Иван Тургенев - Месяц в деревне

Наталья Петровна. Говорите.

Ракитин. Ну, так слушайте: он должен уехать. (Наталья Петровна молча глядит на него.) Да, он должен уехать. Я не стану говорить вам о… вашем муже, о вашем долге. В моих устах эти слова… неуместны… Но эти дети любят друг друга. Вы сами это мне сейчас сказали; вообразите же вы себя теперь между ними… Да вы погибнете!

Наталья Петровна. Он должен уехать… (Помолчав.)А вы? вы останетесь?

Ракитин (с смущением). Я?.. я?.. (Помолчав.)И я должен уехать. Для вашего покоя, для вашего счастья, для счастья Верочки, и он… и я… мы оба должны уехать навсегда.

Наталья Петровна. Ракитин… я до того дошла, что я… я почти готова была эту бедную девочку, сироту, порученную мне моею матерью, – выдать замуж за глупого, смешного старика!.. У меня духа недостало, Ракитин; слова у меня замерли на губах, когда она рассмеялась в ответ на мое предложенье… но я сговаривалась с этим доктором, я позволяла ему значительно улыбаться; я сносила эти улыбки, его любезности, его намеки… О, я чувствую, что я на краю пропасти, спасите меня!

Ракитин. Наталья Петровна, вы видите, что я был прав… (Она молчит; он поспешно продолжает.) Он должен уехать… мы оба должны уехать… Другого спасенья нет.

Наталья Петровна (уныло). Но для чего же жить потом?

Ракитин. Боже мой, неужели же до этого дошло… Наталья Петровна, вы выздоровеете, поверьте мне… Это всё пройдет. Как для чего жить?

Наталья Петровна. Да, для чего жить, когда все меня оставляют?

Ракитин. Но… ваше семейство… (Наталья Петровна опускает глаза.) Послушайте, если вы хотите, после его отъезда я могу несколько дней еще остаться… для того, чтобы…

Наталья Петровна (мрачно). A! я вас понимаю. Вы рассчитываете на привычку, на прежнюю дружбу… Вы надеетесь, что я приду в себя, что я к вам вернусь; не правда ли? Я понимаю вас.

Ракитин (краснея). Наталья Петровна! Зачем вы меня оскорбляете?

Наталья Петровна (горько). Я вас понимаю… но вы обманываетесь.

Ракитин. Как? После ваших обещаний, после того как я для вас, для вас одних, для вашего счастья, для вашего положенья в свете, наконец…

Наталья Петровна. А! давно ли вы так об нем заботитесь? Зачем же вы прежде никогда мне не говорили об этом?

Ракитин (вставая). Наталья Петровна, я сегодня же, я сейчас уеду отсюда, и вы более меня никогда не увидите… (Хочет идти.)

Наталья Петровна (протягивая к нему руки). Мишель, простите меня; я сама не знаю, что я говорю… Вы видите, в каком я положении. Простите меня.

Ракитин (быстро возвращается к ней и берет ее за руки). Наталья Петровна…

Наталья Петровна. Ах, Мишель, мне невыразимо тяжело… (Прислоняется на его плечо и прижимает платок к глазам.) Помогите мне, я погибла без вас… (В это мгновенье дверь залы растворяется, входят Ислаев и Анна Семеновна.)

Ислаев (громко). Я всегда был того мнения… (Останавливается в изумлении при виде Ракитина и Натальи Петровны. Наталья Петровна оглядывается и быстро уходит. Ракитин остается на месте, чрезвычайно смущенный.)

Ислаев (Ракитину). Что это значит? Что за сцена?

Ракитин. Так… ничего… это…

Ислаев. Наталья Петровна нездорова, что ли?

Ракитин. Нет… но…

Ислаев. И отчего она вдруг убежала? О чем вы с ней говорили? Она как будто плакала… Ты ее утешат… Что такое?

Ракитин. Право, ничего.

Анна Семеновна. Однако как же ничего, Михаила Александрыч? (Помолчав.) Я пойду, посмотрю… (Хочет идти в кабинет.)

Ракитин (останавливая ее). Нет, вы лучше оставьте ее теперь в покое, прошу вас.

Ислаев. Да что всё это значит? скажи наконец!

Ракитин. Ничего, клянусь тебе… Послушайте, я обещаю вам обоим сегодня же всё объяснить. Слово даю вам. Но теперь, пожалуйста, если вы мне доверяете, не спрашивайте у меня ничего – и Натальи Петровны не тревожьте.

Ислаев. Пожалуй… только это удивительно. С Наташей этого прежде не бывало. Это что-то необыкновенно.

Анна Семеновна. Главное – что́ могло заставить Наташу плакать? И отчего она ушла!.. Разве мы чужие?

