Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген
И з а (взволнованно встает и осматривается). Это ваша квартира!
Г е р ж м а н (осматривается). Это моя квартира. Полагаю, вы в том не сомневаетесь.
И з а (растерянно). Что я делаю в вашей квартире?
Г е р ж м а н. Вы собирались уходить. Я знал, что вы не уйдете, не поговорив со мной.
И з а (пятится). Мне страшно!
Г е р ж м а н. Неудивительно. Но чего, собственно, вы боитесь?
И з а (кричит). Где Павел?
Г е р ж м а н (стискивает лоб руками). Бредет в ночи. Одиноко идет по пустынной улице. Приближается.
И з а. Почему я еще жду здесь?
Г е р ж м а н. Думаю, вы ждете его. И дождетесь.
И з а. И вы его ждете! И не только его!
Г е р ж м а н. Вы хотите сказать, что я жду комиссара и доктора. Они тоже явятся с минуты на минуту. Как раз сейчас они выходят из канцелярии.
И з а. Вы напряженно ждете!
Г е р ж м а н. В самом деле… Признаюсь… С нетерпением.
И з а (вскрикивает). Все это продолжается!
Г е р ж м а н. Вы еще рассчитываете на неожиданный поворот! И что все еще раз вывернется наизнанку. Приведя к непредвиденной, ошеломляющей развязке?
И з а. Но ведь немыслимо…
Г е р ж м а н. …Чтобы то, что здесь произошло, произошло на самом деле? Я вас понимаю. Страшно подумать.
И з а. Вы хотите сказать…
Г е р ж м а н. Вам желательно от меня услышать, что все это был лишь болезненный мираж, дьявольский обман, муки творчества. И что теперь мы очнемся и с облегчением вздохнем после тяжкого кошмара. Будь это возможно! Будь это возможно, вы даже не представляете, какой ценой я был бы готов купить подобный финал!
И з а. Значит, все произошло на самом деле?
Г е р ж м а н. Бесспорно.
И з а (испуганно). Почему ж тогда мы не разбежимся и не скроемся, чтобы никто нас не увидел!
Г е р ж м а н. Куда бежать? Безумная! Где скрыться?
И з а (падает в кресло). Оставьте меня! Прошу вас! Дайте мне побыть одной! Замолчите, умоляю!
Г е р ж м а н (взрывается.) Не требуйте от меня этого! Я не могу быть один! Не могу молчать! Почему они не идут? Ваш брат! Комиссар Варна! Доктор Прокоп!
И з а (вскочив). Я вас не узнаю! Вы взволнованы!
Г е р ж м а н (резко). Вас это удивляет! Не шелохнуться, что бы ни происходило, и молчать, ни малейшим движением не давая понять, что я думаю и чувствую, — вот моя роль! Смотреть оцепенев и не иметь права даже пикнуть! Я больше этого не выдержу! Я взбунтуюсь и закричу!
И з а (растерянно). Я не предполагала…
Г е р ж м а н. …Что я тоже человек и что есть предел того, что я по-человечески могу вынести. Хватит с меня беспомощно смотреть, тщетно пытаясь распутать узел, который тут, в действительной жизни, запутался. По моей воле, говорили вы! В соответствии с моим обдуманным намерением, как вы меня обвиняли. Вследствие нездорового любопытства моего холодного ума!
И з а. Я думала о вас…
Г е р ж м а н. Ну, скажите, что вы обо мне думали: что я человек, погрузившийся в мертвые абстракции, ненормальный индивид, фантаст, безумец или изощренный фокусник, бездушно играющий с самыми опасными понятиями, а то и шарлатан, подталкивающий людей к гибели да еще получающий наслаждение от несчастья. Но зачем люди провоцируют меня, когда я давно уже всячески даю им понять, что мне безразличны их взгляды? Зачем они с любопытством касаются тайны, которую не могут без ужаса постичь? Зачем вы спросили меня, что такое смерть?
И з а. О, поймите, как мне было это важно! Разве я спросила из пустого любопытства? Разве можно жить, не задумываясь над смертью?
Г е р ж м а н. И поэтому я должен был вам лгать или говорить с вами, как с ребенком, неспособным к логическому мышлению? Или, для того, чтобы вы жили спокойно, отвратить вас от малейшего намерения размышлять о сущности смерти? И все же, поверьте, будь я убежден, что всего этого могло бы не произойти, — мне меньше всего хотелось бы высказаться столь ясно.
И з а (удивленно). Вы… вы хотели бы, чтобы этого не произошло!
Г е р ж м а н. Ловлю вас на слове. Вы подозреваете, будто я, напротив, хотел и добивался, чтобы все это произошло. Стало быть, я желал несчастья и вашего ужаса от познания! Я, который дрожал от страха за вас и всех остальных, который с ужасом следил, как здесь претворяется в жизнь кровавая драма, и тщетно пытался воспрепятствовать этому и предотвратить боль, которую она вызовет.
И з а. И что же — вы не сумели этого сделать?
Г е р ж м а н. Конечно. Хотя меня считают безумцем, тем не менее от меня только и требуют, чтобы я творил чудеса. Разве я всевластен, чтобы предотвратить логические последствия причин, порожденных не мною? Если б я мог! Ах, если б я мог, — будьте уверены, я бы сделал это и охотно довел бы до абсурда свое величайшее убеждение в том, что жизнь, не только на земле, но и во всей вселенной, подчинена непреложным законам, которые математически точны, и которые можно постичь, и которые необходимо понять, для того чтобы убедиться, что вся вселенная и наша жизнь, как бы нам ни казалось истиной обратное, следуют законам четкой и определенной логики.
И з а (взволнованно). Кто вы, собственно?
Г е р ж м а н. Такой же человек, как и вы, всего лишь человек, который мучается так же, как и вы, и нередко хотел бы, как и любой другой, опрокинуть все законы, которым следует жизнь со столь неизменной точностью. Чтобы не было, скажем, боли, которая так часто кажется напрасной! Чтобы не было, скажем, страданий, которые нередко кажутся ненужными и бессмысленными! Сколько раз хотел я вопреки всем законам превратить, скажем, несчастную судьбу в радужное счастье! Если б я только мог! И если б не знал, что это безусловно вызовет несчастье, еще страшнее прежнего, потому что сие противоречило бы высшей фатальной справедливости.
И з а. Выходит, мое несчастье…
Г е р ж м а н. Если б оно не произошло! Почему оно постигло вас, очаровательная? Почему постигает стольких несчастных? Зачем оно нужно? Почему столько мук? К чему столько боли, губящей самых благородных людей? Этого вам не понять на опыте лишь вашей собственной жизни.
И з а. Справедливо…
Г е р ж м а н. До этого вы можете додуматься, исходя лишь из вечной жизни своей души, которая не умирает, а бесконечно живет во все новых и новых формах. Исходя из логики путей, которыми она шла когда-то, в давние времена, и из тех целей, к которым она стремится.
В комнату входят В а р н а и П р о к о п; Гержман испуганно отступает.
В а р н а (садится). Не зря я боялся сегодня идти на ночное дежурство. Сроду не забуду этого ужасного самоубийства.
Г е р ж м а н (вскрикивает). Я не виноват! Клянусь вам, я не виноват в его смерти!
В комнату тихо входит П а в е л и подает Изе запечатанное письмо.
И з а (бледная, с дрожащими руками). Да ведь я все знаю.
Г е р ж м а н.
