Пьер Бомарше - Драматические произведения. Мемуары
Остаюсь, сударь, Ваш и проч. и проч.
Подпись: Карон Бомарше.
Сего 13 сентября 1792».
В тот же вечер я написал в Комитет по вооружению; по молниям, обрушившимся на мою голову в военном министерстве, пока я находился в Совете, я чувствовал, что опасность надвинулась вплотную: кинжал был приставлен к моей груди. Моя записка была вручена на следующее утро, 14 сентября.
«От Бомарше в Комитет по вооружению.
Господин председатель!
Название комитета, коего вы являетесь председателем, говорит мне, что мое дело о голландских ружьях подлежит Вашему ведению. Вот уже пять месяцев мне с трудом удается заставить кого-нибудь выслушать меня, чтобы довести до конца дело, насущнейшее для спасения нашего отечества. Из того, что это оружие до сих пор не прибыло, люди неосведомленные, а главное, мои враги заключают, что это я его задерживаю; меж тем у меня в руках доказательства того, что в этом нескончаемом деле, быть может, только я один и выполняю свой долг деятельного патриота и доброго гражданина.
Новые министры заняты, сударь, торговой стороной этого дела, они не могут уделить внимания пристальной проверке моего поведения и, будучи осведомлены лишь об отдельных его моментах, лишены возможности проследить за ним в целом и дать ему оценку, поэтому я имею честь поставить Вас в известность, что для общественного спасения, как и для моего личного, необходимо, чтобы мое поведение было расследовано просвещенными комиссарами — негоциантами, юристами, — если только вы не сочтете, сударь, более уместным выслушать меня сами на комитете; мы приблизились бы таким образом прямо к цели, каковая состоит в доставке ружей.
Я прошу свидетельства о гражданской благонадежности, которое обеспечило бы мое существование, и даю голову на отсечение, что докажу свое право на это свидетельство, ибо заслужил его безмерным усердием, которое сделало бы честь любому французу.
В случае Вашего, сударь, отказа, меня могут убить, вот уж три раза я с трудом избежал подобной опасности; и все из-за этого дела. Моя смерть никому не принесет пользы; моя жизнь еще может пригодиться, потому что без меня Вы никогда не получите шестьдесят тысяч ружей, задержанных в Голландии.
Остаюсь с глубоким уважением, сударь,
Ваш и проч.
Подпись: Карон Бомарше.
Париж, сего 13 сентября 1792 года».
И это мой обвинитель называет «низостью, проявившейся в том, что я писал по этому делу». Граждане, я полагал, что строгость к себе свидетельствует о гордости, а не о низости! Но его настолько сбили с толку, что я не хочу сердиться ни на одно его слово.
Комитет по вооружению дал мне четкий ответ на мою просьбу 14 сентября, не теряя ни одного дня. «Ха-ха! — подумал я. — Эти господа ведут себя совсем по-иному, чем исполнительная власть! Они удостаивают меня ответа; наконец-то я чувствую почву под ногами». Вот письмо, полученное мною от них:
«Париж, 14 сентября 1792, 4-го года Свободы и 1-го года Равенства.
Комитет по вооружению, получив Ваше письмо от 13 сентября, желал бы, сударь, заслушать Вас сегодня вечером по Вашему делу о голландских ружьях; однако Вам надлежит предварительно направить прошение в Национальное собрание, которое передаст его в тот из своих комитетов, который оно сочтет подходящим, и вполне вероятно, что им окажется Комитет по вооружению; в этом случае, сударь, вы можете рассчитывать, что он обсудит с Вами операцию, о которой Вы говорите, тем охотнее, что надеется получить в результате необходимые разъяснения и возможность вновь воздать честь Вашему патриотизму.
Члены Комитета по вооружению.
Подписи: Мэньет, Бо и др.».
Я тотчас направил в Национальное собрание следующее прошение:
«Господин председатель!
Весьма крупное дело, затеянное, чтобы оказать Франции серьезную поддержку иностранным оружием, и находящееся уже давно в бедственном положении, требует сейчас обсуждения, столь же придирчивого, сколь закрытого. Широкая огласка повредила бы ему. Проситель умоляет Вас, господин председатель, соблаговолить направить дело для обсуждения в комитет, столь же справедливый, сколь сведущий, именуемый Комитетом по вооружению.
Прошу Вас принять заверения в глубоком уважении.
Подпись: Карон Бомарше.
Сего 14 сентября».
«Направление № 38.
Направляется в Комитет по вооружению и в Комитет по военным делам для безотлагательного совместного изучения и доклада.
