Джон Пристли - Они пришли к городу
Леди Локсфилд. Перед тобой – твоя мать, дружок. Не чужая. Не надо кричать и смотреть на меня такими злыми глазами.
Филиппа. Извини, мама, я не хотела тебя обидеть. Но я не пойду с тобой. Легче умереть. Вернуться домой – это та же медленная смерть. Люди в Борнкее – не живые люди. Они ничего не хотят делать. Они хотят только существовать. От сна – к еде, от еды – ко сну, а в промежутке – сплетни. Ты ведь не такая, мама. Как ты хорошо говорила о своей поездке в Венецию! А теперь ты боишься всякой перемены…
Леди Локсфилд. Что ж… я старею. Я похоронила твоего отца. Жизнь уходит. Я стараюсь сохранить то, что еще осталось…
Филиппа. Да ведь не осталось ничего настоящего! Даже для тебя. А для меня это уж и вовсе не жизнь. И после того, что я видела здесь, я просто не могу вернуться домой. Мама, а какие тут дети! Когда я увидела их сегодня утром, я словно ожила. Даже сердце перехватило. Я чуть не заплакала от счастья. Я попросила женщин позволить мне помогать им: стирать, чистить, скрести – готова на любую работу. И они согласились. Все они такие дружелюбные. А главное – живые. Ах, мама, неужели ты не понимаешь?
Леди Локсфилд. Я вижу, что ты очень возбуждена и переутомлена, дружок. Знаю, что тебе бывало скучно со мной. Я старалась – часто жертвуя собой – сделать твою жизнь веселее.
Филиппа. Знаю. Но дело не в том, скучно мне было или весело. Это серьезнее. А я – серьезный человек, мама.
Леди Локсфилд. Если ты – серьезный человек, так позволь тебе напомнить, Филиппа, что для серьезных людей много значит чувство долга и что ты – моя единственная дочь, кроме тебя, у меня никого нет, и у тебя есть обязанности передо мной.
Филиппа. Я ведь не хочу просто сбежать от тебя. Вовсе нет. Почему бы тебе не остаться здесь со мной? Я жила твоей жизнью. Теперь поживи ты моей.
Леди Локсфилд (холодно). Нет, эта жизнь не для тебя и не для меня. Мне лучше знать.
Филиппа (с жаром). Почему тебе лучше знать? Ты ведь даже не любишь той жизни, какой живешь. Только миришься с нею, потому что тебя пугает всякая перемена. Какая это жизнь? Я вовсе не хочу покидать тебя, мама. Мне тяжело думать, что ты уйдешь одна.
Леди Локсфилд. Спасибо и за это. Но вспомни, Филиппа, я твоя мать, я дала тебе жизнь, я любила тебя и заботилась о тебе.
Филиппа (мягко). Да, мама. Но ты дала мне жизнь не для того же, чтобы отгородить меня от мира. Ты должна позволить мне устроить свою жизнь. Как некогда устроила свою. И если ты хочешь теперь помешать этому, мама, нам придется расстаться – вот и все.
Леди Локсфилд (жалобно). Нет, Филиппа. Я… я слишком стара, чтобы менять жизнь…
Филиппа. Прощай, мама. (Целует ее)
Леди Локсфилд (обнимает дочь; сквозь слезы). Нет, нет, дорогая… не бросай меня… ты не можешь оставить меня…
Филиппа. Я должна, мама. Прощай. (Вырывается и бежит к воротам.)
Входит сэр Джордж.
Леди Локсфилд (стоит неподвижно, пытаясь овладеть собой. Медленно оборачивается к сэру Джорджу). Если вы готовы, то мы можем идти, сэр Джордж.
Сэр Джордж. Конечно, с большим удовольствием, леди Локсфилд. (Джо) А вы остаетесь?
Джо. Похоже на то.
Сэр Джордж. Эта дверь захлопывается, когда садится солнце, так что решайте поскорее, идти или оставаться.
Джо. Знаю. Спасибо, сэр Джордж.
Сэр Джордж. Прощайте. (Указывая направо.) Сюда, леди Локсфилд.
Леди Локсфилд (идя с ним). Вы, кажется, говорили, что знакомы с Прескоттами?
Сэр Джордж. Да, я близко знал Табби Прескот-та. Замечательный был стрелок!
Леди Локсфилд. Он ведь был женат на одной из дочерей Марчисона?
Сэр Джордж. Нет, насколько я помню, на сестре Джерри Финглтона.
Леди Локсфилд. Ах, так то другие Прескотты. Эти никогда не жили в Индии.
Сэр Джордж. Табби ездил в Индию – охотиться на тигров. Но пробыл там недолго.
Леди Локсфилд. Постойте, дайте вспомнить. Был такой Арчи Прескотт…
Сэр Джордж. Как же, это двоюродный брат Табби, отлично играл в поло. Вот его-то, должно быть, вы и встречали в Индии.
Леди Локсфилд. Вот-вот. И это он женат был на одной из Марчисонов…
Оба скрываются из виду. Джо стоит, глядя вниз, на город. Уже далеко не так светло, как прежде, чувствуется, что день клонится к концу и закат догорел.
