Григорий Горин - Шут Балакирев, или Придворная комедия
(Таинственно.)
А хуже всего с Катериной... Уж, кажется, знаю царицу давно, и душевно, и на ощупь... а вот нет. Подсадил на трон – она умом поехала... Взаправду решила, что державой командовать сможет... Пить начала. Трубку курит... Вакханкой сделалась! И указы издает... «Исполняя волю нашего покойного государя, повелеваю...» А волю-то Петра по снам разгадывает... Ей-богу! У нее на эту дурь совсем ум за разум зашел. Говорит, вещие сны ей снятся каждую ночь... И она по им живет. Ты, Вань, сны толковать умеешь?
Балакирев
Не очень. Так, чему бабка учила: хлеб видишь – к дождю, говно – к деньгам...
Меншиков
Нет... Это и я знаю. У царицы совсем непонятные сны... Вот вчера рассказывала: иду, говорит, в горах, Альпах, с козленочком... Подходят к ручью... Козленочек и говорит: сестрица, сестрица, можно воды напиться? А она его вдруг как толкнет в пропасть... И сама смеется... А он пьет... Нет, погоди, напутал... Он летит... Она пьет... Или оба?.. Такой вот дурацкий сон! К чему?
Балакирев
(подумав)
Может, и вам не пить боле, Александр Данилович?
Меншиков
Не получается, Ваня...
(Достал флягу, хлебнул.)
Струны внутри натянуты, колки надо чуток отпустить. Ведь всю жизнь под страхом живешь... Вот я ныне всего достиг, генерал над генералами стал, а все равно, как Петра вспомню, мурашки бегают...
(Перешел на шепот.)
Говорят, он и сейчас часто ночами по дворцу ходит...
Балакирев
Кто?
Меншиков
Царь усопший.
Балакирев
(испуганно крестится)
Свят... свят...
Меншиков
Охрана видала... Появляется, сказывают, такой весь бледный... в голубом парадном камзоле... шляпе... в башмаках стоптанных... О, гляди!!
При этих словах Меншиков вдруг издал какой-то странный звук ужаса и ткнул пальцем в глубь коридора. Балакирев испуганно обернулся. Из темноты медленно и торжественно к ним плыла фигура Петра, одетого в парадный камзол... Меншиков и Балакирев разом рухнули на колени.
Меншиков
Не погуби, мин херц!! Не погуби!
(Крестится.)
Балакирев
(бьет лбом об пол)
Невиновный я, Петр Алексеич. Враги очернили... Отпусти меня, царь, со двора! Я боле в тюрьму не хочу!
Меншиков
И я не хочу! За обоих, Ванька, проси... За обоих!..
Фигура Петра остановилась перед ними. Из-за нее вышел худенький старичок – художник Растрелли.
Растрелли
(глядя на стоящих на коленях Меншикова и Балакирева)
Ноте белло, синьоры! Нехорошо!.. Нельзя молиться истукан!.. То первобытное язычество есть...
Меншиков
(поднял голову, обалдело смотрит на старичка)
Ты кто?
Растрелли
Я есть итальянский художник Растрелли. А это – восковой фигур царь Петр Романов. Сделан мной по приказу императриц...
Меншиков
(поднимается с колен)
Ну, дед... Ну, Растрелли хренов... Да тебя уже за одну фамилию к стенке ставить пора!! Ты что, совсем одурел – такую особу по коридорам возить?!!
Растрелли
Императриц велель доставить сей фигур в Большой зал...
Меншиков
(передразнивая)
«Императриц велель»... Так ты доставь как положено. Чай, не шкаф везешь?! Предупреждать же людей надо! У всех нервы сейчас как тетива...
(Берется за ручку тележки, на которой установлена фигура.)
Отойди, итальянец!.. Твое дело слепить, а дальше уж мы сами своего государя до места доведем... Подмогни, Иван!
Балакирев взялся за ручку. Вдвоем они медленно повезли фигуру по коридору, выкрикивая: «По-берегись!! Русский царь Петр Алексеевич идет! По-бере-гись!!!»
Затемнение
Картина шестая
Резкий музыкальный аккорд, напоминающий звук охотничьей трубы. Топот копыт. Лай собак. Выстрелы...
Через анфиладу дворцовых комнат гневно шагает Екатерина. У нее на голове треуголка Петра, в руках – трость. В зубах – трубка. За царицей семенят испуганные фрейлины. Среди них – Анисья Кирилловна и Бурыкина.
