Николай Коляда - Селестина

Ангел мой, твои руки сердят меня, когда выходят из границ приличия. Хочешь знать, из чего сделано это платье — из шелка или из шерсти? Зачем трогать мою сорочку? Она полотняная. Зачем ты привел мое платье в беспорядок?

КАЛИСТО. Сеньора, кто хочет съесть птицу, должен сперва ощипать перья.

Мелибея махнула Лукресии и та выкатилась из комнаты, ухом прижалась к двери.

ЛУКРЕСИЯ. Что это за жизнь? Я тут пропадаю от зависти, а она еще кривляется, цену набивает себе. Ну, затихли. Я бы сделала то же, если эти болваны, его слуги заговорили со мной, — так нет, ждут, чтоб я сама пошла их звать.

МЕЛИБЕЯ. Калисто, я велю Лукресии принести какое-нибудь угощение?

КАЛИСТО. Не надо, Мелибея, пусть будет так, как есть, я хочу поймать его и понять, что это такое…

МЕЛИБЕЯ. Что, Калисто?

КАЛИСТО. Счастье, Мелибея. Пусть никогда не настанет утро…

МЕЛИБЕЯ. Пусть не настанет…

КАЛИСТО. Пусть никогда…

МЕЛИБЕЯ. Калисто, глаза твои грустны. Какие мысли терзают тебя? Скажи, не бойся?

КАЛИСТО. Нет, нет, Мелибея. Я просто думаю, что когда-то этот счастливый миг пройдёт и мы расстанемся…

МЕЛИБЕЯ. Мы никогда не расстанемся, любимый, никогда…

КАЛИСТО. Никогда-никогда?

МЕЛИБЕЯ. Никогда-никогда…

Сидевшие под окном Сосий и Тристан вдруг от кого-то получили пинка под зад. Темнота. Ничего не видно, началась драка, потасовка, крики.

СОСИЙ. Ах, негодяи! Я с вами расправлюсь!

КАЛИСТО. Сеньора, там Сосий что-то кричит. Пусти меня, боюсь, как бы его не убили, у него при себе нет и соломинки.

МЕЛИБЕЯ. Стой, стой, Калисто, не ходи, не уходи. Стой, стой, не надо, не ходи туда без лат, вернись, надень их, Господи, твоё лицо такое белое, стой, не ходи!

КАЛИСТО. Пусти меня, Бога ради, Мелибея, лестница приставлена, я хочу, я должен, сейчас, стой…

Калисто ступил на лестницу. Мелибея протянула к нему руки и вдруг вспышка какая-то, словно молния по небу пролетела и совсем разрушилась наша Испания, превратилась в песок. Разрушилось всё, всё, всё…

Какие-то люди в темных плащах внизу, закричали свирепо, толкнули лестницу и Калисто, пошатнувшись, упал на землю. Хрипит, а люди эти накинулись на него, пронзили Калисто шпагами, пронзили много раз, убили и бросились наутёк.

МЕЛИБЕЯ. Лукресия, сюда, скорее, Калисто там, нет, нет, не может быть, нет, Калисто, нет, нет, нет!

КАЛИСТО. О, спаси меня, святая Мария! Умираю, священника! Мелибея, любимая, Мелибея, Мелибея…

ТРИСТАН. Скорее сюда, Сосий!

СОСИЙ. Сеньор, эй, сеньор! О, какая беда!

ЛУКРЕСИЯ. Несчастье!

МЕЛИБЕЯ. Что это, что там такое? О, горе!

Оттолкнув Лукресию, Мелибея кинулась вниз. Длинная, страшно длинная лестница, по которой бежала она, казалось, год, два или три вниз, бежала, падая и снова поднимаясь, бежала и бежала, раня руки и лицо своё в кровь. Внизу, в полумраке, она увидела лежащего на песке Калисто. Схватила его, прижала к себе, выпачкалась его кровью. Не веря, что мёртв её любимый, она всё целовала и гладила его, рыдая.

ТРИСТАН. Умер мой сеньор, мой дорогой господин! Несчастный сеньор мой! О, печальная кончина без исповеди! О, роковой день, о нежданный конец!

МЕЛИБЕЯ. Мое счастье — все исчезло, как дым…

ТРИСТАН. О, горе, сеньор мой Калисто погиб! О, горе! Сосий, отнесем тело хозяина туда, где чести его не будет ущерба, хоть он и умер в таком месте!

МЕЛИБЕЯ. О, горе! О, горе, о, горе… Калисто, любимый мой, Калисто?!

ЛУКРЕСИЯ (прибежала, запыхалась, пытается оторвать Мелибею от бездыханного тела Калисто). Сеньора, не рви волосы! Встань, Бога ради! Если отец найдет тебя здесь… Сеньора, сеньора, слышишь меня? Бога ради!

Сосий и Тристан уложили на плащ тело Калисто и унесли. Мелибея осталась одна. Села в пыль, молчит. Пересыпает из руки в руку пылинки. Луна осветила её. Не плачет Мелибея. Молчит. Всё рухнуло. Всё — песок. По всей Испании нет ничего. Только какая-то высокая башня осталась в темноте, только её видела Мелибея.

Пойдем, тебе надо лечь. Я позову твоего отца и мы придумаем другой недуг, а настоящий надо скрыть.

Лукресия почти волоком потащила Мелибею наверх, на башню. Уложила её в какие-то тряпки. Потом побежала к Плеберио, разбудила его.

ЛУКРЕСИЯ. Сеньор, проснитесь, ваша дочь умирает!

ПЛЕБЕРИО. Что?

ЛУКРЕСИЯ. Поспеши, если хочешь застать ее в живых!

ПЛЕБЕРИО (вошёл к Мелибее). Лукресия, подыми занавес на двери и открой окно. Что, дочь моя? Откуда недуг? Что это за новости? Взгляни на меня — твой отец здесь. Что с тобой, что, дочь моя, чего ты хочешь? Говори, посмотри на меня, скажи, отчего занемогла?

МЕЛИБЕЯ. Всё хорошо, отец. Мне уже лучше…

ПЛЕБЕРИО. Тише, тише, подбодрись, соберись с силами, открой, душа моя, причину мучений, что, что, что?!

МЕЛИБЕЯ. Всё хорошо, отец…

ПЛЕБЕРИО. Не терзай меня, не мучай, скажи, что у тебя болит?

МЕЛИБЕЯ. Отец, я хочу подышать воздухом, мы с Лукресией поднимемся на крышу, я посмотрю оттуда напрекрасные корабли, и всё пройдёт, это дурной сон, всё пройдёт, отец… Останьтесь тут, отец, идём, Лукресия, идём, всё сейчас пройдёт…

ПЛЕБЕРИО. Лукресия, поддержи её, проводи её, если она хочет, дочь моя…

По винтовой лестнице, поддерживаемая Лукресией, Мелибея пошла вверх и вышла на самую вершину дома. Дом стоит у моря и, правда, отсюда на рассвете видны корабли, которые распустили свои паруса и выходят из гавани.

Ветер тут сильный, он трогает волосы Мелибеи, жадно дышит Мелибея, слез не вытирает.

МЕЛИБЕЯ. Господи, как высоко мы поднялись! Иди, Лукресия, спустись к отцу, скажи, пусть остановится у подножия башни, я забыла сказать ему несколько слов…

ЛУКРЕСИЯ. Иду, сеньора…

Лукресия, не переставая креститься, перепугано побежала вниз. А Мелибея захлопнула за нею дверь на крышу.

МЕЛИБЕЯ. Всё. Всё готово для моей смерти. Сейчас, мой милый Калисто, я соединюсь с тобой. Все по моему желанию. Ты, Господь, внимающий речам моим, ты видишь, как покорны все мои чувства любви к Калисто, ты видишь, что она выше любви моей к моим родителям?!

ПЛЕБЕРИО (внизу, возле башни, смотрит вверх, рядом с ним Лукресия и Алиса, кричит). Мелибея, дочь моя, я поднимусь к тебе?

МЕЛИБЕЯ. Калисто, я иду… Господу вручаю душу…

Она шагнула с крыши и исчезла. В самый последний миг там, в тумане над морем, она увидела Селестину — ту, что принесла ей крохотное счастье и смерть.

Стоит Селестина, держит на руках двух спелёнутых детей — неродившихся детей Калисто и Мелибеи. Стоит, плачет, баюкает их.

Дощатый настил. Белые доски. Вода катится с настила, дождь идёт. На досках Селестина — старая сводня. Зубов у неё нет, волосы спутались, лохмотья на ней, а всё равно ей хорошо. Дождь идёт, солнце сквозь тучи. Стоит, смотрит на небо, улыбается, стучит тощей ногой в доски, воёт от счастья и радости. Ей хорошо. Всё хорошо. Жизнь.

СЕЛЕСТИНА. Этот путь никогда мне не надоедал. Никогда я не знала усталости. Ведь сказал Господь: «Живите и размножайтесь!» Значит, надо делать по Богову. Не дал Господь мне дочери или сына, так пусть другие рожают. Пусть рожают! Раз они сами боятся, я их чуть подтолкну, помогу. Пусть рожают! Для детей на земле всегда кусок хлеба найдется и кровать.

Смеётся Селестина, словно открылось небо и Бог говорит с нею и знают лишь Он и она что-то самое важное и самое главное. Говорит в небо Селестина:

Близка моя кончина, недолго осталось мне жить. Но знаю, вознеслась я, чтобы упасть, расцвела, чтобы увянуть, наслаждалась, чтобы скорбеть, родилась, чтобы жить, жила, чтобы расти, росла, чтобы стареть, состарилась, чтобы умереть!

Падают с неба перья, как снег. Одно перышко прилипло к лицу Селестины. Она взяла его в руки, дунула и пёрышко улетело…

И с пёрышком улетела Испания, песок, горы, виноград, Кармен, торреро, быки, коррида, фиеста, зной, смеющийся мальчишка, подпрыгивающий на одеяле и король Испании Фердинанд Восьмой — Аксентий Иванович Поприщин…