Франц Грильпарцер - Либуша
Либуша
Мужу я скажу, И сделает он все, что можно будет.
В л а с т а
Что можно? Что ж для власти невозможно?
Либуша То, что неправедно и неразумно.
В л а с т а
Ты усомнилась в правоте сестер, В их разуме?
Либуша
Не усомнилась, нет. Я сомневаться не люблю, и все, Что изначально создал ход вещей, Мне кажется естественным и правым. Но мой супруг исследует и ищет, И каждого отдельное желанье Пускай ему докажет, что оно
Грильпарцер
Для всех полезно. Впрочем, вот он сам: Просить его сейчас мы будем вместе.
Входит Пршемысл.
Пршемысл
Либуша, госпожа!
Л и б у ш а
Услышь в ответ: Высокий мой супруг, мой господин!
Пршемысл
Все утро мы промаялись: день жаркий, Я, кажется, устал.
Либуша
Сядь, отдохни.
Пршемысл
Тогда тебе здесь негде будет сесть.
Либуша
Ну хорошо: так это — мой приказ. А ты вели, чтоб я стояла рядом. На вот, возьми платок и вытри лоб.
Пршемысл (садится и отирает пот)
Я и старейшины, мы вышли рано, Не медлили в пути и хорошо Намеченное место осмотрели. Ты знаешь? Мы ведь будем строить город, Конечно, с одобренья твоего.
Либуша
Сперва окажи мне, что такое город?
Пршемысл
Мы в этом месте, замкнутом стеною, Людей поселим, жителей округи.
Они трудиться будут сообща, Как члены одного живого тела.
Л и б у ш а
А не боишься ты, что ваши станы, Лишив людей дыхания природы, И обеднят и искалечат их, И чуждой сделается им душа вселенной?
Пршемысл
В единстве с неизменными вещами
Для чувства мы живем, для наслажденья.
Нас никогда не уведет назад
Общенье с вольным необъятным миром.
Но, мысля, действуя, идя вперед,
Мы за любой стеной, любой оградой
Пространство духа своего расширим.
Л и б у ш а
Но люди ведь отдельны друг от друга, И каждый есть и сам он и другой. В чрезмерной общности, в сцепленье тесном Сотрется то, что в них неповторимо, Не станет лиц, — одна безликость стада.
Пршемысл
Но если каждый от себя дает, То, значит, все дают, и вот — один От всех, от многих тысяч получает. Община граждан — это тесный брак, Г де каждый жертвует свободой воли, Чтоб находить в другом второе я.
Л и б у ш а (кладет руку ему на плечо)
Да, мой Пршемысл, я понимаю все. Что ж, строй свой город, только почему Здесь, в этом месте, где для многих будет Он тягостью, досадой и смущеньем?
Пршемысл Свставая)
Да вот смотри: Молдава, наша жила, — Она питает кровью плоть страны, Вобрав в себя все родники свои, Отсюда разливается широко, Чтоб далее соединиться с Лабой, Прорваться вместе с нею между гор, Нас отделивших от земли немецкой, И с ней же течь, как говорят, до моря. И если город мы поставим здесь, То кораблей настроим, чтоб на них Сбывать все то, что есть у нас в избытке: Зерно, и золото, и серебро.
Либуша Ты ценишь золото?
Пршемысл
Не я, другие. Другим и отдадим его в обмен На то, чего у нас самих нехватка.
Либуша
Довольство малым — высшее из благ.
Пршемысл
Да, для животных и для мудрецов.
Но большинству людей, подобных мне,
Вонзили боги в сердце, как занозу,
Желанье, что стремится к утоленью,
Чтоб новые желанья порождать.
Для наших нужд всего в стране довольно,
Но есть у нас соседи, и во всем
Они стремятся мощь свою умножить.
Лишь сравнивая, можем мы судить,
Что много и что мало. Но скудеют
Сокровища, запрятанные в ларь.
Есть сотня у тебя, и ты доволен.
Но только там ее уж как бы нет,
Когда соседи в тысячах считают.
К тому же тут не я один — хозяин. Старейшины, которые со мной Ходили по округе, все признали, Что прав я, и избрали это место.
Либуша
По-твоему, они мудрей тебя?
Пршемысл
Не знаю. Может быть, и нет. Но вот
Кто целое увидит хорошо,
Тот и отдельное постигнет лучше,
И дорог мне тогда его совет.
К тому ж по доброй воле и охоте
Не лучше ли работается людям?
Не только выгоды они хотят,
Но также дорожат и личным мненьем.
Пусть дело всех своим считает каждый.
Да, видимо, за нас и небеса.
Я и старейшины — мы долго шли.
Они — заметно было — колебались,
Все существо их говорило: нет.
Но вот в лесу-удары топора,
И видим мы, как дуб себе срубает
Какой-то человек. «На что дубок?» -
Спросили мы. А он в ответ нам: «Праг!»
Да, праг, порог у самой двери в дом.
А мы как раз и начинаем дело,
И вдруг порог послала нам судьба,
Как знаменье. И старики вскричали:
«Здесь должен он стоять, наш новый город,
И Прагой пусть зовется как порог,
Как вход для счастья нашего и славы».
