Виктор Гюго - Лукреция Борджа
Донна Лукреция. Дженнаро, пожалей хоть себя! Ты еще невинен! Не совершай этого преступления!
Дженнаро. Преступления! О, мысли мои путаются и мешаются! Разве я совершу преступление? Но пусть это и будет преступление – ведь на то я и сам Борджа, клянусь дьяволом! На колени, тетушка, на колени!
Донна Лукреция. Неужели ты и думаешь то, что говоришь, Дженнаро? Так ты платишь мне за любовь?
Дженнаро. Любовь!..
Донна Лукреция. Это невозможно. Я хочу тебя спасти от тебя самого. Я позову. Я буду кричать.
Дженнаро. Вы не откроете эту дверь. Вы не сделаете и шагу. А ваши крики вас не могут спасти. Ведь сами вы только что распорядились никого сюда не пускать, что бы тут ни случилось, что бы ни пришлось услышать там, снаружи.
Донна Лукреция. Но то, что вы делаете, Дженнаро, – это же низко! Убить женщину, беззащитную женщину! О, в душе у вас больше благородства! Послушай, если хочешь, убей меня после; я жизнью не дорожу, но грудь моя разрывается от тоски – так ты жесток был со мной все время. Ты молод, дитя, а молодость всегда слишком строга. О, если мне надо умереть, я не хочу умереть от твоей руки. Пойми, это невозможно, чтобы я умерла от твоей руки. Ты и сам не знаешь, как это было бы ужасно. Да к тому же, Дженнаро, час мой не настал еще. Правда, я совершила много злых деяний, я великая преступница, но потому, что я великая преступница, надо мне дать время раскаяться и исповедаться. Это необходимо, Дженнаро, слышишь?
Дженнаро. Вы моя тетка. Вы сестра моего отца. Что вы сделали с моей матерью, синьора Лукреция Борджа?
Донна Лукреция. Постой, постой! Ах, боже мой, я не могу всего сказать. Да если бы я и сказала все, твой ужас, твое отвращение ко мне возросли бы вдвое! Послушай меня еще минуту. О, если бы ты дал мне покаяться у твоих ног! Ведь ты пощадишь меня, правда? Что же, хочешь, я пойду в монахини? Хочешь, я затворюсь в монастыре? Скажи! Слушай, если бы тебе сказали: «Эта несчастная срезала себе волосы, она спит на золе, она собственными руками роет себе могилу, она день и ночь молится богу, и не за себя, хотя она очень в этом нуждается, – а за тебя, которому это вовсе не надобно, и все это она делает только для того, чтобы ты когда-нибудь взглянул на нее с жалостью, чтобы ты уронил слезу на живые раны ее сердца и души, чтобы ты ей больше не говорил, как сейчас, голосом более грозным, чем труба страшного суда: „Вы Лукреция Борджа!“… Если бы тебе все это рассказали, неужели у тебя хватило бы твердости оттолкнуть ее? О, пощади! Не убивай меня, мой Дженнаро! Будем жить оба, ты – чтобы простить меня до конца, я – чтобы до конца раскаяться! Пожалей меня хоть немного! Зачем такая беспощадность к несчастной женщине, которой нужно только немного жалости! – Немного жалости! Пощади мою жизнь! И знаешь ли, мой Дженнаро, – я говорю это ради тебя, – то, что ты хочешь сделать, было бы низко, то было бы отвратительное злодеяние, убийство! Мужчине – убить женщину! Мужчине, который сильнее, чем она! О нет, ты не сделаешь этого, не сделаешь!
Дженнаро(потрясенный). Синьора…
Донна Лукреция. О! Я вижу, ты пощадишь меня! Я прочла это в твоих глазах. О, дай мне поплакать у твоих ног!
Голос за сценой. Дженнаро!
Дженнаро. Кто зовет меня?
Голос. Брат мой Дженнаро!
Дженнаро. Это Маффио!
Голос. Дженнаро! Я умираю! Отомсти за меня.
Дженнаро(снова занося нож). Довольно. Я больше ничего не слушаю. Поймите, синьора, вам придется умереть!
Донна Лукреция(отбиваясь и хватая его за руку). Пощади! Пощади! Лишь одно еще слово!
Дженнаро. Нет!
Донна Лукреция. Прости меня! Выслушай меня!
Дженнаро. Нет!
Донна Лукреция. Ради самого неба!
Дженнаро. Нет! (Наносит ей удар.)
Донна Лукреция. А!.. Ты убил меня! Дженнаро, я твоя мать!
О пьесе
Драма «Лукреция Борджа» (первоначальное название «Ужин в Ферраре») была написана вслед за драмой «Король забавляется» (с 9 по 29 июня 1832 г.) и, по свидетельству самого автора, тесно связана с нею своей моральной проблематикой. Однако «Лукреция Борджа» лишена политического пафоса, характерного для предыдущей пьесы: по своим идейным и художественным качествам она больше всех других пьес Гюго приближается к мелодраме. Правда, мы находим здесь обычное для Гюго противопоставление нравственного достоинства социально ущемленного героя (Дженнаро) аморальности высших классов; но нагромождение ужасов и преступлений, внешние эффекты, неистовство страстей в значительной мере заслоняют обличительную тенденцию пьесы. Не активная борьба против зла, а неизбежность морального возмездия за зло составляют ее идею.
Как и в драме «Король забавляется», Гюго применил здесь свой метод гротеска, построенного на гуманистической мысли о доброй природе человека, которую не могут до конца убить никакие социальные извращения и уродства. Таким зерном добра должно явиться в одном случае материнство Лукреции, в другом – отцовство Трибуле. Но если чувство Трибуле к дочери поднимало из глубин социального унижения и восстанавливало человеческое достоинство жалкого шута, то в «Лукреции Борджа» Гюго стремится вызвать сострадание к коронованной преступнице.
Имея печальный опыт в прошлом, Гюго опасался препятствий к постановке «Лукреции Борджа» и потому в предисловии к пьесе заранее опровергал обвинения ее в безнравственности. Первое представление «Лукреции Борджа» состоялось 2 февраля 1833 г. в театре Порт-Сен-Мартен. Современники отмечали сценичность драмы, простоту композиции, лаконизм действия. Жорж Санд в письме 1870 г. сравнивала даже мастерство Гюго в «Лукреции Борджа» с античной трагедией.
«Лукреция Борджа» – первая драма Гюго, написанная прозой.
Действие происходит в Италии в начале XVI в. В это время Италия, политически раздробленная, состояла из большого числа самостоятельных княжеств с абсолютистской формой правления и двух-трех еще сохранившихся от прошлого купеческих республик. Между этими государствами велась непрерывная борьба. В центре Италии находилась Папская область. Не имея права передавать свои светские владения по наследству, папы старались еще при жизни всякими способами обогатить своих родственников. Особенно прославился своей алчностью и преступлениями папа Александр VI Борджа (1492–1503), который в своем стремлении объединить в руках своего семейства всю Среднюю Италию не останавливался ни перед какими средствами. Его незаконный сын Цезарь (Чезаре) Борджа мечтал встать во главе общеитальянской абсолютной монархии; он прокладывал себе путь к власти обманом и предательством, ядом и кинжалом. Одним из орудий для осуществления своих честолюбивых планов семейство Борджа сделало незаконную дочь папы Лукрецию, выдавая ее замуж за различных итальянских властителей, которые после брака вскоре умирали, будучи, если верить молве, заколоты убийцами, подосланными отцом и братом Лукреции, или отравлены ими. Однако планы семейства Борджа не осуществились.
В семействе Борджа ярко проявились черты, вообще присущие итальянским высшим классам эпохи позднего Возрождения: честолюбие, крайняя развращенность, полная беспринципность в выборе средств для достижения цели. Если некоторые историки второй половины XIX в. и отвергли большую часть преступлений, приписываемых преданием папе Александру VI и его детям, то все же на совести этой семьи лежит достаточное количество злодеяний.
Рисуя образ Лукреции Борджа, Гюго следовал за легендой, приписывавшей ей чудовищные пороки и преступления. Но хотя исторические источники и дают некоторые сведения о внебрачном сыне Лукреции Борджа, вся трагическая история ее материнства, так же как и смерть ее от руки сына, вымышлены Гюго.
Примечания
1
Имеют свою судьбу (лат.).
2
…зачаты вместе, как Людовик XIV и Железная Маска. – В начале царствования Людовика XIV в Бастилии содержался таинственный узник, носивший железную маску. Высказывалось предположение, что это был брат-близнец короля, притязавший на престол и за это обреченный Людовиком на пожизненное заточение.
3
Скюдери Жорж – второстепенный писатель и драматург XVIII в., безуспешно пытавшийся соперничать с молодым Корнелем.
4
Шапелен Жан (ум. в 1674 г.) – второстепенный французский поэт, высмеянный Буало и Вольтером.
5
…менее доверчивым, чем исторический Друз у Тацита… – Римский историк Тацит (I–II в.) рассказывает, что сын императора Тиберия Друз был отравлен в 23 г. н. э. своей женою Ливией.
6
Неопытный и по-юношески жадный (лат.).
