Александр Игнашов - Нюрнберг. Скамья подсудимых
ЛОРЕНС: Гробы опечатали, составили документы о смерти…
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: В нашем концлагере было восемь печей в крематории.
ШМАГЛЕВСКАЯ: Мне каждую ночь снится Освенцим.
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Однажды мы проснулись от страшного крика.
ШМАГЛЕВСКАЯ: С евреями приезжало много детей.
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Газа не было, и людей заживо бросали в топки!
РОЙЗМАН: Я шёл на небо! Я был на небе! Все должны были раздеться и голыми пройти по улице до газовых камер. Нас было восемь тысяч евреев, все из Варшавы.
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Мистер Джексон, вы говорили, что должны подойти к своей задаче с такой духовной неподкупностью, чтобы в будущем этот процесс выглядел как исполнение мечты человечества о справедливости. Вы и сейчас так считаете?
ДЖЕКСОН: Нюрнбергский процесс вошёл в историю.
ШМАГЛЕВСКАЯ: Как торжество демократии и гуманизма?
ЛОРЕНС: Кто-то должен править миром.
РОЙЗМАН: Править миром? Вы сказали — править миром?
ЛОРЕНС: Жизнь продолжается. Всё ещё впереди!
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Что было дальше? Я хочу знать. Я должна знать!
ДЖЕКСОН: В четвёртом часу утра гробы погрузили на грузовики, накрыли брезентом и под конвоем повезли на окраину Мюнхена, в крематорий. Репортёры решили ехать следом, но им пригрозили пулеметом. Охрану меняли четыре раза, как и маршрут. С рассветом въехали в Мюнхен.
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Что дальше?
РУДЕНКО: Работникам крематория сказали, что привезли трупы четырнадцати американских солдат. Трупов было одиннадцать, но здесь ими никто не интересовался. Трупы ещё раз проверили, не подменили ли их по дороге. Кремация продолжалась до вечера.
ШМАГЛЕВСКАЯ: Господи!..
РОЙЗМАН (молится). Господь, на тебя полагаюсь! Сказала душа моя: «Нет у меня иного блага — только от тебя». Пусть умножатся страдания тех, кто спешит к безбожию, не произнесу имена их устами своими…
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Разве они — люди?
ШМАГЛЕВСКАЯ: Генералы, маршалы, министры, политики, финансисты…
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Я читала в газетах…
РОЙЗМАН: Почему, Господь, стоишь ты вдали, закрываешь глаза во времена бедствий, войн, убийств ужасных?
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Я читала в газетах — их пепел развеяли с самолёта.
ШМАГЛЕВСКАЯ: А я не могу читать. Я спать не могу. Жить не могу!
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Хочу ли я жить после этого?
ШМАГЛЕВСКАЯ: Надо жить! Надо!..
РОЙЗМАН: Желание смиренных услышь, Господи! Суди нас! Каждого суди, чтобы не был больше тираном человек земной! Услышь нас, Господи!..
Занавес.
