Иван Вырыпаев - Танец «Дели»

Пауза.

АЛИНА ПАВЛОВНА. Неужели ты ее не помнишь, такая типичная критикесса-интеллигент? Ее звали Лера. Валерия… э… э. Отчество я тоже не помню. Такая пожилая женщина с аристократическими манерами.

ЕКАТЕРИНА. К сожалению, нет, мама, я не помню. Но я бы хотела быть знакома с таким критиком.

АЛИНА ПАВЛОВНА. Теперь поздно. Сегодня, я случайно узнала, что вот уже два года как она не живет.

Пауза.

АЛИНА ПАВЛОВНА. Мы не были близкими подругами, видишь, я даже фамилию ее не помню. Но, тем не менее, мне почему-то грустно, что она умерла.

Пауза.

АЛИНА ПАВЛОВНА. Мне очень, очень грустно, что она умерла.

Пауза.

ЕКАТЕРИНА. Зачем ты приехала, мама?

АЛИНА ПАВЛОВНА. Я хотела увидеть, как горе разбило тебе сердце. Я хотела видеть, что ты тоже страдаешь, что тебя тоже касается наш мир и все, что в нем происходит. Но видно, я напрасно надеялась. Ты как всегда, находишься в своем странном мире и не хочешь высунуть оттуда голову, чтобы поучаствовать в наших страданиях. Тебе нет до нас дела. Ни до кого.

ЕКАТЕРИНА. Ты приехала посмотреть, как я страдаю? Значит, ты не зря приехала, мама. Я страдаю. Ты можешь посмотреть на это. Я страдаю, мама. Ты приехала не напрасно. Вот смотри на меня. Я страдаю.

АЛИНА ПАВЛОВНА. Прости, но я этого не вижу.

ЕКАТЕРИНА. Может быть, ты не внимательно смотришь?

Алина Павловна пристально вглядывается в лицо Екатерины.

АЛИНА ПАВЛОВНА. Я смотрю внимательно, но я не вижу.

ЕКАТЕРИНА. Ты просто не хочешь видеть.

АЛИНА ПАВЛОВНА. Я хочу, я очень хочу, и я смотрю внимательно, но я не вижу.

Екатерина и Алина Павловна, не отрываясь смотрят друг другу в глаза.

ЕКАТЕРИНА. Куда ты смотришь, мама?

АЛИНА ПАВЛОВНА. Ты видишь, куда я смотрю. Тебе в глаза.

ЕКАТЕРИНА. И что же?

АЛИНА ПАВЛОВНА. Я ничего там не вижу.

ЕКАТЕРИНА. Странно.

АЛИНА ПАВЛОВНА. Я смотрю, но не вижу, странно.

ЕКАТЕРИНА. Ну-ка посмотри еще пристальней, еще повнимательней, ну-ка!

АЛИНА ПАВЛОВНА. Смотрю. Я смотрю изо всех сил!

ЕКАТЕРИНА. И что?!

АЛИНА ПАВЛОВНА. Нет.

ЕКАТЕРИНА. Смотри, мама, смотри по настоящему, без послаблений.

АЛИНА ПАВЛОВНА. Я смотрю, как только могу. Я не все еще ничего не вижу.

ЕКАТЕРИНА. Смотри, что так сильно и так пристально как только можешь.

АЛИНА ПАВЛОВНА. Не вижу. Я не вижу. Я не вижу, как ты страдаешь, дочка. Я не замечаю этого. Я не хочу этого замечать. Я боюсь этого. Я боюсь в этом признаться. Я не могу думать о твоем страдании, мне достаточно своего. Прости меня. Я прошу тебя, слышишь, прости меня! Я всю жизнь не замечала твоих страданий, я не хотела этого замечать. Я приехала сюда, чтобы сказать тебе об этом. Чтобы попросить прощения. Прости меня, я прошу, я умоляю тебя, прости.

Алина Павловна прижимается лицом к груди Екатерины и ревет, как маленький ребенок. Екатерина прижалась к матери и тоже плачет. Входит медсестра.

МЕДСЕСТРА. Простите, я понимаю, у вас горе, но мне нужен супруг нашей потерпевшей. Необходимо подписать, кое-какие бумаги.

ЕКАТЕРИНА. Вы знаете, ему стало плохо, и он уехал. Он обязательно придет завтра и все подпишет.

МЕДСЕСТРА. А это женщина случайно не мать, нашей потерпевшей?

ЕКАТЕРИНА. Нет, это моя мать.

МЕДСЕСТРА. А вы, простите, кем приходитесь потерпевшей?

ЕКАТЕРИНА. Я та, из-за которой она отравилась, любовница ее мужа.

МЕДСЕСТРА. Ой! Ну, надо же! Я только хотела уточнить, не родственница ли вы, потому что вы могли подписать бумаги, за мужа. Но вы, как я понимаю не родственница.

ЕКАТЕРИНА. Я же вам сказала, кто я.

МЕДСЕСТРА. Понятно. Мне все ясно. Но зачем, же ваша мама плачет, ведь никто же не умер.

ЕКАТЕРИНА. Ей сообщили о смерти одной ее знакомой, вот она и плачет.

МЕДСЕСТРА. Ой! Мне очень жаль, примите мои соболезнования. Может вам нужно валерьянки, я могу принести?

Алина Павловна вытирает нос носовым платком. Немного успокаивается.

АЛИНА ПАВЛОВНА. Нет, спасибо. Я уже в порядке. Нам нужно идти, дочка, пойдем.

ЕКАТЕРИНА. Мы сейчас уже уйдем. Не беспокойтесь.

Алина Павловна подает руку Екатерине, и они идут к выходу.

ЕКАТЕРИНА. Прощайте.

МЕДСЕСТРА. Всего хорошего, до свидания.

Алина Павловна и Екатерина выходят. Медсестра остается одна. Она машинально просматривает ни кем не подписанные бумаги.

Пьеса № 7

Как один единственный танец

Медсестра

Ольга

Приватная комната, для посетителей в городской больнице. В комнате одна кушетка обтянутая искусственной кожей и одна табуретка. На стене висит плакат на тему «вреда от курения».

Ольга сидит на кушетке. Входит медсестра.

МЕДСЕСТРА. Простите, но у меня тяжелое известие, ваш муж умер. Смерть наступила десять минут назад. Доктор сделал все что мог. Он сам выйдет к вам через полчаса, ему нужно завершить свою работу. Мне очень жаль. У меня есть валидол и более сильные успокоительные. Вам нужна медицинская помощь?

ОЛЬГА. Нет. Мне нечего не нужно. А вам, наверное, нужно заплатить у меня в сумочке есть деньги.

Ольга машинально роется в своей сумочке.

МЕДСЕСТРА. Ну, что вы, зачем? Это у нас не делается. Вам плохо?

ОЛЬГА. Нет, нет. То есть, да, мне очень плохо. Я просто хочу вот так вот посидеть. И ничего пока не делать, можно?

МЕДСЕСТРА. Да, да. Конечно. Мне побыть с вами, или вы хотите остаться одна?

ОЛЬГА. Я хочу одна. Мне не важно. Не уходите.

МЕДСЕСТРА. Я здесь с вами. Я хочу разделить с вами, ваше несчастье, хотите плакать плачьте, хотите рассказать мне что-нибудь, расскажите.

ОЛЬГА. Нет, лучше вы мне что-нибудь расскажите.

МЕДСЕСТРА. Я вам? Ну, хорошо? Хотите, я расскажу вам про танец «Дели»?

ОЛЬГА. Про танец? Про какой танец?

МЕДСЕСТРА. Про танец «Дели». Он так называется этот танец. Танец «Дели». В честь столицы Индии, города Дели. Создателем этого танца была молодая женщина, известная танцовщица. Однажды она оказалась в городе Дели на гастролях. И там она оказалась в одном очень странном месте. И там было много страдания в этом месте. Это был рынок. И там были изуродованные нищие, и грязные торговцы поддельными драгоценностями. И там на жаре висели гнилые свиные туши, и люди ели пищу грязными руками. И вот при виде всего этого, танцовщица, вдруг, испытала такую по силе боль, что это можно сравнить, с тем, как если бы вам к груди прижали кусок раскаленного железа. Так ей вдруг, стало больно, этой танцовщице, когда она оказалась на этом рынке.

ОЛЬГА. А из-за чего, она испытала эту боль? Почему?

МЕДСЕСТРА. Из-за всех этих людей, которых она увидела?

ОЛЬГА. Она, наверное, была очень нежная, эта танцовщица? Почему ей стало больно при виде других, чужих ей людей?

МЕДСЕСТРА. Нет, это не была боль за этих людей. И это не была боль за судьбы этих людей. Это была их боль. Боль самих этих людей. Понимаете? Она испытала не боль за них, она испытала их боль. Она испытала боль всех этих людей. Ей не было их жалко, и она не думала об их несчастных судьбах. Она просто вдруг, испытала боль всех людей, которые ее случайно окружали. Она вдруг почувствовала в людях, которые ее окружают много, много боли. И она вдруг почувствовала всю эту боль. Боль всех этих людей. И эта боль вошла в нее, в самую глубину ее сердца и уже осталась там навсегда. Не жалость, не боль за других, а боль других стала ее болью в самой глубине ее сердца.

ОЛЬГА. Господи, как это, наверное, тяжело, вместить в себя столько боли? Даже от своей собственной боли сердце готово разорваться на части. А еще столько чужой, и что же с ней стало с этой бедной женщиной?

МЕДСЕСТРА. Она стала превращать эту боль в прекрасный танец и отпускать эту боль на свободу. Она создала прекрасный чарующий танец под названием «Дели». В этом танце, она словно искусный врач превращала боль других людей в красоту и блаженство, а потом отпускала все это на свободу. Она делала других людей свободными от их боли. Она делала так, что боли становилось меньше. Впуская боль внутрь своего сердца, она превращала боль в сияние красоты и покоя. Она уменьшала количество боли на нашей планете. Она не множила боль, как другие, не говорила о ней, не добавляла ее, не боролась с ней, а наоборот, помещала чужую боль в центр своего сердца и там растворяла эту боль в сиянии своего бесконечного сострадания. Вот. Вот, я рассказала вам о танце «Дели».