Николай Погодин - Сотворение мира

Глаголин (ищет слов). Ты человек широкий, по натуре смелый… Ах, если б ты мне помог!

Гололоб. Слушай, хозяин, ты только меня не агитируй, я сам умею агитировать. Скажи мне прямо, чего тебе надо?

Колоколов. Людей.

Глаголин. Хороших, настоящих людей.

Гололоб. Настоящих и хороших? Сколько?

Глаголин. Пятьсот душ.

Гололоб. Пятьсот? Так! Надолго?

Глаголин. На три дня.

Гололоб. Проблема! (Помочил лоб водой.)

Глаголин. Может быть, помочь выступить, сказать?

Гололоб. Що? Ты думаешь, я буду их агитировать? Ты с кем имеешь дело? Ты же имеешь дело с прославленным народом, это же всё мои люди… а я у них еще своего авторитета не потерял. Пятьсот? На три дня?

Колоколов. На три, четыре, на пять дней.

Гололоб. Обрадовался… на год… Я сам приму решение! Не такие, кажется, проблемы проходили…

Глаголин (интимно Гололобу, Колоколову). Ах, друзья, друзья, у каждого человека бывает день его зенита, вершины! Может быть, этот день и есть мой зенит…

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Вековой лес. Просека. Дорога. Здесь на поляне расположен центр управления работами в лесу на воскреснике. Лежат топоры, пилы, имущество, к деревьям приставлены знамена, духовой оркестр оставил свои инструменты, наскоро устроен стол. Где-то в глубине леса идет работа множества людей. По временам слышится гул падающих деревьев. Далекие голоса людей.

Маруся одна. Она устало сидит, дремлет.

Маруся (засыпает, качнулась). Сон какой-то был… Ну и работы мы себе задали!

Появляется Надежда Алексеевна. Осматривается. Она с дороги.

Надежда Алексеевна (Марусе). Скажите, что здесь делается?

Маруся. Такое делается, що я не знаю… Лес рубим… воскресник.

Надежда Алексеевна. Странное какое слово — «воскресник»… воскресенье… «Мы вышли на воскресник».

Маруся пристально смотрит на нее.

Вам непонятно, что я говорю. Так бывает с человеком, когда он долго находился в отлучке.

Маруся. Вижу, понимаю. (Быстро поднялась.) Вы супруга товарища Глаголина?

Надежда Алексеевна. Как, вы меня знаете? Давно вы меня знаете?

Маруся. Вас я не знаю, а вот портрет ваш нам еще вчера показывал Георгий Львович. Немецкая газетка, а там — портрет.

Надежда Алексеевна. Немецкая газетка, истинно. И что он вам сказал при этом, Георгий?

Маруся. Ничего не сказал. Вот моя жена, и все.

Надежда Алексеевна. Не может быть, он должен был сказать, должен был выразить свое отношение.

Маруся. Нет… Он скрытный человек, с загадкою. Хотя, я помню, когда мы ехали сюда в одном вагоне вместе, он говорил… Положим, это не мое дело.

Надежда Алексеевна. Что он говорил? Не ваше, но мое дело, моей жизни.

Маруся. Он говорил… (подумала), що прощать нельзя. (Мягко.) Я про вас ничего не знаю… сказала для того, чтоб вы подумали.

Надежда Алексеевна. Спасибо, что сказали. Думать-то мне не о чем, но вот беда… «Прощать нельзя»… Значит, вы знакомы. Как же вас зовут?

Маруся. Маруся. Я жена командира здешнего партизанского отряда.

Надежда Алексеевна (перебила). Может быть, вы знаете Гринева Николая?

Маруся. Немного знала… Погиб он…

Надежда Алексеевна. Гринев погиб?! Вы мне сообщаете страшные вещи… А Симочка? Вы эту девушку не знаете?

Маруся. Ну как же! Знаем. Она от нас уехала, скрылась, можно сказать.

Надежда Алексеевна. Гринев погиб, Симочка скрылась… Я остаюсь одна?.. Кто же еще? Дай бог памяти… У нее была еще подруга… девчонка, бойкая такая, огонь.

Маруся. Эту бойкую я тоже знаю. Сейчас ее видела. Она здесь, на воскреснике, в лесу.

