сделав несколько шагов, останавливается.
У ч и т е л ь (выждав минуту, громко). Тетя Мари, вы тоже идите сюда.
Входит Б а л о г н е, на ее лице испуг.
Присядьте, Ковачне. И вы, тетя Мари, садитесь, если желаете.
Ковачне робко садится на край стула, а Балогне продолжает стоять и во время разговора учителя с Ковачне незаметно бочком приближается к двери, собираясь в удобный момент выскользнуть из комнаты.
Послушайте, Ковачне, вы, должно быть, хорошо знаете, зачем я вас пригласил. Давайте поговорим как друзья, откровенно. Вы знаете, я всегда был другом вашей семьи, вы ведь убеждены в этом, не правда ли? (Выжидательно смотрит на женщину, но та, опустив глаза, по-прежнему молча смотрит в пол.) Я знаю, вы с мужем обвиняете Хорвата в смерти Ферко, верно?
Ковачне, не поднимая глаз, продолжает молчать.
У ч и т е л ь. Ответьте мне, Ковачне, в чем вы обвиняете Хорвата? Расскажите все начистоту, не бойтесь, ничего вам за это не будет. Я никогда не дам вас в обиду. Поверьте, я не собираюсь кого-то судить за это, просто хочу разобраться. Отвечайте же, прошу вас.
Ковачне упорно молчит.
Почему же вы не хотите мне ответить? Расскажите все, что знаете.
К о в а ч н е (после небольшой паузы, тихо, но решительно). Я ничего не знаю… Я знаю только одно — мы отпустили Ферко из дома здоровым, а привезли его совсем больным. На другой день он помер…
У ч и т е л ь. Бедняжка умер от заражения крови, а вы утверждаете, будто это Хорват забил его насмерть.
К о в а ч н е. Мы вовсе не утверждаем, господин учитель…
У ч и т е л ь (удивленно). А кто же тогда растрезвонил по всей деревне? Все только об этом и говорят.
К о в а ч н е. Мы ни о чем таком не ведаем. Знаем лишь одно — наш сын помер.
У ч и т е л ь. Выслушайте меня, Ковачне! Я говорил с доктором Бекшичем, он сказал, что у мальчика получилось заражение крови. Он распорол на жнивье ногу, рана засорилась, в нее попала инфекции, которая и поразила весь организм. Отравила ядами. Вот истинная правда. Такое заражение крови может погубить даже самый крепкий организм, не то что слабого ребенка. Словом, в этом несчастье нет ничего подозрительного, ничего необъяснимого. Если хотите, мы вместе сходим к доктору Бекшичу, и он вам все более подробно, более точно растолкует. Хотите пойти?
Ковачне не отвечает.
Конечно, вы и ему-то не больно поверите… Кое-кто утверждает, будто Хорват его подкупил. Но как же можно поверить, что дипломированный врач, давший клятву честно исполнять свой долг, оказался способным на такой ужасный обман даже за целый воз пшеницы? Вы только сами подумайте: если все это правда и если бы обман доктора обнаружился, он лишился бы не только своей должности и куска хлеба, но в довершение ко всему его посадили бы в тюрьму. Ведь рано или поздно, а истина всегда выходит наружу, правду никогда не скроешь. (Пауза. Выжидательно смотрит на женщину.) Ну поразмыслите сами, трезво, спокойно. Ведь мальчика лихорадило, он бредил, не так ли?
Женщина несколько секунд сидит неподвижно, затем утвердительно кивает.
Так вот, если кто умирает от побоев, у него горячки не бывает. А были на нем следы побоев?
Ковачне молчит.
Вот видите, стоит только здраво поразмыслить, как сразу же все предстает в ином свете. Я понимаю и сочувствую вашему горю. Но нельзя так безответственно обвинять кого-то в столь страшном преступлении…
К о в а ч н е (тихо, с упорством). Мы никого не обвиняем.
У ч и т е л ь (теряя терпение). Но почему же вы все отрицаете? Скажите, к чему это упорство?
Ковачне по-прежнему не отвечает.
И разве не вы говорите, будто я затеял устройство детской группы лишь для того, чтобы замять дело, скрыть преступление? И не вы ли запретили детям приходить сюда, ко мне? Почему, вы ни одного ребенка не привели в детскую группу?
Ковачне неприязненно молчит.
Тетя Мари, а вам что известно обо всем этом?
Б а л о г н е (испуганно). Я ничего не знаю, господин учитель.
У ч и т е л ь (сдерживаясь). Скажите, Ковачне, чем я заслужил вашу немилость? И почему вы относитесь ко мне, как к своему заклятому врагу? Разве я когда-нибудь пытался обманывать вас или сбивать с толку? Разве я не старался всегда, с тех пор как я здесь, помогать вам? Или это не я всегда стоял горой за вас, бедняков? Я поступаю так вовсе не ради признания или какого-либо вознаграждения. Я считаю это своим долгом, обязанностью. И впредь буду поступать так же. Но что я могу поделать, если вы без всякой на то причины отталкиваете меня и порочите мое доброе имя? Скажите, Ковачне, что вы думаете обо всем этом?
К о в а ч н е. Мы ничего не думаем… Ничего не знаем… И на господина учителя ничего не наговариваем…
У ч и т е л ь (резко). Ну что ж, ладно. Вы ничего не знаете и ничего не говорите. А теперь я вам скажу. Я не позволю, чтобы между мной и детьми возводили глухую стену недоверия. Это не в моих интересах и не в интересах ваших детей. Я этого не допущу. (Делает несколько шагов по комнате и снова останавливается возле Ковачне.) Послушайте, Ковачне, я знаю, вы разумная, трезвая женщина, и думаю, что весь этот шум, переполошивший все село, подняли не вы. Вероятно, в отчаянии вы обронили какое-то слово, а людская молва подхватила его и теперь твердит о том повсюду на разные лады. Если это так, вы должны как можно скорее положить конец всем этим слухам. И это надо не Хорвату и не мне, а в первую очередь вам самим. Давайте снова станем друзьями и общими усилиями будем помогать друг другу. Нельзя нам враждовать. Бедному Ферко уже ничем не поможешь, даже если б мы нашли козла отпущения.
Ковачне всхлипывает.
Остались другие дети, и им надо помогать, чтоб никому из них в шесть-восемь лет не приходилось тянуть тяжелую лямку, как бедному Ферко.
Балогне утирает глаза передником.
Надеюсь, вы меня поняли, Ковачне? И теперь вы сами пойдете к соседям и знакомым. Договорились?
Ковачне молчит.
Хотите пойти, Ковачне? Отвечайте!
К о в а ч н е (упрямо). Мы никому ничего не говорили… Мы ничего не знаем… Только одно, что
