Бертольт Брехт - Трехгрошовая опера
Госпожа Пичем. Живее! Живее! Если вы не будете работать, вы не сможете попрошайничать. Ты хочешь быть слепым и не можешь даже как следует написать букву «к»? Нужен детский почерк, ведь это же понесет старик.
Слышен барабанный бой.
Нищий. Сейчас королевская стража стала во фронт. Они не подозревают, что в лучший день их военной карьеры им придется иметь дело с нами.
Входит Филч.
Филч (докладывает). Госпожа Пичем, сюда приперлась добрая дюжина ночных курочек. Они утверждают, что с вас причитается.
Входят проститутки.
Дженни. Сударыня…
Госпожа Пичем. Ба, да у вас такой вид, словно вы свалились с насеста. Вы, наверно, хотите получить деньги за вашего Макхита? Так знайте, что вы ни шиша не получите. Понимаете, ни шиша!
Дженни. Как это понимать, сударыня?
Госпожа Пичем. Врываются всякие среди ночи! Кто же является в порядочный дом под утро! Лучше бы вы отоспались после вашей работы. Ну и вид у вас. Прямо с души воротит.
Дженни. Итак, сударыня, вы отказываетесь уплатить гонорар, причитающийся нам за выдачу господина Макхита?
Госпожа Пичем. Совершенно верно. Вы ни шиша не получите за предательство.
Дженни. Почему же, сударыня?
Госпожа Пичем. Потому что этого милого господина Макхита поминай как звали. Вот почему. А теперь марш из моего дома, сударыни.
Дженни. Ну, это уж слишком. С нами так не обращаются. С кем угодно, только не с нами.
Госпожа Пичем. Филч, дамы просят проводить их к выходу.
Филч подходит к дамам. Дженни его отталкивает.
Дженни. Я попросила бы вас придержать язык, а то как бы…
Входит Пичем.
Пичем. В чем дело? Надеюсь, ты им не дала денег. Ну как, сударыни? Сидит господин Макхит или не сидит?
Дженни. Оставьте меня в покое с вашим господином Макхитом. Вы ему в подметки не годитесь. Сегодня ночью я не смогла принять одного гостя, потому что ревела в подушку при мысли, что продала вам этого джентльмена. Вот как, сударыни. А что, вы думаете, было сегодня под утро, час назад? Только я уснула в слезах, вдруг свист под окном. Выглядываю на улицу, смотрю — стоит себе тот самый человек, из-за которого я плакала, и просит, чтобы я бросила ему ключ. Он хотел, чтобы я забыла в его объятиях, как нехорошо я с ним обошлась. Сударыни, это последний джентльмен в Лондоне. И если с нами нет сейчас нашей коллеги Сьюки Тодри, то только потому, что от меня он пошел к ней, чтобы и ее утешить.
Пичем (в сторону). Сьюки Тодри…
Дженни. Теперь вы понимаете, что вы ему в подметки не годитесь. Подлый вы шпик!
Пичем. Филч, беги к ближайшему полицейскому посту. Господин Макхит изволит находиться у Сьюки Тодри.
Филч уходит.
Сударыни, о чем мы, собственно, спорим? Разумеется, вы получите свои деньги. Селия, милая, вместо того чтобы браниться с этими дамами, ты бы лучше напоила их кофе.
Госпожа Пичем (уходя). Сьюки Тодри! (Поет третью строфу «Баллады о зове плоти».)
Вот человек почти на эшафоте.Намылена веревка, казни ждете.За жизнь его никто не поручится.И что же в мыслях у него? Девица.Уже под петлей — он еще готов.Таков уж плоти полновластный зов.
Он продан с потрохами и душой,Он видел плату за донос еще вчераВ ее руке, он знает: та дыраБыла не лучше ямы гробовой.Он злится на себя. Но на поверкуОн вечером опять ложится сверху.
Пичем. Живее, живее! Если бы не я, вы давно бы околели в тарнбриджских трущобах. Сколько бессонных ночей я провел, прежде чем додумался, как выколачивать пенни из вашей бедности. Наконец, однако, я сообразил, что люди имущие способны сеять нужду и горе, но глядеть на них не в состоянии. Потому что они такие же слизняки и болваны, как вы. Жратвы им хватит до самой смерти, им ничего не стоит намазать полы у себя в доме сливочным маслом, так что даже крошки, упавшие со стола, и те станут у них сдобными, и все-таки они не могут со спокойной душой глядеть на человека, который падает от голода. Конечно, если он падает у них под окнами.
