Лев Толстой - Плоды просвещения
2-й мужик. Свет-то тушить будете?
Кухарка. Где тушить! Всё прибегать будут: то того, то другого... Да вы ложитесь, я заверну.
2-й мужик. На малой земле как проживешь? Я нынче ведь с рожества хлеб покупаю. И солома овсяная дошла. А то закатил бы четыре десятинки, Семку бы домой взял.
1-й мужик. Твое дело семейное. Без нужды! Землю уберешь, только подавай. Только бы свершилось дело.
3-й мужик. Царицу небесную просить надо. Авось смилосердуется.
Явление семнадцатое
Тишина, вздохи. Потом слышпы топот шагов, шум голосов, двери растворяются настежь, и стремительно вваливаются: Гросман с завязанными глазами, держащий за руку Сахатова, профессор и доктор, толстая барыня и Леонид Федорович, Бетси и Петрищев, Василий Леонидыч и Марья Константиновна, барыня и баронесса, Федор Иваны и и Таня. Три мужика, кухарка и старый повар (невидим). Мужики вскакивают. Гросман входит быстрыми шагами, потом останавливается.
Толстая барыня. Вы не заботьтесь: я слежу, я взялась следить и строго исполняю свою обязанность. Сергей Иваныч, вы не ведете?
Сахатов. Да нет же.
Толстая барыня. Вы не ведите, но и не противьтесь. (К Леониду Федоровичу.) Я знаю эти опыты. Я сама их делала. Я, бывало, чувствую истечение, и как только почувствую...
Леонид Федорович. Позвольте попросить соблюдать тишину.
Толстая барыня. Ах, я это очень понимаю! Я это на себе испытала. Как только внимание развлеклось, я уж не могу...
Леонид Федорович. Шш...
Ходят, ищут около 1-го и 2-го мужика и подходят к 3-му. Гросман спотыкается на скамейку.
Баронесса. Mais dites-moi, on le paye? [10]
Барыня. Je ne saurais vous dire [11].
Баронесса. Mais c'est un monsieur? [12]
Барыня. Oh, oui [13].
Баронесса. Ça tient du miraculeux. N'est-ce pas? Comment est-ce qu'il trouve? [14]
Барыня. Je ne saurais vous dire. Mon mari vous l'expliquera. (Увидав мужиков, оглядывается и видит кухарку.) Pardon... [15] Это что?
Баронесса подходит к группе.
(Кухарке.) Кто пустил мужиков?
Кухарка. Яков привел.
Барыня. Якову кто приказал?
Кухарка. Не могу знать. Федор Иваныч их видели.
Барыня. Леонид!
Леонид Федорович не слышит, занят отыскиванием и шикает.
Федор Иваныч! Это что значит? Разве вы не видали, что я дезинфицировала всю переднюю, а теперь вы мне всю кухню заразили, черный хлеб, квас...
Федор Иваныч. Я полагал, что здесь не опасно; а люди по делу. Идти им далеко, а из своей деревни.
Барыня. В том-то и дело, что из курской деревни, где, как мухи, мрут от дифтерита. А главное – я приказывала, чтоб их не было в доме!.. Приказывала я или нет? (Подходит к кучке, собравшейся около мужиков.) Осторожнее! Не дотрогивайтесь до них: они все в дифтеритной заразе!
Никто ее не слушает; она с достоинством отходит и неподвижно стоит, дожидаясь.
Петрищев (сопит громко носом). Дифтеритная – не знаю, а некоторая другая зараза в воздухе есть. Вы слышите?
Бетси. Полноте врать! Вово, в какой сумке!
Василий Леонидыч. В той, той! Подходит, подходит.
Петрищев. Что это тут, духи или духи?
Бетси. Вот когда ваши папироски кстати. Курите, курите, ближе ко мне.
Петрищев нагибается и окуривает.
Василий Леонидыч. Добирается, я вам скажу. А, что?
Гросман (с беспокойством шарит около 3-го мужика). Здесь, здесь. Я чувствую, что здесь.
Толстая барыня. Истечение чувствуете?
Гросман нагибается к сумочке и достает ложку.
Все. Браво!
Общий восторг.
Василий Леонидыч. А? так вот где наша ложечка нашлась! (На мужика.) Так ты так-то?
3-й мужик. Чего так-то? Не брал я твоей ложечки. И что путает? Не брал я, и не брал, и душа моя не знает. А вольно ему! Я видел, он приходил не за добрым. Кошель, говорит, давай. А я не брал, вот те Христос, не брал.
