Храм Солнца - Надежда Александровна Лохвицкая
Дауке. Воющие собаки не так страшны, как страшны мне эти молчащие!
Показывается свет за колоннами. Приближается. Идут жрецы в белых одеяниях, за ними воины, народ. Шествие останавливается за сводами. Выходят вперед жрецы и, воздев руки, восклицают.
Жрец заклинатель. Злые духи, алалы – разрушители радостей, телалы – черные воины, маскимы – терзающие – сгиньте!
Все жрецы. Семеро вас! Семеро вас – трижды семеро! Сгиньте!
Жрец заклинатель. Священный огонь Гисбар! Ты пламя золота! Великое пламя, исходящее от сухого тростника! ты пламя меди! ты покровитель в огненно змеящихся языках! ты вестник Меродаха! очисти нас! Алалов, телалов, маскимов истреби!
Все. Семеро их! Семеро их! Трижды семеро! Да сгинут!
Жрец заклинатель. Да не встанет на нас Нимтара – дух чумы и не поднимется Идна – дух горячей болезни, рождаемой мертвыми. Да увидят они образ свой и устрашатся. Из белого кедра факел мой! И прогонит огонь белого кедра злую силу и рассеет ее по горячему морю пустыни и в холодную пустыню моря ввергнет ее. О, дух неба, Зиана-Ана, к тебе взываю! О, дух земли, Зи-ки-а, Эа, к тебе взываю!
Воины. Царевич Ниниас с нами. Да царствует Ниниас!
Показываются над головами воинов высоко поднятые носилки Ниниаса. Он сидит недвижно, закованный в золото высокой тиары.
Народ. Смерть Шаммурамат, убийце царя Нина! Смерть осквернившей Вавилон, город великих!
Вытягивает вперед руку Ниниас и возглашает.
– Женщина Шаммурамат! Вот несут рабы мои чашу и трезубец и конское копыто для трупа, который укрыла ты. И несут еще чашу и еще трезубец и конское копыто для могилы твоей! Женщина Шаммурамат, осквернившая трон отцов моих, да погибнешь!
На мгновение показывается среди толпы лицо царевича Гимиара. Безумны глаза его. Он сорвал с головы золотую цепь и потрясает ею в воздухе и кричит.
– Обнажите чело ее! Волчица она, пожирающая трупы! Прогоните ее, обнаженную, в пески пустыни. Пусть скитается и воет. Львы растерзают плечи ее и разорвут когтями красные губы. Проклято имя ее!
Шум разрастается, охватывает стены дворца, рев, как морской прибой на улицах города, и вот, покрывая его, раздается голос Шаммурамат. Она выступает вперед и, вытянув руки, склоняет голову.
Шаммурамат. Да царствует Ниниас, царь Вавилона! Вот кланяется ему Шаммурамат, рабыня его.
Шум сразу обрывается.
Да царствует Ниниас! Вот, там на ложе моем лежит труп Арея, сына Арама, царя Урарту. Был врагом нашим Арей. Слышишь, народ вавилонский? Арей был врагом твоим. Он сражался с тобой, он колол копьем воинов твоих и рубил их мечом, а рабы считали отрубленные головы, толкая их ногами. Ты слышишь, Ниниас, царь Вавилона? Так повели же рабам твоим, пусть возьмут тело Арея, врага нашего, и, зацепив крючьями, влекут его по улицам в пыли и в грязи; пусть дети кидают в него камнями и женщины издеваются над прахом его! Слышите, вы, рабы царя вавилонского и слуги его? Издевайтесь над трупом Арея – он был врагом господина вашего. Распните его на стене города! Пусть ветер плюет горячим песком в лицо его и грудь его клюют черные птицы! Радуйтесь дождю, заливающему глаза его, и благословляйте град, секущий плечи! Спешите, спешите! Пусть солнце в восходе своем светит на радость вашу.
Все мечутся, срывают завесу, бегут дальше, и слышатся торжествующие крики толпы. Часть народа уходит за своды, уносит Ниниаса. Остаются только царица и рабыни.
Зебиба. Царица! Царство отдала ты Ниниасу. Отдала сыну царство свое и нас отдала. Куда же уйдешь ты?
Шаммурамат. Уйду! Разве я могу быть с вами! Мертвые вы для меня. Погасила я факел свой в эту ночь, и вот близок рассвет. Близок рассвет!
Припав к земле, внимают ей рабыни.
Как крылатое солнце, вознеслась душа моя в полдень свой. Все охватила она, все взяла и все в ней. Мертва земля для меня, мертвы люди, и нет ничего, кроме меня!
Любви Арея хотела я. И принесли мне труп его! Не сохранила его Иштар, потому что нет для нее любимых. Они только камень жертвенника ее. Любить Арея захотела я. И открыла для меня богиня все двери!..
Прекрасен был Арей и прекрасна была жертва моя!
Закрыты были глаза его. Но вся моя красота была для него! Не слышал он меня, но все вздохи любви моей были для него! Недвижим был он, но с ним прошла я все шесть башен великого храма Иштар, все шесть башен прошла я и взошла в седьмую, туда, где белые расправляют голуби крылья свои! И стал мертв Арей, и бросила я мерзостный труп, и отдала его смерти и тлению. Любовью горит крылатое солнце – душа моя! И все в ней, все мое в ней для меня!
С вами ли буду я, мертвые?
Подходит к окну и откидывает завесу. Синее небо и яркие лучи рассвета. Слышатся звуки лютни и возгласы.
– Солнце восходит!
– Слава великому Солнцу!
– Слава богу Меродаху, победившему дракона Тиамата!
– Золотые свои откроет для нас двери…
– Солнце, солнце!
Царица медленно опускает за собой завесу, и она скрывает ее. Рабыни ждут, склоненные, простирают к ней руки. Ждут.
Зебиба (робко окликает). Царица!
Дауке и Аторага. Царица! Царица!
Зебиба подбегает к окну и откидывает завесу. Пустое окно залито солнцем. Синее небо. Белые голуби летят к солнцу.
ЗАНАВЕС.
Царица Таир*
Приключение ассирийское
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА.
Назир-Габал-Ассур-Ил-Бил и прочее – царь Эламский.
Царица Таир – его жена.
Волхв – прорицатель.
Гумбаба – писец.
Аторага, Упасамра, Дауке – рабыни.
Красивый раб.
Рабы, рабыни, свита, негритята, женщины с музыкальными инструментами.
Царь – плотный здоровый мужчина, набелен, нарумянен, длинная борода завита поперечными рядами колец, волосы спускаются локонами на плечи. На голове высокая митра в форме усеченного конуса, белая с синими полосками. Лоб повязан широкой вышитой лентой, концы которой падают на затылок. Платье голубое с красным, все зашито золотом, руки открыты, украшены змеевидными браслетами. В ушах длинные веретенообразные подвески. Он считает себя умным, любит веско поговорить, но больше всего любит поесть и выпить.
Царица Таир – ловкая, гибкая, лукавая, уверенная в том, что всегда вывернется. Одета в голубое, пурпур и золото. На руках и ногах браслеты, на голове низкий венчик, волосы распущены и завиты поперечными колечками, как борода у царя. На шее ожерелья, в ушах серьги с подвесками; металлических украшений на ней такое множество, что при каждом движении ее раздается звон, будто