Ракитин. Что вы говорите! Как можно! – Но послушайте – признаться сказать, мы не докончили нашего разговора… Я вас должен попросить… обоих – оставьте нас на некоторое время одних.

Ислаев. Вот как! Стало быть, между вами тайна?

Ракитин. Тайна… но ты ее узнаешь.

Ислаев (подумавши). Пойдемте, маменька… оставимте их. Пусть они докончат свою таинственную беседу.

Анна Семеновна. Но…

Ислаев. Пойдемте, пойдемте. – Вы слышите, он обещается всё объяснить.

Ракитин. Ты можешь быть спокоен…

Ислаев (холодно). О, я совершенно спокоен! (К Анне Семеновне.) Пойдемте. (Уходят оба.)

Ракитин (глядит им вслед и быстро подходит к дверям кабинета). Наталья Петровна… Наталья Петровна, выдьте, прошу вас.

Наталья Петровна (выходит из кабинета. Она очень бледна). Что они сказали?

Ракитин. Ничего, успокойтесь… Они, точно, несколько удивились. Ваш муж подумал, что вы нездоровы… Он заметил ваше волнение… Сядьте; вы едва на ногах стоите… (Наталья Петровна садится.) Я ему сказал… я попросил его не беспокоить вас… оставить нас одних.

Наталья Петровна. И он согласился?

Ракитин. Да. Я, признаться, должен был ему обещать, что завтра всё объясню… Зачем вы ушли?

Наталья Петровна (горько). Зачем!.. Но что ж вы скажете?

Ракитин. Я… я придумаю что-нибудь. Теперь дело не в том… Надобно нам воспользоваться этой отсрочкой. Вы видите, это не может так продолжаться… Вы не в состоянье переносить подобные тревоги… они недостойны вас… я сам… Но не об этом речь. Будьте только вы тверды, а уж я! Послушайте, вы ведь согласны со мной…

Наталья Петровна. В чем?

Ракитин. В необходимости… нашего отъезда? Согласны? В таком случае мешкать нечего. Если вы мне позволите, я сейчас сам переговорю с Беляевым… Он благородный человек, он поймет…

Наталья Петровна. Вы хотите с ним переговорить? вы? Но что вы ему можете сказать?

Ракитин (с смущением). Я…

Наталья Петровна (помолчав). Ракитин, послушайте, не кажется ли вам, что мы оба словно сумасшедшие?.. Я испугалась, перепугала вас, и всё, может быть, из пустяков.

Ракитин. Как?

Наталья Петровна. Право. Что это мы с вами? Давно ли, кажется, всё было так тихо, так покойно в этом доме… и вдруг… откуда что взялось! Право, мы все с ума сошли. Полноте, довольно мы подурачились… Станемте жить по-прежнему… А Аркадию вам нечего будет объяснять; я сама ему расскажу наши проказы, и мы вдвоем над ними посмеемся. Я не нуждаюсь в посреднике между мной и моим мужем!

Ракитин. Наталья Петровна, вы теперь меня пугаете. Вы улыбаетесь, и бледны, как смерть… Да вспомните хоть то, что́ вы мне за четверть часа говорили…

Наталья Петровна. Мало ли чего нет! А впрочем, я вижу, в чем дело… Вы сами поднимаете эту бурю… для того, чтобы, по крайней мере, не одному потонуть.

Ракитин. Опять, опять подозрение, опять упрек, Наталья Петровна… Бог с вами… но вы меня терзаете. Или вы раскаиваетесь в своей откровенности?

Наталья Петровна. Я ни в чем не раскаиваюсь.

Ракитин. Так как же мне понять вас?

Наталья Петровна (с живостью). Ракитин, если вы хотя слово скажете от меня или обо мне Беляеву, я вам этого никогда не прощу.

Ракитин. А! вот что!.. Будьте покойны, Наталья Петровна. Я не только ничего не скажу господину Беляеву, но даже не прощусь с ним, уезжая отсюда. Я не намерен навязываться с своими услугами.

Наталья Петровна (с некоторым смущением). Да вы, может быть, думаете, что я переменила свое мнение насчет… его отъезда?

Ракитин. Я ничего не думаю.

Наталья Петровна. Напротив, я так убеждена в необходимости, как вы говорите, его отъезда, что я сама намерена ему отказать. (Помолчав.) Да; я сама ему откажу.

Ракитин. Вы?

Наталья Петровна. Да; я. И сейчас же. Я вас прошу прислать его ко мне.

Ракитин. Как? сейчас?

Наталья Петровна. Сейчас. Я прошу вас об этом, Ракитин. Вы видите, я теперь спокойна. Притом мне теперь не помешают. Надобно этим воспользоваться… Я вам буду очень благодарна. Я его расспрошу.