Тайна Адомаса Брунзы - Юозас Антонович Грушас
А д о м а с. Я не герой. Обыкновенный человек. Маленький человек с душой и талантом, попавший в кровавую мясорубку истории и хотевший только одного — чтобы его не перемололи.
А д о м а с 2 - й. Все утешаешь себя? И никак не можешь утешить? Брось! Единственный способ — это забыть! Забыть и не позволять, чтобы тебе напоминали.
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Первое действие не кончилось, а прервалось. Сейчас оно продолжается.
А д о м а с 2 - й. Все утешаешь себя? И никак не можешь утешить? Брось! Единственный способ — это забыть! Забыть и не позволять, чтобы тебе напоминали.
А д о м а с. Он… Мой сын не даст мне забыть.
А д о м а с 2 - й. Сын, которого его отец не хотел… Боялся, как возмездия.
А д о м а с. Я его люблю. Странно, а? Хотя это — святотатство. Если бы он был рядом со мной…
А д о м а с 2 - й. Тогда бы он меня растоптал. Человек — это мяч. Те бьют им в одни ворота, эти — в другие. Вот и вся наша история.
А д о м а с. Гнусная философия.
А д о м а с 2 - й. Истина всегда гнусна. Поэтому забудем все, что мешает жить. Делай, что велят. Ты ведь исполнитель. Робот. Талантливый робот.
А д о м а с. Почему же этот робот мучается? Любит? Творит?
А д о м а с 2 - й. Каждый несет бремя прошлого. И скинуть его можно только вместе со шкурой. Попроси сына, пусть ее сдерет!
А д о м а с. Больше так нельзя. Бессмысленно. Я без него не могу.
А д о м а с 2 - й. Пожалуйста… Представляю себе, как это будет. Вот он. С твоей молодой женой.
Квартира Адомаса Брунзы. В ней просторно и светло. Камин, удобные кресла. В глубине угадывается стена и за ней призрачная лестница. А д о м а с беспокойно бродит по комнате. Прислушивается. Шаги… По лестнице поднимаются К с а в е р а и Р и м а с. Оба в охотничьих костюмах. Поднимаются медленно, то и дело останавливаются, молча глядят друг на друга. Кажется, им хотелось бы, чтобы лестнице не было конца. Когда Ксавера исчезает, Римас еще долго стоит, глядя ей вслед.
К с а в е р а (оживленно). Вот и я! Видишь, как быстро. Поцеловать тебя не могу, пропахла дымом. Убила зайца, а потом просто палила во что попало. (Показывает зайца.) Старичок! Стреляю метко, смотри, дробь прямо в сердце. Ну, чего ты куксишься? А я говорила приятелям, что ты любишь сдирать шкуру с зайцев. Правда, они не поверили.
А д о м а с. Люблю? За всю жизнь с одного только и содрал.
К с а в е р а. Ну вот, сдерешь со второго.
А д о м а с. Не хочу. И вообще — мертвым зайцам в доме не место.
К с а в е р а. А живого мне не поймать.
А д о м а с. Знаешь что? Убери ружье и никогда больше не бери его в руки. Сделай одолжение.
К с а в е р а. Адомас, милый! Лишиться охоты, общества, сидеть с тобой дома? Не слишком ли дорогое одолжение?
А д о м а с. Был бы у тебя ребенок…
К с а в е р а. И что бы тогда, милый? (Смеется.) Кофе хочешь? Сейчас переоденусь и сварю.
А д о м а с. Не хочу.
К с а в е р а. Я пообещала пойти вечером в кафе. Придется тебе поужинать без меня.
А д о м а с. С кем ты идешь, если не секрет?
К с а в е р а (весело). С молодым архитектором, умницей, нашей восходящей звездой. С Римасом.
А д о м а с. Ты с ним и на охоте была?
К с а в е р а (с легким вызовом). А что?
А д о м а с. Ты, кажется, повсюду с ним бываешь?
К с а в е р а. Почти. (Уточняет.) Повсюду. (Поднимая за лапы зайца.) Куда девать этот трупик?
А д о м а с. Куда хочешь. Бессмысленное убийство!
К с а в е р а. О, ты становишься гуманистом! Римас как-то сказал, что даже людей сперва убивают, а потом говорят, что это было бессмысленно. Но пустота заполняется. И вместо одного убитого приходят трое живых!
Адомас вздрагивает.
Римас смелый, он не боится думать. Не то что другие. (Помолчав.) Он часто спрашивает о тебе. Но почему-то тебя не любит. Даже как-то сказал: «Вот кого я должен ненавидеть». А мне хотелось бы, чтобы он к нам приходил поболтать с тобой, как положено воспитанному поклоннику добродетельной замужней дамы. Вместо этого он ищет в тебе пороки.
А д о м а с. Какие пороки? И где он ищет?
К с а в е р а. В своем подсознании. Это модно. Какую-то там вину. Ну, может, не вину, а темные пятна… Ладно, пойду переоденусь. (Берет зайца, гладит его.) У него тоже была душа, заячья душа… (Уходит, унося зайца и ружье.)
Адомас долго стоит, словно пораженный каким-то ужасным открытием, потом опускается в кресло, уставившись перед собой. Свет падает на лицо и опять превращает его в страдальческую маску.
К с а в е р а (из соседней комнаты). Я с ним познакомилась летом, в Вильнюсе. Он только что защитил дипломный проект. Мы бродили по улицам до рассвета. Восхищались деревьями, старинными двориками, друг другом. Адомас! Ты меня слышишь?
Адомас молчит. Пауза.
Я о нем сначала прочла в журнале. Интересно было, какой он — сын героя и мученицы. Адомас! Ты меня слышишь?
Адомас молчит. Пауза.
Он спасся чудом. Мать умерла от родов по дороге из одного лагеря в другой. Дежурная по вокзалу, немка, подобрала младенца, когда его выбросили собакам. И даже сумела узнать имя его матери. Эта чужая женщина растила его тайком, а после войны записала и назвала Фридрихом. Вернувшись в Литву, он переменил имя на Римас, потому что дети дразнили его «немчурой». Его родители полной мерой заплатили за его жизнь и не воспользовались своей. Это не шутка —