Екатерина
Всех выгоню!.. Всех! Не зря, видать, царь Петр об вас дубинку сломал, надо и мою на прочность проверять!
(Замахнулась на фрейлин тростью, те рухнули на колени.)
Анисья Кирилловна
Казни, царица, но не виноватые мы...
Бурыкина
Не виноватые!..
Екатерина
А кто ж виноватый?
Анисья Кирилловна
Коли начистоту – принц Голштинский... Карл-Фридрих-Теодор...
Бурыкина
Голштинский... Теодор...
Анисья Кирилловна
Это он, принц, взял поутру царевича Петрушу на охоту.
Бурыкина
(подсказывая)
На псовую...
Анисья Кирилловна
(Бурыкиной)
Не кукуй ты, мать, над ухом!
(Екатерине.)
На псовую...
Екатерина
И что?
Анисья Кирилловна
Поначалу – ничего. Потом двоих подстрелили...
Екатерина
Кого? Псов, что ль?
Бурыкина
Одного – пса... Другой – егерь оказался.
Екатерина
Господи! Пресвятая Богородица! Что творят!
(Испуганно крестится.)
Анисья Кирилловна
(Бурыкиной)
Погоди ты пугать царицу, Степановна! Успеем ешшо!
(Екатерине.)
Не подстрелили, а так – чуток подранили... Пес, конечно, сдох, а егерь ничего... Да и что ему сделается – мужик беспородный. Ему свинец в жопе – только крепче сидеть!!
Бурыкина
Это верно. А уж потом...
Анисья Кирилловна
(перебивая)
...А уж потом охотнички наши разогрелись, перезарядились... И тут как раз из кустов энтот французский посол... как его прозывают-то... месье де Тертерьян...
Бурыкина
В буклях...
Анисья Кирилловна
В буклях весь... де Тер-тер... И сам тоже на тетерева похож!.. Ну, наш Петруша, как шум в кустах услыхал, так из двух стволов – жах!!!
Екатерина
А вы-то, дуры, куда смотрели?
Бурыкина
Мы в трубу смотрели... С пригорка!
Анисья Кирилловна
Нас же не допускают... Сказали – не бабское, мол, дело охота!..
Екатерина
Кто сказал? Кто мог сказать, коли я велела? Да будет ли при дворе порядок?! Нет, не могу! Сломаю палку, ей-богу, сломаю! Унмеглих!!
(Напряженно пытается сломать трость двумя руками, это у нее не получается, в отчаянии отшвыривает палку, фрейлины испуганно дрожат.)
Я вам, дурам, сколько объясняла: при дворе нет баб-мужиков. Все вы – при должностях!! Вас няньками к царевичу приставили. К наследнику престола российского!! Значит, вы ни на шаг от него отходить не смеете...
Анисья Кирилловна
Мы-то не отходим. Он, пострел, от нас все убегает!
Екатерина
Держать! Хоть на цепи, но держать!
Анисья Кирилловна
Он и цепь перегрызет! Мальчишка-то с норовом, дедовская кровь бушует. Да и не в себе он часто бывает... Петрушенька наш, голубчик...
Екатерина
Как «не в себе»? А в ком? Чего недоговариваешь?
Бурыкина
(решительно)
Была не была! Я скажу! Мы, Бурыкины, наушничать не любим, но и врать не станем! Царица-матушка, спаивает прынц Голштинский нашего царевича...
Екатерина
Да что он, сдурел? Петруше всего одиннадцать годков.
Анисья Кирилловна
То-то и оно, связался черт с младенцем. Сам пьет и ему наливает! «Что это, – говорит, – за русский царь, коли он не пьет с детства?» Так, мол, Петр Алексеевич ему наказал...
Екатерина
Врет! При мне разговор был... Про царство говорили, помню, но чтоб про детство пьяное – такого не было!..
Бурыкина
Врет, конечно. А все нам не легче... Сегодня комнату царевича прибирала, вон чего нашла...
(Протягивает Екатерине флягу.)
Екатерина
(берет флягу, нюхает)
Чего-то запах знакомый!
(Делает глоток.)
Гонобобель! Меншиковский замес... Ну-ка, Кирилловна!
(Протягивает флягу Анисье Кирилловне.)
Анисья Кирилловна
(сделав внушительный глоток)
Он! Голштынский все больше «киршенвассер» приносит. На черешневых косточках... А Ягужинский – тот на рябине предпочитает...
Екатерина
(в ужасе)
Да у вас что там, в детской комнате, кабак, что ль?