Молодежь обступает и смеется.
Леонид Федорович (сердито на сына). Вечно глупости! (3-му мужику.) Да не беспокойся, дружок! Мы знаем, что ты не брал; это опыт был.
Гросман (снимает повязку и делает вид, как бы очнулся). Воды, если можно... позвольте.
Все хлопочут около него.
Василий Леонидыч. Пойдемте отсюда в кучерскую. Я вам покажу, какой кобель один там у меня. Epatant! [16] A, что?
Бетси. И какое слово гадкое. Разве нельзя сказать: собака?
Василий Леонидыч. Нельзя. Ведь нельзя про тебя сказать: какая Бетси человек épatant? Надо сказать: девица; так и это. А, что? Марья Константиновна, правда? Хорошо? (Хохочет.)
Марья Константиновна. Ну, пойдем.
Марья Константиновна, Бетси, Петрищев и Василий Леонидыч уходят.
Явление восемнадцатое
Те же, без Бетси, Марьи Константиновны, Петрищева и Василия Леонидыча.
Толстая барыня (Гросману). Что? Как? Отдохнули? (Гросман не отвечает. К Сахатову.) Вы, Сергей Иванович, чувствовали истечение?
Сахатов. Я ничего не чувствовал. Да, прекрасно, прекрасно. Вполне удачно.
Баронесса. Admirable! Ça ne le fait pas souffrir? [17]
Леонид Федорович. Pas le moins du monde [18].
Профессор (Гросману). Позвольте вас попросить. (Подает термометр.) При начале опыта было тридцать семь и две. (Доктору.) Так, кажется? Да будьте добры, пульс проверьте. Трата неизбежна.
Доктор (Гросману). Ну-ка, господин, позвольте ваш пульс. Проверим, проверим. (Вынимает часы и держит его за руку.)
Толстая барыня (к Гросману). Позвольте. Но ведь то состояние, в котором вы находились, нельзя назвать сном?
Гросман (устало). Тот же гипноз.
Сахатов. Стало быть, надо понимать так, что вы сами гипнотизировали себя?
Гросман. А отчего же нет? Гипноз может наступить не только при ассоциации, при звуке тамтам, например, как у Шарко, но и при одном вступлении в гипногенную зону.
Сахатов. Это так, положим, но все-таки желательно точнее определить, что такое гипноз?
Профессор. Гипноз есть явление превращения одной энергии в другую.
Гросман. Шарко не так определяет.
Сахатов. Позвольте, позвольте. Таково ваше определение, но Либо мне сам говорил...
Доктор (оставляя пульс). А, хорошо, хорошо, только температуру теперь.
Толстая барыня (вмешиваясь). Нет, позвольте! Я согласна с Алексеем Владимировичем. И вот вам лучше всех доказательств. Когда я после своей болезни лежала без чувств, то на меня нашла потребность говорить. Я вообще молчалива, но тут явилась потребность говорить, говорить, и мне говорили, что я так говорила, что все удивлялись. (К Сахатову.) Впрочем, я вас перебила, кажется?
Сахатов (достойно). Нисколько. Сделайте одолжение.
Доктор. Пульс восемьдесят два, температура повысилась на ноль целых три десятых.
Профессор. Ну, вот вам и доказательство! Так и должно было быть. (Вынимает записную книжку и записывает.) Восемьдесят два, так? И тридцать семь и пять десятых? Как только вызван гипноз, так непременно усиленная деятельность сердца.
Доктор. Я как врач могу засвидетельствовать то, что ваше предсказание вполне подтвердилось.
Профессор (к Сахатову). Так вы говорили?..
Сахатов. Я хотел сказать, что Либо мне сам говорил, что гипноз есть только особенное психическое состояние, увеличивающее внушаемость.
Профессор. Это так, но все-таки главное – закон эквивалентности.
Гросман. Кроме того, Либо – далеко не авторитет, а Шарко всесторонне исследовал и доказал, что гипноз, производимый ударом, травмою...
Сахатов. Да я и не отрицаю трудов Шарко. Я его тоже знаю; я говорю только то, что говорил мне Либо.
Гросман (горячась). В Сальпетриере три тысячи больных, и я прослушал полный курс.
Профессор. Позвольте, господа, не в этом дело.
Толстая барыня (вмешиваясь). Я в двух словах вам объясню. Когда мой муж был болен, то все доктора отказались...
Леонид Федорович. Пойдемте, однако, в дом. Баронесса, пожалуйте!
Все уходят, говоря вместе и перебивая друг друга.
Явление девятнадцатое