Надежда Алексеевна. Вы и не подозреваете, как это мне важно…

Маруся. Можно и догадаться. Посидите здесь в сторонке, я вам найду ее. Как женщина, советую вам, как жена, подумайте. Георгий Львович только-только наладился. Он был как погибший… Больной, разбитый…

Надежда Алексеевна. Он искалечен? Что с ним сделалось? Маруся. Нет, нет — другое. Как сказать вам? Душевное… Сила в человеке занедужила… упала. А он, наверно, вас любил… Как хотите, так и поступайте. Сейчас я разыщу эту подругу Симочки. (Уходит.)

Надежда Алексеевна. Она мне намекает, что мое возвращение убьет Георгия… Казалось, что все это произой дет гораздо проще, легче. Теперь приходится подумать. (Смотрит в сторону. Там идут Кузька и Коля в обнимку.) Мальчик мой! Когда ж они вернулись? Сдержусь эти минуты. Надо сдержаться до встречи с Георгием. (Отходит в сторону.)

Появляются мальчики.

Коля. Где ты был, чудак? Мы же у вас в доме живем.

Кузька. Мать погнала в деревню к тетке.

Коля. Зачем, чудак?

Кузька. Телушку хочет покупать. Она мне прямо жизни не дает со всякими делами. То одно, то другое… погулять некогда. Хоть ты теперь приехал, есть товарищ… (Протянул руку.) Ну, здравствуй!

Коля. Ну, здорово!

Кузька. Вы-куиро-вался?

Коля. Затащили. Мать отправила. Я не хотел… А ты?

Кузька. Мы, брат ты мой, отступали… с фронтом.

Коля. Неужели? И войну видел?

Кузька. Подумаешь, какое дело!

Коля. Врешь?!

Кузька. Чудак… Нас, брат, бомбили каждый день.

Коля. Вот счастливые! А мы в Сибирь поперлись. Ты партизанил?

Кузька (подумал). Было… Мы, брат, до самой Москвы пешком топали.

Коля. А Рокоссовского видал?

Кузька. Нет, этого я не видал. Зачем же врать? Зато я, брат, Доватора видел на Минском… на шоссе… Не веришь? Честное…

Коля. Что же он делал на Минском?

Кузька. Ехал.

Коля. На коне?

Кузька. Конечно. В бурке.

Коля. И ничего не говорил?

Кузька. Нет, ничего не говорил. Просто он ехал.

Коля. Тебе, конечно, подвалило.

Кузька поет.

А наша школа что?

Кузька. Чудак, какая там школа!

Коля. Разбомбили?

Кузька. Вот чудак… весь город выгорел.

Коля. И все наше кино?

Кузька. Один экран торчит на Карле Марксе.

Коля. Интересно!

Кузька. Я бы сказал, что мало интересного. Мура! Колька, у меня голуби.

Коля (азарт). Видал. Продай.

Кузька. Поговорим.

Коля. Купаешься?

Кузька. Масса мин лежит на дне. Нырять нельзя.

Коля. Интересно посмотреть.

Кузька. Я бы сказал, что мало интересного. Мура!

Мальчики прошли. Одновременно входят Маруся и Нона.

Нона (бросилась к Надежде Алексеевне, обняла). Надежда Алексеевна!.. Мы думали, что вы погибли.

Надежда Алексеевна. А где же наша Симочка?

Нона. Ужасное создание. Взяла и скрылась. У нее, видите ли, получилась неудачная любовь.

Надежда Алексеевна. Вы понимаете, что Симочка была моя последняя опора.

Нона. А я на что? Пойду и буду всем доказывать.

Маруся. Постойте, не шумите. Я чувствую, що ваше дело не простое. Пойдемте-ка отсюда и поговорим, а то вон идут Микола да Андрей. Не надо делать лишнего, послушайтесь меня.

Надежда Алексеевна, Маруся и Нона уходят. Появляются Гололоб и Колоколов.

Гололоб (входя). Скажут тоже — «сотворение мира». Спасибо вам за это сотворение мира! На чем я буду эту махину в город перетаскивать? Ой, строители, що вы со мной делаете?

Колоколов. Не плачь, не действует.

Гололоб. Вот брошу все на свете и уеду.

Колоколов. Куда?

Гололоб. А ты и рад, що Гололобу некуда податься.

Колоколов. Конечно, рад.

Гололоб. Как я шикарно жил до сотворения мира! Богдан Хмельницкий, да… не позабудешь. Из этого вот лесу мы делали налет на город, когда освобождали наших из тюрьмы. Эх вы, леса-лесочки!.. Дерзкая была девчонка Симка. Теперь повяла девочка. И я повял.