Либуша
Порог! Да, это хорошо.
Пршемысл
Ведь правда? Я вижу, как зажглись твои глаза. Здесь область, где царит твой дух, Либуша!
Когда родится в человеке мысль, Чреватая делами, что достойны Грядущего, не только дух и тело Объединят упорство сил своих, — Но и природа, что не знает мысли, Таинственно овеянная духом, Отдаст себя деянию людей И примет в нем могучее участье. То, что казалось дальним и враждебным, Вдруг подойдет, доверчивое, к нам, Непознанное озарится смыслом И в разуменье душу обретет, Где растворится все, что было чуждым. Как спрошенный кивает молчаливо, Так мир вещей, предчувствием охвачен, Нам в образах пророческих подскажет, Что нужно и доступно для него.
Либуша
Я вижу, ты теперь со мной в согласье.
Пршемысл
Я и всегда с тобой в согласье был. Плох земледелец, ждущий урожая Лишь от своей сохи, своих трудов И позабывший, что венчают дело Дары небес, благие дождь и солнце, От нас лишь труд, от неба — благодать.
И вот теперь ты не откажешь нам В той милости, которую мы просим.
Либуша
Чего же вы хотите от меня?
Пршемысл
Пусть боги наше дело освятят, Как ими посланное указанье. Мы каменный алтарь уже сложили, Чтоб жертву принести на месте том. Ты, вещая, ты, видящая, будь
На нашем празднестве верховной жрицей! И, заглянув во мрак грядущих лет, Ты, может быть, такое слово молвишь, Которое надеждой нас зажжет.
Л и б у ш а
Но дух во мне давно уже молчит. Я не подобна сестрам, чьи вещанья Из верного источника идут. И лишь когда я мыслью устремлялась К отцу и матери моей высокой, Что к нам сошла неведомо откуда, Порой видение являлось мне, И знала я: так быть должно, так будет. И вот сбывалось. Почему, не знаю. Но, думаю, не только силы плоти — И силы духа надо упражнять, — Не то они задремлют на перинах. С тех пор как я доверилась во всем Тому, что говорит твой светлый разум, Во мне уже виденья не встают, И вещий дар, наверно, мной утрачен.
Пршемысл
Дареного не отнимают боги. Чем ты была, останешься навек.
Л и б у ш а
К тому же я сейчас еще слаба, А стану принуждать себя — не хватит Моих телесных сил, и я погибну, Хоть мне и хочется в последний раз Достичь высот прозренья, воплотить Еще не сущее — предвестья, сны — В те образы, что зримы и понятны. Но женщину во мне ты любишь больше Пророчицы, — ее и сохранишь.
Пршемысл
Не хочешь ты — и этого довольно. Тебе и дело наше не угодно.
Ты — госпожа над всей своей страной, А я твой первый подданный, Либуша.
(Одному из своих спутников.) Скажи другим: отложен праздник наш, Как будет дальше, скоро сообщу им.
(Обращаясь к Власте.) Поговорим с тобой.
Либуша сделала Добромиле знак, и обе они незаметно удаляются через боковую дверь справа.
Я знаю все- Твои княжны, которым дела нет Ни до чего, — лишь до самих себя И матери таинственной своей, — Предавшиеся бесполезным грезам, Враждебно смотрят на мои деянья, Противно им все, общее с людьми, И безразличны судьбы человека. Я не пастух, и мне народ не стадо. Не буду я высоким оттого, Что остальные ниже и ущербней. Твоим княжнам мешает шумный люд, — Так есть у нас в стране другие замки. Пусть со своими девами они Живут в уединенье недоступном И косное, привычное свое Блюдут, «оль им так нравится, хоть вечно. А мы пойдем, все дальше мы пойдем, — Я и народ, как граждане и люди.
Гак я сказал бы. Но сейчас Либуша Согласна с сестрами. Ей не угоден Мой замысел, — ему пришел конец. Твои княжны спокойно могут жить — Людские нужды их не потревожат.
Власта
Да, эта весть обрадует сестер, Поймут они к тому же, что Либуша Сама себе осталась госпожой,
Пршемысл
Кто сомневался в этом? Разве я И вся страна не служим ей покорно?
Власта
Она ведь многим жертвует любви.
Пршемысл
Кто добровольно жертвует — свободен.
Власта
Кто сам себе идет наперекор, Тот все равно что кем-то приневолен. Ты что же думаешь-хозяйка дома, Владычица служанок, целый день Жужжащих веретенами, — Либуша, Та самая, которую мы знали? И для того ли Крок, наш славный князь, С супругой богоравной сочетался, Чтоб дочери его о пустяках Заботились, как все другие жены? Пусть не сознаньем — существом своим Она в плену: где молния очей, Что по-орлиному глядеть умели В грядущее? Где сила, что жила В ее груди и к сердцу поднимала Далекое и близкое? Поверь мне, Она по сестрам истомилась: здесь Ее жилье, там — подлинное место.
