Владимир Высоцкий - Собрание сочинений в одном томе
1965
* * *
То была не интрижка —Ты была на ладошке,Как прекрасная книжкаВ грубой суперобложке.
Я влюблен был как мальчик —С тихим трепетом тайнымЯ листал наш романчикС неприличным названьем.
Были слезы, угрозы —Всё одни и всё те же, —В основном была проза,А стихи были реже.
Твои бурные ласкиИ все прочие средства —Это страшно, как в сказкеОчень раннего детства.
Я надеялся втайне,Что тебя не листали, —Но тебя, как в читальне,Слишком многие брали.
Не дождаться мне мига,Когда я с опозданьемСдам с рук на руки книгуС неприличным названьем.
1965
ПЕСНЯ ЗАВИСТНИКА
Мой сосед объездил весь Союз —Что-то ищет, а чего – не видно, —Я в дела чужие не суюсь,Но мне очень больно и обидно.
У него на окнах – плюш и шелк,Баба его шастает в халате, —Я б в Москве с киркой уран нашелПри такой повышенной зарплате!
И сдается мне, что люди врут, —Он нарочно ничего не ищет:Для чего? – ведь денежки идут —Ох, какие крупные деньжищи!
А вчера на кухне ихний сынГоловой упал у нашей двери —И разбил нарочно мой графин, —Я – мамаше счет в тройном размере.
Ему, значит, – рупь, а мне – пятак?!Пусть теперь мне платит неустойку!Я ведь не из зависти, я так —Ради справедливости, и только.
...Ничего, я им создам уют —Живо он квартиру обменяет, —У них денег – куры не клюют,А у нас – на водку не хватает!
1965
* * *
Перед выездом в загранкуЗаполняешь кучу бланков —Это еще не беда, —Но в составе делегацийС вами ездит личность в штатском —Просто завсегда.
А за месяц до вояжаИнструктаж проходишь даже —Как там проводить все дни:Чтоб поменьше безобразий,А потусторонних связейЧтобы – ни-ни-ни!
...Личность в штатском – парень рыжий —Мне представился в Париже:«Будем с вами жить, я – Никодим.Вел нагрузки, жил в Бобруйске,Папа – русский, сам я – русский,Даже не судим».
Исполнительный на редкость,Соблюдал свою секретностьИ во всем старался мне помочь:Он теперь по роду службыДорожил моею дружбойПросто день и ночь.
На экскурсию по РимуЯ решил – без Никодиму:Он всю ночь писал – и вот уснул, —Но личность в штатском, оказалось,Раньше боксом увлекалась,Так что – не рискнул.
Со мной он завтракал, обедал,Он везде – за мною следом, —Будто у него нет дел.Я однажды для порядкуЗаглянул в его тетрадку —Просто обалдел!
Он писал – такая стерьва! —Что в Париже я на мэраС кулаками нападал,Что я к женщинам несдержанИ влияниям подверженБудто Запада...
Значит, личность может дажеЗаподозрить в шпионаже!..Вы прикиньте – что тогда?Это значит – не увижуЯ ни Риму, ни ПарижуБольше никогда!..
1965
* * *
Есть на земле предостаточно рас —Просто цветная палитра, —Воздуху каждый вдыхает за разДва с половиною литра!
Если так дальше, то – полный привет —Скоро конец нашей эры:Эти китайцы за несколько летЗемлю лишат атмосферы!
Сон мне тут снился неделю подряд —Сон с пробужденьем кошмарным:Будто – я в дом, а на кухне сидятМао Цзедун с Ли Сын Маном!
И что – разделился наш маленький шарНа три огромные части:Нас – миллиард, их – миллиард,А остальное – китайцы.
И что – подают мне какой-то листок:На, мол, подписывай – ну же, —Очень нам нужен ваш Дальний Восток —Ох как ужасно нам нужен!..
Только об этом я сне вспоминал,Только о нем я и думал, —Я сослуживца недавно назвалМао – простите – Цзедуном!
Но вскорости мы на Луну полетим, —И что нам с Америкой драться:Левую – нам, правую – им,А остальное – китайцам.
1965
* * *
В тюрьме Таганской нас стало мало —Вести по-бабски нам не пристало.
Дежурный по предбанникуВсе бьет – хоть землю с мелом ешь, —И я сказал охраннику:«Ну что ж ты, сука, делаешь?!»
В тюрьме Таганской легавых нету, —Но есть такие – не взвидишь свету!
И я вчера напарнику,Который всем нам вслух читал,Как будто бы охраннику,Сказал, что он легавым стал.
В тюрьме Таганской бывает хуже, —Там каждый – волком, никто не дружит.
Вчера я подстаканникомПо темечку по беломуУпотребил охранника:Ну что он, сука, делает?!
1965
* * *
Она на двор – он со двора, —Такая уж любовь у них.А он работает с утра,Всегда с утра работает.
Ее и знать никто не знал,А он считал пропащею,А он носился и страдалИдеею навязчивой:
У ней отец – полковником,А у него – пожарником, —Он, в общем, ей не ровня был,Но вел себя охальником.
Роман случился просто так,Роман так странно начался:Он предложил ей четвертак —Она давай артачиться...
А черный дым все шел и шел,А черный дым взвивался вверх...И так им было хорошо —Любить ее он клялся век.
А клены длинные росли —Считались колокольнями, —А люди шли, а люди шли,Путями шли окольными...
Какие странные делаУ нас в России лепятся!А как она ему дала,Расскажут – не поверится...
А после дела темного,А после дела крупногоИскал места укромные,Искал места уютные.
И если б наша власть былаДля нас для всех понятная,То счастие б она нашла, —А нынче жизнь – проклятая!..
<1965 или 1966>
ПЕСНЯ О СУМАСШЕДШЕМ ДОМЕ
Сказал себе я: брось писать, —но руки сами просятся.Ох, мама моя рóдная, друзья любимые!Лежу в палате – кóсятся,не сплю: боюсь – набросятся, —Ведь рядом психи тихие, неизлечимые.
Бывают психи разные —не буйные, но грязные, —Их лечат, мóрят голодом, их санитары бьют.И вот что удивительно:все ходят без смирительныхИ то, что мне приносится, всё психи эти жрут.
Куда там Достоевскомус «Записками» известными, —Увидел бы, покойничек, как бьют об двери лбы!И рассказать бы Гоголюпро нашу жизнь убогую, —Ей-богу, этот Гоголь бы нам не поверил бы.
Вот это мýка, – плюй на них! —они ж ведь, суки, буйные:Всё норовят меня лизнуть, – ей-богу, нету сил!Вчера в палате номер семьодин свихнулся насовсем —Кричал: «Даешь Америку!» – и санитаров бил.
Я не желаю славы, ипока я в полном здравии —Рассудок не померк еще, но это впереди, —Вот главврачиха – женщина —пусть тихо, но помешана, —Я говорю: «Сойду с ума!» – она мне: «Подожди!»
Я жду, но чувствую – ужехожу по лезвию ноже:Забыл алфáвит, падежей припомнил только два...И я прошу моих друзья,чтоб кто бы их бы ни был я,Забрать его, ему, меня отсюдова!
Зима 1965/66
