Триптих - Макс Фриш
Господин поднимается и оценивающе смотрит на букет. Почему вы не здороваетесь друг с другом?
Господин идет дальше.
Я понимаю.
Катрин. Пролль, мне был нужен мужчина.
Старик. И новое пальто.
Катрин. Вы вообще ничего не понимаете, Пролль, потому что вы буржуй, как и все остальные, все хотят мною владеть…
Господин и Молодой пастор.
Пастор. Я могу задать вам один вопрос? Вы принесли такие красивые розы. Вы знали эту молодую женщину?
Господин. Что вас интересует?
Пастор. Почему вы с ней не разговариваете?
Господин. Мы слушали пластинки. Она уселась на ковер. Я не знаю, о чем мы говорили… Мы слушали пластинки…
Катрин опять села в белое кресло-качалку. Старик стоит рядом.
Катрин. Хочется спать, лучше бы мне никогда не жить и не знать ни о чем — только спать. (Закрывает глаза.)
Старик. Катрин, но ты жила.
Она молчит.
Почему ты закрываешь глаза?
Ксавер подходит к Молодому человеку, несущему чемодан и дамское пальто на руке; он ставит чемодан на землю.
Йонас. Катрин так и не забрала своих вещей. (Кладет дамское пальто на чемодан.)
Ксавер. Буржуй! Это словечко у нее от тебя. Как только что-то не по ней, так сразу: буржуй! Один ты не буржуй, ты нет, потому что ты сидишь за пишущей машинкой и творишь революцию.
Йонас. Что ты мне хочешь сказать?
Ксавер. Когда она попросту сбежала из дому, я прождал ее десять дней. И десять ночей. А потом принес ее вещи к тебе, я думал, она у тебя. Она тобой восхищалась. Твоими рассуждениями о Бакунине. Ты открыл ей Зигмунда Фрейда и Маркузе, и что бы ты ни написал, она все принимала беспрекословно, я думал, у вас роман. Уже давно. И я нисколько не возражал, чтобы Катрин жила у тебя. Нисколько. Это ты ей внушил.
Йонас. Что я ей внушил?
Ксавер. Что я хотел ею владеть.
Йонас. Думаешь, Катрин этого сама не замечала.
Пауза.
Ксавер. Я видел ее в гробу.
Йонас. Ты любил ее как манекена, который должен демонстрировать твою идею эмансипации. Если ее убеждал кто-нибудь другой, а не ты, ты сразу ставил под сомнение ее интеллигентность, не мог поверить, что Катрин сама способна мыслить.
Ксавер. Это по-твоему.
Йонас. Ксавер, ты — буржуй.
Ксавер. Я видел ее в гробу…
Сосед с поперечной флейтой снова репетирует.
Клошар. «Неужели он не сознает рода своей работы?»
Сосед. Что вы говорите?
Клошар. Я говорю то, что сказал Гамлет, принц датский, когда могильщик пел песню у гроба его Офелии. (Поет.)
Не чаял в молодые годы
Я в девушках души
И думал, только тем они
Одним и хороши.[13]
Сосед. Вы мне мешаете.
Клошар (декламирует).
Достойно ль
Терпеть без ропота позор судьбы
Иль надо оказать сопротивленье,
Восстать, вооружиться, победить… (Сбивается.)
Скончаться! Сном забыться…
И видеть сны…[14] (Забывает текст.)
Старуха в инвалидной коляске, одна.
Старуха. Тис…
Старик. Да, мама.
Старуха. Тис, мне еще кое-что вспомнилось.
Старик направляется к Старухе в инвалидной коляске.
Старик. Что тебе еще вспомнилось?
Старуха. Однажды ты сказал, что тебе охота попробовать что-нибудь такое, чего на свете не бывает. Ты повторял это снова и снова. Это какая-то сладость? — спросила я. Ты не мог сказать, чего тебе так хочется, и тогда я пошла с тобой в кондитерскую, не в ту, что у нас на углу, а в ту, что в городе. Но там ты только качал головой. А там было столько всякой всячины, которой даже твоя мать в жизни не видывала, да, а потом ты разозлился, потому что мы хохотали, продавщица и я, над твоим желанием съесть что-то такое, чего вовсе не бывает. Под конец ты затопал ногами, а дома еще и реветь принялся.
Старик. Не помню.
Старуха. Тебе было пять лет.
Старик ищет глазами Дежурного.
Старик. Он прячется, как только я прихожу.
Старуха. Да-да, мы — семья.
Старик смотрит на Старуху.
Старик. Да, мама…
Старуха. Что ты хочешь сказать?
Старик. Ты довольна своей жизнью?
Старуха. Да.
Старик. Ты бы хотела прожить еще одну жизнь?
Старуха. Ах, нет.
Старик берется за инвалидную коляску.
Старик. Куда теперь?
Старуха. К ручью. Но это уже не ручей…
Молодой пастор и Ребенок со школьным ранцем и мячом.
Пастор. Ты ждешь родителей. Быть может, ты перебегал дорогу, чтобы забрать мяч. Они придут, твои родители, чтобы взять тебя за руку. Я знаю. Как тебя звали? А какой у тебя красивый мяч!..
Ксавер подходит к Катрин.
Ксавер. Тебя молодой пастор тоже спрашивал?
Катрин. Он всех спрашивает. Ведь это была его обязанность — готовить людей к жизни после смерти, и он не может попять, что тут у него обязанностей больше нет. (Качается.)
Ксавер. Катрин!.. (Ждет, пока она прекратит качаться.)
Катрин. Мы говорим друг другу то, что однажды уже говорили. Постепенно начинаешь понимать, Ксавер, что к этому больше ничего не добавится. (Снова качается.)
Ксавер. Десять дней я ждал. Потом отнес твои вещи к Йонасу, потому что думал, ты у Йонаса. Почему ты не подала никакого знака? Потом я услышал, что ты работаешь у Пролля в его букинистической лавке…
Катрин молчит.
Мне жаль старого Пролля. Единственный человек, который видит в тебе личность! А напоследок ты его еще и соблазнила. В сущности, он тебе противен — ты делаешь над собой усилие, потому что тебе нужен кто-то, кто считает тебя интеллигентной, и господин Пролль делает над собой усилие, он старик, у него доброе сердце, потому что он старик и боится остаться один.
Катрин перестает качаться.
Ах, Катрин!
Катрин. Все это ты говорил мне на перроне, когда я рыдала, и я думала над тем, что ты мне сказал, Ксавер, всю ночь…
Сосед с поперечной флейтой снова репетирует.
Он не в состоянии закрыть окно, я кричала в ночь: закройте окно!
Сосед с поперечной флейтой репетирует дальше, пока не доходит до трудного пассажа и не замолкает.
Ксавер. С каких пор ты стала копить снотворные таблетки?
Клошар, который сидит в одиночестве.
Клошар. Ну вот, вспомнил наконец! (Декламирует.)
Умереть. Забыться
И не знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться.
Сном забыться. Уснуть…
И видеть сны. Вот ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Уснуть! Быть может, видеть сны! Да:
Что