Джо (сбеспокойством смотрит на ворота и делает по направлению к ним шаг, другой; бормочет). Нет… Боже мой, неужели…
Ворота очень медленно начинают закрываться. За ними слышны торопливые шаги. Джо слышит их и бросается навстречу. В ту минуту, когда он уже достиг ворот, из них с отчаянным усилием выкарабкалась Элис, и ворота с шумом захлопнулись. Элис, измученная, запыхавшаяся, прислоняется к стене.
(Смотрит на нее, нервно и радостно усмехаясь) Вы все-таки пришли, Элис.
Элис (задыхаясь). Еще издевается надо мной, проклятая обезьяна! Нечего стоять тут и скалить зубы!
Джо. А что же прикажете мне делать?
Элис. Ползать передо мной на коленях – вот что!
Джо. Ладно. (Делает движение, чтобы встать на колени.)
Элис (яростно хватает его за плечо и заставляет снова выпрямиться). Я готова убить вас.
Джо. За что?
Элис. За то, что из-за вас мне пришлось уйти оттуда.
Джо. А почему вы ушли?
Элис. Потому что я – женщина и отпетая дура…
Джо. Ну, говорите же!
Элис. Ничего больше не буду говорить! Достаточно уже сказано. Больше, чем следовало.
Джо. А вам понравилось там, в городе?
Элис. Вы сами знаете, что понравилось.
Джо. Хорошая жизнь, не правда ли?
Элис. Такая жизнь, о которой я всегда мечтала… Всегда верила, что она… где-то близко, впереди, только надо суметь найти. И вот… довелось увидеть ее. Я всегда знала, что люди могли бы жить так, как здесь, если бы захотели попробовать. Почему наша жизнь должна быть похожа на грызню собак из-за кости в мусорном ящике? Никогда не поверю, что у нас не может быть другой жизни. Мы сами сделали ее такой. Здесь, в этом городе, люди встают каждое утро в таком настроении, какое у нас бывает какие-нибудь полчаса раз в год, когда мы подвыпьем на именинах. Верно я говорю, Джо?
Джо. Верно, Элис.
Элис. Здесь работают не из боязни оказаться в нищете. Здесь работают потому, что делают настоящее и любимое дело. Жизнь растет у них на глазах и радует их, как дом, который строишь себе своими руками. Да, здесь люди радуются жизни, а не убивают время в ожидании гробовщика. Сегодня утром, перед тем как мы все сошли вниз, ты сказал, что не веришь…
Джо. Знаю, знаю. Я теперь сожалею об этих словах.
Элис. Я поняла это по твоим глазам, по твоему голосу, когда мы с тобой встретились там… Помнишь тех детей, Джо?
Джо. Еще бы! Буду помнить, пока жив, Элис…
Элис. Я сяду. У меня колени дрожат…
Они садятся рядом. Джо берет ее за руку. Она прислоняется к нему плечом.
Джо. Говори же, Элис.
Элис. Разве недостаточно того, что я наговорила? Теперь твой черед.
Джо. Нет еще. Мне надо сказать так много. Но это потом. Сперва ты…
Элис. Да ведь женщине трудно первой сказать, Джо… Не жалеешь ты меня…
Джо. Я и себя не пожалел, Элис… Ты сейчас узнаешь. Вот ты сказала, что поступила так, потому что ты женщина. А я хочу поступить, как подобает мужчине…
Элис. Что же… Но, знаешь, если бы я не побывала там, среди этих людей, я бы не могла так прямо сказать тебе. Скорее бы умерла, право… Я ведь очень гордая…
Джо. Знаю. Я тебя насквозь вижу, не думай.
Элис. Ну ладно. Скажу все единым духом. Но смотри! Если только вздумаешь смеяться, я… я тебя задушу или брошусь вниз с этой стены.
Джо. Не буду смеяться. За кого ты меня принимаешь?
Элис. Ну, слушай. Утром, до открытия ворот, когда мы тут разговорились, ты мне ужасно понравился… Но мне было обидно, что ты ни во что не веришь… Помнишь, как я разозлилась? Это оттого, что ты оказался не такой, как мне хотелось. Не знаю, понятно ли это для мужчин, но любая женщина поняла бы это. Я не только на тебя – я и на себя злилась. А потом мы сошли в город и увидели, какая там жизнь, – и ты сразу стал другой. Такой, как мне хотелось, такой, каким, наверное, видела тебя мать, когда ты был мальчиком. У тебя были такие внимательные и счастливые глаза… Ты верил всему, что видел и слышал. Правда, Джо?
Джо. Правда.
Элис. Тут я и поняла, что люблю тебя, Джо. И мне так хотелось, чтобы и ты полюбил меня. Мне показалось, что… что это так и есть.
Джо. Это так иесть, Элис.
Элис. Ты в этом уверен?
Джо. Уверен.
Элис. Вот и чудесно. (Поднимает к нему лицо.)
Они целуются.
Удивительно, как это ты влюбился в меня, когда вокруг было столько красивых женщин… рядом с ними я чувствовала себя… как будто вылезла из мусорного ящика.
Джо. Нет, у тебя был другой вид. Ты была такая сияющая… Это я – из мусорного ящика. Тем, другим, трудно нас понять… Они пришли сюда иным путем. Поэтому ты и другая.
