Том Стоппард - Индийская тушь
Пауза. Дас прикуривает сигарету от спички.
Дас. Я люблю прерафаэлитов за то, что они рассказывают истории. Так и в моей традиции. Я – раджастани. Наше искусство – искусство рассказа, искусство легенд и романтических историй. У английских художников были Библия и Шекспир, король Артур… У нас были «Бхагавата Пурана» и «Расикаприя», которую написали в то же время, когда Шекспир сочинил первую пьесу. А задолго до Чосера у нас была «Чаурапанчашика» из Кашмира: это любовные стихи, написанные придворным поэтом по пути на казнь. Его наказывали за то, что он влюбился в королевскую дочь. Королю стихи понравились так, что он простил поэта и позволил влюбленным жениться.
Флора. О!
Дас. Но любимая книга художников Раджпутаны – это «Гита Говинда» [37], которая рассказывает историю Кришны и Радхи, прекраснейшей из пастушьих жен.
Вентилятор на потолке начинает работать.
Флора. Электричество.
Дас. Теперь вам станет прохладнее.
Флора. Да, я, может быть, усну.
Дас. Хоро фабрики? Где сталелитейные заводы? Ни инвестиций, ни планирования. Империя нас подвела!» Вот вам мистер Кумарасвами. Что же, Империя однажды сгинет, как империя моголов до нее, и останутся только ее памятники… как предвидел Шах-Джахан… или сэр Эдвин Лютьенс!
Флора. «Увидь мои труды, великий, и отчайся».
Дас (восхищенно). Да! Наконец, как империя Озимандия. Забытая полностью, кроме как в стихотворении английского поэта. Видите, какие у нас привилегии, мисс Крю. Только в искусстве империи избегают забвения, потому что только художник может сказать: «Увидь мои труды, великий, и отчайся». Картины моголов – в Лондоне, в музее Виктории и Альберта.
Флора. Мне не нравится, что вы считаете все английское лучшим потому, что оно английское. Разве вы не можете писать меня, не думая о Россетти или Милле? Особенно не думая о Холмане Ханте? Вы обдумали мой вопрос?
Дас. Когда вы стояли… с кувшином воды, вы были картиной Альмы-Тадемы.
Флора. Я не хочу, чтобы меня так рисовали.
Дас. Я не понимаю, почему вы на меня сердиты.
Флора. Вы рисовали, чтобы мне угодить, в подарок?
Дас. Да, да, это был подарок для вас.
Флора. Если вы не научитесь брать, вы никогда от нас не отделаетесь. Кто кого. Остальное не считается. Мистер Чемберлен – брехня. Мистер Кумарасвами – брехня. Это ваша страна, а мы ее взяли. Все остальное – брехня. Когда я была моделью Моди, я могла быть столом. Когда он закончил, он избавился от меня. Не было вопроса, кто кого. Он бы не поменял свой цвет на карте. Зажигайте ваш «Голдфлейк».
Пауза. Дас прикуривает сигарету от спички.
Дас. Я люблю прерафаэлитов за то, что они рассказывают истории. Так и в моей традиции. Я – раджастани. Наше искусство – искусство рассказа, искусство легенд и романтических историй. У английских художников были Библия и Шекспир, король Артур… У нас были «Бхагавата Пурана» и «Расикаприя», которую написали в то же время, когда Шекспир сочинил первую пьесу. А задолго до Чосера у нас была «Чаурапанчашика» из Кашмира: это любовные стихи, написанные придворным поэтом по пути на казнь. Его наказывали за то, что он влюбился в королевскую дочь. Королю стихи понравились так, что он простил поэта и позволил влюбленным жениться.
Флора. О!
Дас. Но любимая книга художников Раджпутаны – это «Гита Говинда», которая рассказывает историю Кришны и Радхи, прекраснейшей из пастушьих жен.
Вентилятор на потолке начинает работать.
Флора. Электричество.
Дас. Теперь вам станет прохладнее.
Флора. Да, я, может быть, усну.
Дас. Хорошо бы.
Флора. Мистер Дюранс пригласил меня на ужин в Клуб.
Дас. Вы оправитесь?
Флора. Я уже оправилась.
Дас. Это хорошо. Тогда до свидания.
Флора. А Кришну и Радху наказали в этой истории?
Дас. За что?
Флора. Мне нужно было приехать сюда много лет назад. Мальчик может остановиться. Вы не дадите ему рупию? Я верну завтра.
Дас. Я дам ему анну [38]. Рупия [39] переполошит весь рынок.
Дас уходит. Флора остается в постели.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Джуммапурский клуб после заката. Граммофонная музыка. Танцуют три пары: Флора и Дюранс, Резидент и англичанка и третья пара, англичанин и английская леди. На некотором отдалении от зала – веранда, достаточно просторная не только для полагающейся мебели, но и для двух гимнастических коней со стременами и вожжами. Эти «кони» используются для отработки ударов в игре в поло, поэтому в углу лежат пара клюшек, пара шлемов и случайные предметы экипировки.
Пайк сидит в одиночестве на веранде. Он без галстука, на нем спортивная рубашка с длинными рукавами.
Английская леди. Вы пишете поэму об Индии, Флора?
Флора. Пытаюсь!
Англичанин. Киплинг – вот это поэт!
Бил, бранил тебя я много,Но клянусь Всевышним Богом –Ты меня получше будешь, Гунга Дин! [40]
Резидент. Единственный поэт, которого я знаю, – это Альфред Хаусмен [41]. Вы, вероятно, сталкивались с ним.
Флора (с удовольствием). О да, конечно!
Резидент. Старый сухарь, не правда ли?
Флора. А… в этом смысле сталкивалась?
Резидент. Он гонял меня по «Ars Amato-ria», когда я был в Тринити [42].
Флора. «Искусство любви»?
Резидент. Когда дело доходит до любви, говорил он, вы либо заодно с Овидием [43], либо с Вергилием [44]. Omniavincitamor, это Вергилий: «Любовь побеждает все, и мы уступаем любви», et nos cedamus amori. Хаусмен был с Овидием, etmihicedetamor, «и мне уступает любовь».
Флора. Я заодно с Вергилием.
Резидент. Вот как? Что ж, вы расширили мой круг знакомств.
Англичанка. Флора, останетесь ли вы здесь на бал в честь королевы?
Флора. Как!
Англичанка. Он в следующем месяце. День рождения королевы Виктории. Здесь будут скачки!
Флора. О, боюсь, что нет. Я отправлюсь наверх… так ведь можно сказать о Холмах?
Резидент. Разумеется. Вы ведь здесь по совету врачей.
Флора. Что? Да.
Резидент. Если вам что-то нужно или желательно, скажите Дэвиду. Не правда ли, Дэвид?
Дюранс. Так точно, сэр.
Флора. Благодарю вас. Он уже обещал мне поездку в «даймлере».
Дюранс (смущенно). Да… Флора знает толк в автомобилях.
Англичанка. Если вы любите автомобили, у Раджи их восемьдесят шесть или около того. Он собирает их, как марки.
Начинает играть другая пластинка.
Резидент. Что ж, не будем вам мешать наслаждаться.
Дюранс. Вы не хотите танцевать, Флора?
Флора. Я совсем задыхаюсь. Как вы думаете, снаружи больше воздуха?
Дюранс. На веранде? Там весь воздух, какой только есть. Возьмем с собой виски?
Незримый любитель Киплинга напевает:
Англичанин.
На дороге в МандалейБьется рыб летучих стая,И заря, как гром, приходитЧерез море из Китая [45].
Танцоры расходятся.
Дилип, в шикарном пиджаке и галстуке, входит на веранду изнутри. Он, кажется, спешит, в руках у него другой пиджак и галстук. Пиджак – из потертого бежевого габардина с металлическими пуговицами, скудный пиджак для прислуги. На груди не сразу заметный ряд замусоленных орденских ленточек.
Дилип. Вот и я наконец! Я прошу прощения, я не упомянул… но вы увидите… все будет исправлено в один миг… и у меня чертовски хорошие новости.
Пайк (поднимается). Спасибо, Дилип, но что…
Дилип (помогает ему надеть слишком узкий пиджак). Наденьте, и я вам расскажу. Это, конечно, жалкий наряд, и наш благодетель, увы, не совсем вашего размера.
Пайк (неубедительно). Мне подойдет.
Дилип. Зато галстук – в лучшем виде. Джуммапурский клуб крикетистов. Мой друг мистер Балвиндер Лал держит при себе небольшой запас. Я спас вас от блейзера.
Пайк услужливо надевает полосатый галстук.
Пайк. Вы хотите сказать, что туда не войти без пиджака и галстука, никогда?
Дилип. В гостиную после заката – никогда! Ох, эти правила абсурдны. Но, Элдон, из всего этого вышло нечто чудесное. Я открыл имя вашего художника!
Пайк. Что вы сделали?
Дилип. Да, открыл. Его имя – Нирад Дас. Теперь мы сможем исследовать.
Пайк. Но, Дилип… но это… как же вы?…
Дилип. Провидение Господне. Если бы вы были в пиджаке, мы до сих пор бродили бы впотьмах. Но, занимая пиджак, я… не подумайте, что я обсуждаю ваши занятия… мне показалось, как бы это выразить, тактичным упомянуть ваши регалии…
Пайк. Дилип, оставьте…
Дилип. И не то чтобы владелец пиджака проявлял неуместное любопытство насчет ваших частных дел, уверяю вас… собственно, я хорошо его знаю. Он из старых солдат, служил в шестом полку раджпутанских стрелков.
Пайк. Дилип… прошу вас!
Дилип. Он помнит англичанку, которая останавливалась в том доме.