Подпись: Луве».
Это направление в комитет, не заставившее себя ждать, довершило мою радость. Я получил его 15-го и 15-го же написал в объединенный Комитет по военным делам и вооружению.
«Сего 15 сентября 1792 года.
Господа!
В связи с тем, что Национальное собрание оказало мне честь направить мое ходатайство на ваше нелицеприятное рассмотрение, я жду ваших указаний, чтобы явиться туда, куда вам будет угодно указать. Если я дерзну выразить некое пожелание, то оно будет состоять в том, о мои судьи, чтобы вы собрались в возможно более полном составе и чтобы министр иностранных дел соблаговолил также прибыть как противная сторона.
Примите заверения в уважении старца, ни к чему уже не пригодного.
Подпись: Бомарше».
Через два часа я получил следующий ответ Комитета по вооружению:
«Париж, 15 сентября 1792, 4-го года Свободы и 1-го года Равенства.
Комитет по вооружению поручил мне уведомить Вас, сударь, что в соответствии с направлением на его рассмотрение декретом Национального собрания Вашего ходатайства он будет иметь удовольствие выслушать сегодня вечером, в восемь часов, соображения, которые Вы желаете ему высказать относительно дела о ружьях, купленных Вами в Голландии.
Секретарь-письмоводитель Комитета по вооружению.
Подпись: Тежер».
«Вот так надо вести дела, — сказал я себе, читая письмо, — а отнюдь не на манер наших господ министров, которые заставляют вас из-за каждого пустяка терять две недели и выхаживать по тридцать миль, так ничего и не доведя до конца!»
Вечером я отправился со своим портфелем на заседание двух объединенных комитетов. Однако министр не явился туда в качестве противной стороны, как я того настоятельно просил.
Выступил один я. Впрочем, я просто прочел то, что сейчас перед вами. Я читал и говорил на протяжении трех часов; на следующий день — еще полтора часа. Лекуантр, вас одного не было там (не считая г-на Лебрена); вы тогда были на границе; и я весьма сожалел о вашем отсутствии.
Как бы там ни было, когда я ушел, эти господа составили весьма лестное свидетельство (которое я приведу здесь), получив предварительно отчет от двух членов своего комитета, посланных к министру Лебрену, чтобы потребовать от него обещания вручить мне на следующий вечер все необходимое для высвобождения оружия.
Я, со своей стороны, также пошел к нему. Комиссары сказали министру, что «оба комитета, на которые Национальным собранием было возложено расследовать со всей придирчивостью мое поведение в этом дело, нашли его безупречным, по форме и по существу; что, исходя из этого, им поручено обоими комитетами передать ему от лица Национального собрания, что их обязали получить от него обещание возможно быстрее обеспечить все необходимое для моего отъезда, коль скоро я дал согласие принести и эту жертву и поехать самому, несмотря на мой возраст и болезнь».
Я объяснил министру, что нуждаюсь в приказе г-ну де Мольду выполнить договор от 18 июля в той части, которая его касается; во вручении залога, — без чего совершенно бесполезно что-либо предпринимать; в паспорте для меня; в паспорте для г-на Лаога; и в деньгах, которые военное министерство могло бы мне уделить, не стесняя себя.
Господин Лебрен заверил этих господ, что самое позднее к следующему вечеру я буду иметь все необходимое для отъезда. (Не упускайте из виду, читатель, это обещание. Вы увидите, как оно было выполнено.) Это было 16 сентября. Вечером я пошел в комитеты; но только 19-го секретарь вручил мне свидетельство за всеми подписями, которое вы прочтете:
«Члены Комитета по военным делам и Комитета по вооружению свидетельствуют, что, рассмотрев в соответствии с направлением Национального собрания от 14 числа текущего месяца ходатайство г-на Карона Бомарше, касающееся купленных им в Голландии в марте сего года шестидесяти тысяч ружей, мы пришли к выводу, что вышеупомянутый г-н Бомарше, который предъявил нам свою переписку, неизменно выказывал при всех сменявших друг друга министрах самое ревностное усердие и самое горячее желание добыть для нации оружие, задерживаемое в Голландии из-за препятствий, возникших вследствие небрежения или злого умысла исполнительной власти, господствовавшей при Людовике XVI; что теперь, после совещаний с министром, в присутствии двух комиссаров, выделенных из числа своих членов двумя объединенными комитетами, господин Бомарше избавлен от всех трудностей и ему созданы благоприятные условия для поставки нации шестидесяти тысяч ружей.