Входит госпожа Пичем. В руках у нее поднос с кофейным сервизом.
Госпожа Пичем. Завтра зайдете к нам в контору и получите деньги, но только после коронации.
Дженни. Госпожа Пичем, я не нахожу слов.
Пичем. Стройтесь! Сбор через час у Букингемского дворца. Марш!
Нищие строятся. Вбегает Филч.
Филч. Шухер! Я и до поста не дошел. Полиция уже здесь!
Пичем. Прячьтесь! (Госпоже Пичем.) Забирай отсюда всю братию. Когда я скажу «безвредны», понимаешь, «безвредны»…
Госпожа Пичем. Безвредны? Ничего не понимаю.
Пичем. Ну разумеется, ты ничего не понимаешь. Значит, когда я скажу «безвредны»…
Стук в дверь.
Слава богу, ключик найден. Когда я скажу «безвредны», вы исполните какую-нибудь музыку. Ступайте!
Госпожа Пичем и нищие прячутся: нищие, кроме девочки с плакатом «Жертва военного произвола», устраиваются справа, за вешалкой, в глубине сцены.
Входят Браун, Смит и констебли.
Браун. Так. Теперь будем действовать, господин друг нищего. Наручники, Смит. Ах, я вижу восхитительные плакаты. (Девочке.) «Жертва военного произвола» — это вы?
Пичем. Доброе утро, Браун, доброе утро. Хорошо ли вам спалось?
Браун. Что?
Пичем. Доброе утро, Браун.
Браун. С кем это он говорит? Разве он знает кого-нибудь из вас? Не имею чести быть с тобой знакомым.
Пичем. Ах, не знакомы? Доброе утро, Браун.
Браун. Шляпу с него долой.
Смит выполняет приказание.
Пичем. Раз уж вы все равно шли мимо, Браун, подчеркиваю — мимо, я хочу воспользоваться случаем и попросить вас упрятать наконец за решетку некоего Макхита.
Браун. Он сумасшедший. Не смейтесь, Смит. Скажите, Смит, как это можно, чтобы такой закоренелый преступник разгуливал на свободе?
Пичем. Потому что он ваш друг, Браун.
Браун. Кто?
Пичем. Мэкки-Нож. Не я же. Я не преступник. Я же бедняк, Браун. Вы не станете причинять мне зла. Сейчас, Браун, наступает самый горький час вашей жизни. Хотите кофе? (Проституткам.) Дети мои, оставьте глоточек господину шефу полиции, надо быть вежливыми. Мы все можем отлично ладить друг с другом. Ведь все мы придерживаемся закона! А закон на то и существует, чтобы эксплуатировать граждан, нарушающих его по непониманию или в силу необходимости. Следовательно, тот, кто хочет поживиться на этой эксплуатации, должен строго придерживаться закона.
Браун. Стало быть, вы считаете наших судей продажными!
Пичем. Напротив, сударь, напротив! Наши судьи совершенно неподкупны: никакими деньгами вы не заставите их вершить правосудие!
Снова барабанный бой.
Парад войск начался. Парад беднейших из бедных состоится через полчаса.
Браун. Совершенно верно, господин Пичем. Через полчаса беднейшие из бедных отправятся на зимние квартиры в тюрьму Олд Бейли. (Констеблям.) Ну-ка, ребята, собрать всех патриотов, которые здесь расположились. (Нищим.) Вы, наверно, слыхали о Пантере-Брауне? Сегодня ночью, Пичем, я нашел выход из положения и, смею сказать, спас от смерти своего друга. Я просто-напросто уничтожу ваше гнездо. И посажу вас всех по обвинению — по обвинению в чем? В нищенстве. Вы, кажется, намекнули, что хотите натравить нищих на королеву и на меня. Вот я этих нищих и задержу. Можешь кое-чему поучиться.
Пичем. Очень хорошо. Только каких нищих?
Браун. Да вот этих калек. Смит, господа патриоты пойдут с нами.
Пичем. Браун, я хочу предостеречь вас от чрезмерной поспешности. Благодарите бога, Браун, что вы пришли ко мне. Видите ли, Браун, вы, конечно, можете арестовать этих людей. Но они безвредны, безвредны…
Музыка. Несколько тактов из «Песни о тщете человеческих усилий».
Браун. Что эта такое?
Пичем. Музыка. Они музицируют в меру своих сил. «Песня о тщете человеческих усилий». Не слыхали? Можете кое-чему поучиться.
Золотистый свет. Орган освещен. Сверху на шесте спускается трехламповый светильник. На щитах надпись:
