Хулия Наварро - Стреляй, я уже мертв
Я не знаю, сколько рейсов совершила Далида, но несомненно, она спасла много жизней.
Катя тоже внесла свой склад в общее дело. Статус русской графини открывал перед нею двери в дома самых влиятельных людей в Париже — гнусных предателей, ставших лакеями фашистов.
В конце 1940 года Катя получила повестку из полиции. У нее пытались выяснить, что она делает в Париже, чем занимается и, главное, предана ли она идеям нацизма, а то вдруг она иностранная шпионка?
Сам не знаю, откуда у тети взялась такая выдержка и отвага, но допрос она выдержала блестяще.
— Графиня, сколько времени вы собираетесь пробыть в Париже? — спросил полицейский.
— Ровно столько, сколько вы мне позволите, — ответила она. — Куда я поеду? Разумеется, когда-то я жила в Лондоне, но я не уверена, что сейчас мне там будет так уж уютно, учитывая, что всем знакомым известны мои симпатии к фюреру.
— Так значит, вы...
Но Катя продолжала щебетать, не давая полицейскому вставить и слова.
— Я, месье, только и мечтаю, чтобы фюрер поскорее выиграл эту войну, чтобы мы смогли наконец вернуться в нашу прежнюю, настоящую Россию. Я понимаю, что сейчас ему приходиться иметь дело с Советами, поэтому он ведет соответствующую политику, но я молю Бога, чтобы Адольф Гитлер стал императором Европы.
— И вы уютно чувствуете себя в Париже?
— Если вам так хочется знать, месье, скажу откровенно: разумеется, да. Мне пришлось бежать из России — полагаю, этим все сказано.
— А вы случайно не еврейка, мадам?
— Месье! Разве вы не знаете, что задолго до появления фюрера евреи доставляли нам в России немало проблем? Нет, месье, я не еврейка; слава Богу, он уберег меня от такого несчастья.
Кроме того, ни один мужчина не мог устоять перед красотой моей тети. Даже теперь, когда ей было уже больше шестидесяти лет, она, несмотря на все выпавшие на ее долю трудности, сохранила прежнее самообладание и элегантность. Ей не составило большого труда познакомиться с членами правительства Петена. Кроме того, она свела знакомство и с некоторыми чиновниками, которые, считая ее совершенно безобидной, иной раз выбалтывали кое-какие секреты, не ускользающие от чуткого Катиного уха. Таким образом она узнавала о планируемых облавах или о том, что того или иного члена Сопротивления взяли под наблюдение. Правда, Армандо с большой осторожностью использовал полученную от нее информацию; опасаясь, что Катю в любую минуту могут разоблачить и использовать как приманку в расставленной ловушке.
Она свободно разъезжала по Парижу на своем черном «мерседесе», а ее шофером был не кто иной, как один из людей Армандо. Она перевозила оружие, взрывчатку, доставляла письма и деньги, спрятанные в особом тайнике.
Однажды вечером, когда Катя выходила из дома одного из людей Армандо со свертком, внутри которого была взрывчатка, она столкнулась с тем самым офицером полиции, который вызывал ее в отделение для допроса. Его сопровождали офицер СС и несколько жандармов. Они спрашивали документы у всех прохожих и заставляли женщин открывать сумочки. Катю спасла ее невозмутимость, с которой она дружески поприветствовала знакомого полицейского.
— О, месье, как я рада вас видеть! Вы заняты? Если так, не смею вас отвлекать...
Никто из полицейских не осмелился потребовать документы у женщины, так непринужденно разговаривающей с одним из начальников. Тем не менее, один из эсэсовцев все же поинтересовался, что у нее в пакете, и Катя с улыбкой ответила:
— Ну, конечно, бомба, месье. Что же еще там может быть?
Француз рассмеялся удачной шутке, однако немец остался серьезным.
— Позвольте мне представить вас графине Кате Гольданской... Мадам, позвольте представить вам Теодора Даннекера, истинного хозяина Парижа.
— Но ведь это огромная ответственность — владеть таким городом, как Париж! — воскликнула Катя. — Вы должны как следует о нем заботиться, ведь это уникальный город, настоящая жемчужина Третьего Рейха.
Обменявшись с ней несколькими банальными комплиментами, двое мужчин проводили Катю до машины, где она возблагодарила Бога за спасение.
Несмотря на то, что организации принадлежала целая сеть домишек, разбросанных по всему городу, в которых располагались убежища на случай облав, они постоянно оставались настороже. Группа Давида Переца, в которую входили Самуэль с Далидой, Катя и Армандо, особое внимание уделяла вопросам безопасности, только так можно было выжить.
Две группы стали работать вместе благодаря Далиде. Именно она первой познакомилась с Армандо и сумела завоевать его доверие, хоть это и было нелегко. В других обстоятельствах Далида, быть может, отпрянула бы в ужасе от этого грозного сорокалетнего испанца с большими сильными руками и изборожденным морщинами лицом. Однако она не испугалась обманчиво грозного вида Армандо. Его выдал голос, так не вязавшийся с грубоватой внешностью; голос не деревенского мужлана, а человека образованного.
Они познакомились в доме Василия. Далида пришла туда, чтобы доставить фотографии для фальшивых паспортов, при помощи которых Самуэль пытался спасти одну еврейскую семью. Хуана тут же провела ее в гостиную, где Василий горячо спорил с каким-то типом.
Этот человек стоял спиной и не видел, как она вошла. Хуана не потрудилась его представить, да и сама Далида не желала знать, что делает здесь этот тип. Она молча стояла, слушая их разговор.
— Тебе же было сказано, что документы нужны прямо сегодня!
— Они будут готовы в течение нескольких часов, — спокойно ответил Василий.
— Через несколько часов? А что мне делать сейчас? Ты же знаешь, что я должен выехать из Марселя не позднее, чем через час. Я не могу ждать, и уже поздно искать другого человека, который мог бы-выправить мне документы! — возмутился Армандо.
Далида посмотрела на него и сказала:
— Я могу пойти вместо вас.
Армандо удивленно оглянулся; появление этой девушки его лишь больше разозлило.
— А это еще кто такая? — спросил он. — Вы все тут что, с ума посходили? Я же предупреждал, чтобы здесь не было никаких посторонних, когда я прихожу.
Хуана возразила Армандо:
— В моем доме командую я. Сюда не придет никто посторонний, а эта девочка, чтобы ты знал — еврейка и состоит в еврейской сети, и у нее столько же причин не доверять случайным людям, сколько и у тебя.
— Она либо до крайности наивна, либо просто невозможно глупа, если вызывается делать такую работу для незнакомого человека. Сколько тебе лет? — осведомился он, глядя на Далиду сверху вниз.
— Скоро исполнится двадцать, — ответила она спокойно.
— И с какой это стати ты решила сделать работу за меня?
— Потому что вы сами не можете. Вы же говорите, что людям грозит опасность и им очень нужны эти документы.
— Ну а тебе-то какое до этого дело?
— Мне есть дело до всего, что имеет отношение к нацизму.
Хуана улыбнулась. Нельзя сказать, чтобы ее удивила решимость Далиды, ведь она уже знала, что та состоит связной в группе Давида Переца, он тем, кто ее не знал, Далида могла показаться намного храбрее, чем сама себя считала.
— У вас не так много вариантов, — сказала Хуана. — Либо пойдет она, либо пойдешь ты сам, но тогда придется подождать.
— Насколько я знаю...
И тут Далида снова его перебила:
— В том-то и дело, что ты ничего не знаешь. Не знаешь, на что я способна, не знаешь, приду ли я вовремя или заплутаю, не знаешь, как я себя поведу, если меня задержат, что я могу рассказать... А я не могу ничего тебе обещать, кроме того, что я постараюсь вовремя доставить пакет в назначенное место и избежать при этом слежки. Вот и все, что я могу обещать.
Армандо по-настоящему заинтересовался Далидой — девушкой в расцвете своей красоты, но при этом обладающей несвойственной ее возрасту силой духа.
— Согласен.
Армандо ушел из мастерской, полный сомнений, не совершает ли ошибку. Видимо, эта девочка и впрямь заслуживала доверия, если работает в еврейской группе, но ведь он ничего не знал о ней, кроме того, что за нее поручились Хуана, Педро и Василий. Конечно, это являлось своего рода гарантией, но, с другой стороны, какие могут быть гарантии, когда занимаешься подпольной деятельностью?
Далида покинула мастерскую, унося в своей сумочке четыре французских паспорта для четверых испанцев, которые бежали из концлагеря и теперь собирались пополнить ряды Сопротивления.
Она шла достаточно быстро, но все же не настолько, чтобы привлечь ненужное внимание. Ей предстоял долгий путь от Монмартра до Елисейских Полей; именно там находился бар, где ей предстояло встретиться с человеком, которому она собиралась передать документы. Она знала, что нужно поторопиться, чтобы успеть вернуться домой, прежде чем отец начнет волноваться.
Через час она добралась до заветного бара. Она вошла внутрь, не обращая внимания на любопытные взгляды сидящих за столиками мужчин. Далида направилась прямиком к барной стойке и произнесла заветную фразу, которая служила паролем:
